Издание осуществлено при финансовой поддержке Еврейского музея и Центра толерантности

© Шаповал Ю. И., Золотарев В. А., 2017

© Политическая энциклопедия, 2017

Шаповал Юрий Иванович (род. в 1953 г.) – доктор исторических наук (1994), профессор (2000), заслуженный деятель науки и техники Украины (2003), главный научный сотрудник Института политических и этнонациональных исследований Национальной академии наук Украины.

Одним из первых на Украине стал изучать и публиковать ранее засекреченные документы из архивов ЧК – ГПУ – НКВД – КГБ, а также из архива Компартии Украины. Автор книг «Украина 20–50-х годов: страницы ненаписанной истории» (1993), «Украина ХХ столетия: личности и события в контексте трудной истории» (2001), «Невыдуманные истории» (2004), «Коснуться истории» (2013), «Пётр Шелест» (2013), «Александр Шумский. Жизнь, судьба, неизвестные документы» (2017) и другие.

Имеет более 800 публикаций.

Его работы издавались в Австрии, Великобритании, Германии, Италии, Канаде, Латвии, Польше, России, США, Франции, Чехии.

Золотарев Вадим Анатольевич (род. в 1961 г.) – автор и соавтор 10 книг, посвященных истории органов государственной безопасности 1920–1930-х годов: «ЧК – ГПУ – НКВД на Харьковщине: люди и судьбы» (2003); «Александр Успенских: личность, время, окружение» (2004), «Секретно-политический отдел ГПУ УССР: дела и люди» (2007) и других.

Имеет более 80 научных публикаций на эту тематику.

Издавался в Германии, Польше, России.

Предисловие

История любой спецслужбы – это в первую очередь история ее деятельности, созданные портреты тех людей, которые там работали и, разумеется, тех, кто этой спецслужбой руководил.

Рассказ о ЧК-ГПУ-НКВД дает возможность на предельно конкретном, персонифицированном уровне осмыслить специфику и своеобразие коммунистической общественно-политической системы. В ней, как известно, карательные органы играли одну из ключевых ролей в политической борьбе и в осуществлении глобальных социально-экономических преобразований. А все это немыслимо вне деятельности конкретных людей, лидеров и рядовых граждан, тех, кто принимает решения, и простых исполнителей.

Герой нашего исследования, Всеволод Балицкий, долгие десятилетия был своеобразной «persona non grata» на страницах изданий о ЧК-ГПУ-НКВД. Только в 1989 г. появилась первая короткая справка о нем в журнале «Известия ЦК КПСС», в статье, посвященной судьбам членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных на XVII съезде партии^[1]. В 1992–2001 гг. мы начали активный поиск материалов и подготовили первые, далеко не полные публикации о нем^[2].

Если о «железных сталинских наркомах» бывшего союзного масштаба – Генрихе Ягоде^[3], Николае Ежове^[4], Лаврентии Берия^[5], Иване Серове^[6] и других написано немало, то создание своеобразного коллективного портрета тех, кто возглавлял спецслужбу, определял направление и содержание ее деятельности в коммунистической Украине, еще в процессе. Однако процесс этот продолжается, и мы тоже к нему причастны^[7].

Автор одной из публикаций, в которой упоминается имя Всеволода Балицкого, замечает, что «дать однозначную оценку его политической деятельности очень трудно»^[8]. С одной стороны, были попытки показать его деятелем, который «сопротивлялся указаниям Ежова по разоблачению “врагов народа”»^[9]. С другой стороны, некоторые авторы представляли Балицкого руководителем, окружившим себя преданными людьми, ведущим разгульный образ жизни, занимавшимся расхищением денежных фондов спецслужбы^[10].

Для нас очевидно, что Всеволод Балицкий – не безоговорочный фанатик коммунистических идей, хотя всю жизнь последовательно их отстаивал. Он не был тривиальным казнокрадом, однако при этом широко и активно пользовался возможностями служебного положения далеко не в благородных целях. Балицкий не «чекистский Казанова» (история ЧК-ГПУ-НКВД знает более колоритные примеры), но, разумеется, и не пуританин. Он не был банальным интриганом, хотя и организовал подслушивание разговоров высших руководителей УССР по тогдашней спецсвязи и очень живо интересовался «жизнью других».

Кто же такой на самом деле Всеволод Балицкий, которого в свое время нарком просвещения Украины Николай Скрыпник назвал «гильотиной Украины»? В нашей книге попытаемся ответить на этот и многие другие вопросы, связанные с деятельностью Балицкого.

При этом мы старались избегать «однолинейных», упрощенных подходов, которыми, увы, до сих пор грешат некоторые публикации. Для нас было важнее, опираясь на архивные документы, через судьбу конкретного советского регионального руководителя показать, как действовал механизм органов ЧК-ГПУ-НКВД, рассказать об их месте и роли в тогдашней специфичной системе государственности. Видимо, вряд ли стоит долго пояснять необходимость именно такого рода исследований для реалистичного понимания природы коммунистического режима, его сути. И тут для исследования биографии Всеволода Балицкого, который с небольшим перерывом работал в Украине на руководящих чекистских постах с 1919 до 1937 года, открывались широкие возможности.

Работу с фактическим и архивным материалом мы считали исключительно важной. В первую очередь речь идет об Отраслевом государственном архиве Службы безопасности Украины в Киеве и многих его региональных филиалах. При написании книги широко использовали документы Центрального государственного архива общественных объединений Украины (бывший Партийный архив), Центрального государственного архива высших органов власти и управления Украины. Опирались также на ставшие доступными документы других архивохранилищ Украины и России, использовали материалы и сведения, любезно предоставленные нам отдельными исследователями, о чем указывается в сносках.

Еще об одной особенности этой книги считаем необходимым сказать особо. Мы стремились максимально контекстуализировать деятельность Всеволода Балицкого, показать, как те или иные его действия были связаны с общей политической и экономической ситуацией в тогдашней коммунистической России и в Украине, с теми политическими поворотами, которые влияли на судьбы миллионов людей в Советском Союзе.

Сочли необходимым максимально подробно рассказать о коллегах и подчиненных Всеволода Балицкого. Ведь он действовал не один. Рядом были те, кто уважал и ненавидел его, кто выполнял и определял направления действий. Такой взгляд на работу спецслужбы позволяет не только контрастнее оттенить, выразительнее показать значение и роль самого Балицкого, но и глубже понять, что деятельность специфических структур, подобных ЧК-ГПУ-НКВД, не зависит только от воли шефа, а является следствием коллективных усилий. А в коллективе, группе, даже и корпоративной, как известно, далеко не все могут думать одинаково. Вот почему в этой книге вы найдете портреты людей из окружения Всеволода Балицкого. Не знаем, как в России, но в Украине исследователи не часто «собирают» их под одной обложкой. Надеемся, что издание будет полезно и интересно читателям, интересующимся периодом, о котором пойдет речь.

Выражаем искреннюю благодарность всем, кто помогал нам в подготовке книги к изданию, в частности Светлане Набок и Олесе Мандебуре.

Глава 1
Восхождение (1892–1923)

Всеволод Аполлонович (во всех тогдашних документах писалось «Апполонович». – Прим. авт.) Балицкий родился в ноябре 1892 г. в городе Верхнеднепровске – уездном центре Екатеринославской губернии (ныне райцентр Днепропетровской области, Украина)^[11]. В одной из газетных публикаций времен перестройки была названа и точная дата его рождения – 27 ноября ^[12], но подтвердить ее документально пока не удалось.

Апполон Иванович Балицкий работал помощником бухгалтера в Верхнеднепровском уездном казначействе и имел чин коллежского регистратора^[13] – низшего гражданского чина XIV класса в Табели о рангах Российской империи^[14].

Как долго прожили Балицкие в Верхнеднепровске, не установлено, но в 1894 г. Апполон Иванович еще числился в той же должности на той же работе^[15]. Известно только, что юность нашего героя прошла в другом уездном центре Екатеринославской губернии – Луганске, где его отец работал помощником бухгалтера на местном патронном заводе. Поскольку Луганский патронный завод был открыт в 1895 г., можно предположить, что Балицкие перебрались в город в конце ХІХ в. Позднее сам Всеволод Балицкий писал, что его семья никакого «имущества не имела», что он «жил после 17 лет на собственный заработок»^[16] и там же, в Луганске, «впервые познакомился с революционным движением»^[17].

Впрочем, в разные годы он по-разному освещал отдельные эпизоды собственной биографии. Так, в «Автобиографичной анкете члена Всеукраинского ЦИК Советов» в январе в 1922 г. Балицкий указал свою национальность – русский^[18]. Русским записан и в «Послужном списке для лиц, состоящих на службе в органах ГПУ», датированном 1927 г.^[19] Однако позже во всех личных документах значился уже украинцем^[20], а после ареста в 1937 г. опять указал, что он русский^[21].

Фамилия Балицкий (в Украине ее произносят с ударением на первом слоге) довольно распространена среди украинского и польского населения Центральной и Западной Украины. Существует версия, что происходит она от названия ручья Балыкив – притока Днепра и Десны. Фамилия довольно древняя – в реестре войска Богдана Хмельницкого за 1649 г. встречаем шесть казаков Балицких.

Свое социальное происхождение Балицкий обычно обозначал так: «из служащих»^[22] или «из интеллигентов»^[23], хотя Г. К. Герекке, знавший его с юности по Луганску, позднее утверждал, что Балицкий был дворянином^[24].

В Луганске Всеволод познакомился с гимназисткой Людмилой Александровной Четверяковой, которая была младше его на два года. С тех пор он стал частым гостем в семье бухгалтера земской управы Ивана Васильевича Проворного, пребывавшего в гражданском браке с мамой Людмилы – Марией Васильевной Четверяковой^[25].

По окончании восьми классов гимназии Всеволод Балицкий в 1912 г. без государственных экзаменов поступает на юридический факультет Московского государственного университета^[26]. Ни в одном из известных нам документов нет данных, хотя бы косвенно подтверждающих заявление членов общества изучения истории отечественных спецслужб российских историков спецслужб

B. К. Былинина, А. А. Здановича и В. Н. Коротаева о том, что он «поступил в Киевский политехнический институт», а затем «перевелся в Варшавский политехникум»^[27].

Вызывает большое сомнение и утверждение других членов этого же общества В. Ю. Воронова и А. И. Шишкина, что Балицкий «с 1912 г. состоял в Союзе Русского народа»^[28]. О черносотенной молодости Балицкого писали без ссылок на архивные источники и некоторые украинские историки. Например, В. И. Семененко, а за ним И. И. Винниченко и Ф. З. Зинько заявляют: во время выборов в ВУЦИК в 1921 г. один из бахмутских рабочих рассказал, что в молодости Балицкий принимал участие в Луганской черносотенной организации «Союз русского народа», поэтому он и выступил открыто против его кандидатуры. Однако скандала не случилось, поскольку из Москвы поступило указание «закрыть» этот вопрос. А сам заместитель председателя ВУЧК якобы приказал донецким чекистам: «Немедленно проведите расследование о прошлом того мерзавца, который дал мне отвод, и пришейте ему контрреволюцию». А критикана вроде бы расстреляли. О «черносотенце» Балицком узнал Сталин, заявивший, что «это – способный жандармский генерал. Мы его используем»^[29].

Пока не удалось отыскать никаких документов, подтверждающих упомянутую версию. Но можно точно утверждать: после ареста Балицкого в 1937 г. его обвинили во многих грехах, но никаких упреков в юдофобии и черносотенном прошлом не было. Да и разве можно обвинять в антисемитизме человека, подавляющее большинство ближайшего окружения которого составляли евреи? Хотя Владимир Вольский-Вольмир, учившийся с Балицким в Луганской мужской казенной гимназии и служивший в царской армии, вспоминал о высокомерии и пренебрежительном отношении будущего наркома внутренних дел УССР к гимназистам-евреям, но о его причастности к черносотенцам – никогда и ничего^[30]. А упомянутых выше авторов, скорее всего, ввел в заблуждение видный черносотенец, приват-доцент Лев Алексеевич Балицкий – однофамилец нашего героя.

Обучаясь в Московском университете, Балицкий параллельно как вольный слушатель учится в Лазаревском институте восточных языков, размещавшемся в Армянском переулке, дом 2. Это учебное заведение было основано 10 мая 1814 г. на средства армянина Е. Л. Лазарева. С 1879 г. институт имел статус государственного учебного заведения и находился в ведении Министерства народного просвещения. В слушатели принимали по аттестату зрелости выпускников всех российских гимназий. Срок учебы – 3 года, ежедневно студенты прослушивали 6–7 лекций по арабскому, персидскому и турецко-татарскому языкам, истории Востока и русской словесности. Для лиц, которые параллельно изучали юридические науки, устанавливался срок учебы в четыре года. Выпускники Лазаревского института восточных языков, как правило, работали по линии Министерства иностранных дел России на Ближнем Востоке^[31]. Следовательно, вполне вероятно, что Всеволод Балицкий в молодости мечтал о карьере дипломата.

Впрочем, особых успехов в овладении иностранными языками он, судя по всему, не достиг. И если в середине 1920-х гг. писал, что плохо говорит по-украински, читает по-французски и по-немецки и плохо пишет по-персидски^[32], то позже оценивал свои филологические способности куда как скромнее. Так, в одной из служебных анкет сотрудника ОГПУ он указал:

«1. Какой национальности – украинец.

2. Какой язык считает родным – русский.

3. Какими другими языками владеет – никакими».

В какой степени Балицкий владел украинским языком, неизвестно. В анкете делегата XII съезда КП(б)У в 1934 г. на вопрос: «Знаете ли украинский язык (подчеркните: пишите, читаете, говорите, выступаете)» – он дал такой «конкретный» ответ: «Знаю»^[33].

Именно в Москве Всеволод Балицкий приобщился к студенческим революционным кружкам. В 1913 г. он становится членом РСДРП (меньшевиков)^[34]. Факт его пребывания в меньшевистской партии позже старательно скрывался в официальных биографиях для массового читателя ^[35]. И когда в 1936 г. наркомвнудел УССР обнаружил, что в его биографии, напечатанной на обложках тетрадей для рядовых пограничников, указывалось, что в юности он состоял «в объединенной РСДРП(б)», то возмущению его не было предела^[36]. Но в своих партийных и служебных документах собственное меньшевистское прошлое Всеволод Балицкий никогда не скрывал, ведь на то время это был достаточно распространенный «грех» среди партийной и чекистской номенклатуры.

В рядах меньшевиков он находился два года, а в 1915 г. присоединился к большевикам. Что побудило его изменить своим политическим идеалам и где именно это случилось, сказать трудно, поскольку осенью 1915 г. Балицкий был мобилизован в армию^[37]. В своей автобиографии он так писал: «Как студент был направлен в Тифлисскую школу прапорщиков»^[38].

С началом 1-й мировой войны в Российской империи для пополнения больших потерь среди офицерского состава армии открыты краткосрочные военно-учебные заведения для подготовки офицеров военного времени – прапорщиков, учеба в которых длилась три-четыре месяца (специальные – полгода, кавалерийские – год). Выпускники этих заведений не пользовались правами кадровых офицеров, им не предоставлялись чины штаб-офицеров. После демобилизации армии они подлежали освобождению в запас. Комплектовались школы прапорщиков из лиц с высшим и средним образованием, студентов, лиц, имевших образование в пределах уездного или высшего начального училища^[39].

В годы Первой мировой войны в Тифлисе действовали 1-я, 2-я и 3-я школа подготовки прапорщиков пехоты при запасной пехотной бригаде, а также 4-я Тифлисская школа прапорщиков пехоты. В какой из них учился Всеволод Балицкий, неизвестно.

В своей автобиографии Балицкий писал, что по окончании школы прапорщиков он был «как политически неблагонадежный направлен на Кавказский, а затем на Персидский фронт. С начала февральской революции руководил революционным движением среди солдат старой царской армии. Был избран председателем полкового комитета 114 пехотного запасного полка и председателем гарнизонного совета солдатских депутатов города Тавриза (Персия). Одновременно вел партийную работу среди русской колонии и персидской бедноты города Тавриза»^[40].

Здесь стоит уточнить: председателем гарнизонного совета солдатских депутатов в Тавризе (ныне город Тебриз в Иране. – Прим. авт.) он был в октябре 1917 г. – марте 1918 г., а перед этим – товарищем (заместителем) председателя гарнизонного совета офицера Гамбарова и председателем полкового комитета. За революционную деятельность был арестован и провел два месяца в тюрьме 7-го Кавказского корпуса ^[41].