Цитаты из книги «Шамайка»

Это были небоскребы, которые скребли небо так сильно, что слышен был на земле хруст облаков

Шамайка внезапно сообразила, куда ей бежать: да, конечно, домой, в трущобы. Она увидела, что вдоль реки идут рельсы железной дороги, и она побежала по этой хоть и железной, но все-таки дороге домой, на помойку. Так начался не слыханный и не виданный никем в мире бег Шамайки, и никогда прежде она не достигала такой высоты личности, как в этом многомесячном беге.

На улицу ее из дома почти не выпускали, но вырваться порой удавалось. Двор был ужасен – никаких свалок, никаких помоек. Весь двор был опоганен и отравлен розами. Розы, отвратительные жирные розы свисали с колючих стеблей и пахли, пахли. От запаха роз Шамайку тошнило.

– Да, – говорил он. – Ты, Лиззи, очень права, у тебя свежие мозги, только иногда они не вовремя срабатывают.

– Жизнь пресна, – говорила графиня. – Все так однообразно и безобразно, что ее просто хочется вывернуть. Без выверта пусть будут только доллары.

К концу зимы трущобные кошки подразгладились, распушились. Жмыхи и холодный воздух помогли этому малосимпатичному делу – выращиванию кошек на мех. Коты обжирались жмыхами, и к началу марта у них появилось адское желание петь и выть по ночам. Начались невероятные концерты и рапсодии, весь мир вокруг японца замяукал. Мяукала подушка, когда он ложился спать, мяукало одеяло, мяукали канарейки и кролики, и даже негр Джим замученно и хрипло примяукивал.

Джим – наивная душа – про что думал, в то и превращался.

Снова подкатила зима. Холодные ветры трепали шерсть Шамайки, мех ее становился все пушистей и краше. Делать кошке было совершенно нечего, и она бесконечно лизала свою шубу, и с каждым взмахом кошачьего языка шкура ее приближалась к совершенству.

– Главное условие успеха, – толковал японец, – маслянистая пища. Скажи-ка, Джим, ты покормил сегодня кошку маслянистой пищей? – Масло сам слопал, а кашу киске отдал, – ворчала Лиззи. – Неправда, мэм, я не лопал масло. Негры вообще не едят масло в это время года.

И черный пиратский бриг столкнулся с рыжею каравеллой друга Колумба. Разом обрушились все мачты, треснули борта, взорвались пороховые бочки. Коты-корабли превратились в клубок змей, глаз, когтей и предсмертных воплей. Клубок прокатился по крыше, сшибая трубы, и Шамайка лениво рассуждала, когда же он свалится на землю; и он свалился, и в воздухе, в полете, продолжалась битва и вой, царапанье и бесстыдное рукоприкладство. Потом как-то разом все стихло.