© Юрий Артемьев, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Посвящается всем, кто погиб за страну!

Посвящается тем, кто пошёл на войну!

Посвящается тем, кто погиб, но не сдался!

А читать будут те, кто остался…

Глава первая
Боевое братство

2010 год, начало осени. Москва

Последние пару лет череда заказных убийств захлестнула страну. Ну, и как водится, на Москву пришлась большая её часть. А что поделать? Москва – крупнейший мегаполис Российской Федерации. А если брать по населению, то практически больше десяти процентов населения России здесь обосновалось. И это только те, кто прописан тут постоянно. А транзит приезжих и масса мигрантов и всяких гастарбайтеров добавит ещё почти столько же. Недаром появилась у некоторых такая тупая поговорка: «Есть ли жизнь за МКАДом?»

Есть. Ещё какая… Но в Москве этого порой не видят или не хотят видеть. И, несмотря на это, Москва уже не первое десятилетие как магнитом притягивает к себе гостей из всех волостей. И эти гости по большей части несут с собой негатив. Ну а как же… Зажрались тут они в Москве. А мы там у себя оголодали… Так давайте, делитесь! Ах, не хотите? Ну, тогда мы и сами возьмём!

* * *

Так что операм МУРа нынче скучать не приходится. Да и раньше-то опера не особо скучали.

Большинство заказных убийств остаются нераскрытыми. Хотя порою даже кого-то задерживают, и этот кто-то даже признает себя виновным. Но это всё чушь собачья. Можно хватать на улице каждого второго, и через сутки он сознается в убийстве Джона Кеннеди. Есть много методов у оперов. Но я воспитанник старой советской школы. Меня этому не учили…

Я тоже не ангел, но невиновного под уголовку подводить не приучен. Но если я знаю, что человек заведомо злодей, то готов приложить максимум усилий для того, чтобы вывести его на чистую воду и заставить признаться в содеянном.

А что там по заказным убийствам? Так, по моему мнению, несколько дел можно смело было объединить в одно. Даже невзирая на то, что люди убиты в разных местах, при разных обстоятельствах и друг с другом ну никак и ничем не связаны.

Два преступных авторитета из разных группировок. Причём это даже не разборки между бандами. Вообще никакой связи друг с другом. Один местный, другой из южного региона. Убиты в разных концах Москвы, вместе со своей охраной и теми, кто был рядом. Причём из случайных прохожих никого не задело… Даже проститутка, что была рядом с южным гостем, осталась жива. Так, слегка по голове получила и валялась без сознания, пока киллер спокойно добивал всех подранков. Свидетелей куча и там и там… Но все показания настолько противоположны, что общую картину нарисовать никак не удаётся. Правильно говорят: «Врёт как очевидец».

Судья-взяточник убит на своём рабочем месте. И тоже никто ничего не видел, не слышал. Даже камеры наблюдения, что были понатыканы в суде на всех этажах, не помогли. Отличные приметы для поиска: «Рост выше среднего. Спортивного телосложения. Волосы тёмные. Усы. Бородка. Очки. Бейсболка. Тёмная куртка, тёмные брюки. Белые кроссовки».

Усы с бородкой и очки, скорее всего, липовые. А по остальным приметам искать бесполезно. Каждый день в ориентировках такие приметы постовым и операм диктуют на разводе, а толку, как обычно, ноль.

Коммерсант-нефтяник из Сибири… Тоже сам по себе тёмная лошадка. В девяностых приобрел половину своего нефтеносного региона на скупленные задарма у населения ваучеры. А теперь вот валяется в морге с простреленной башкой.

И много ещё разных дел помельче, не таких резонансных.

Но везде прослеживается один почерк. Чисто пришёл. Чисто ушёл. Чисто сделал, не оставив подранков. И никаких следов на месте преступления. Ну а то, что везде использовалось разное оружие – это вроде бы мелочи. Но именно из-за этих мелочей все дела выглядят по-разному.

Там был выстрел с дальней дистанции. А в другом месте практически в упор из четырёх разных пистолетов с глушителями стрелял. Это потом эксперты – криминалисты по баллистике определили. Причём был только один человек, и стрелял только один человек. Прямо четверорукий Шива какой-то.

Судью в суде так вообще убил, ударив простым, хорошо заточенным карандашом в ухо. Убил тихо и без шума, в перерыве между заседаниями. И так же тихо ушёл.

А вот выстрел в нефтяника был произведён с расстояния около километра. Никто вообще ничего не понял. Вышел человек из гостиницы и упал прямо у входа, не дойдя до машины. А рядом упал его охранник. Два выстрела. Два трупа. Всё…

Стрелять с такой дистанции не каждому дано. И дело не в оптике вовсе… Тут нужен специалист с большой буквы. Я только одного такого снайпера знал лично. И с ним я познакомился очень давно. Ещё в Афгане.

1983 год, февраль. Панджшерское ущелье, Демократическая Республика Афганистан

Накрыли тогда нашу колонну ду́хи. Всех бы положили тогда. Крепко зажали. Я с простреленной ногой, под подбитым БТР, истекая кровью. Кое-как мне удалось перетянуть ногу жгутом выше раны. Патронов оставалось только застрелиться… Всё остальное уже расстрелял.

Недалеко от меня лежал Колька Шведов из Ленинграда. Полголовы у него снесло осколком. «Двухсотый» уже. Зато на нём была разгрузка с полными магазинами. Его почти сразу убило. Не успел пострелять. Но чтобы до него добраться и забрать боеприпасы, мне надо было проползти с раненой ногой всего-то пару метров. Всего каких-то нелепых пару метров…

Я собрался и рванул вперёд. Было больно, но я полз, сжав зубы. На зубах скрипел песок, и очень хотелось пить. Ухватив труп Кольки, я начал тащить его на себя. Получалось плохо. В глазах мелькали белые пятна. Похоже, я много крови уже потерял.

Я почувствовал, что тело погибшего бойца вздрогнуло у меня в руках, и увидел, как его спину вспарывает от попадания пули. Сука… Снайпер. Мне конец… Следующий выстрел мой.

Но внезапно шум боя изменился. Застрекотала вертушка прямо на головой и стала поливать из крупняка горы, с которых в нас стреляли ду́хи. А потом появилась десантура.

Вот тогда я и познакомился с Лёхой. Оказывается, это он обнулил душмана, который стрелял в меня. Его выстрел произошёл за мгновение до того, как дух нажал на спусковой крючок. Моджахед всё-таки успел выстрелить в меня, но пуля досталась не мне, а уже убитому Кольке.

Потом Лёха вколол мне шприц-тюбик промедола и забинтовал ногу прям поверх формы. Тащил на себе меня, мой автомат и разговаривал со мной без остановки. А меня всё время тянуло закрыть глаза и хоть немного поспать. Я даже не понимал, что это от сильной кровопотери. Мне просто хотелось спать, спать, спать… А Лёха всё болтал и болтал.

Оказалось, что мы земляки, хотя и жили в разных районах Москвы. Практически всё, что он мне говорил, пролетало где-то мимо меня. Но он всё говорил и говорил…

«Держись, братишка!» Это он уже мне на прощание сказал, передавая медикам у вертолёта. Я практически не слышал его слов. Но его лицо осталось в памяти. С подтёками грязи на щеках и с улыбкой от уха до уха.

«Держись, братишка!»

* * *

За тот бой у меня медаль «За отвагу». Нога моя зажила. Дослуживал я после госпиталя уже в Союзе. Лёху в армии я больше не встречал. Адресами и фамилиями мы не успели обменяться.

1989 год. Москва

– Лёха! Ты?

Я узнал его сразу, несмотря на то, что он очень изменился за это время. Ну ещё бы… Там-то, в Афгане, все были в форме, да ещё и щедро присыпаны пылью. А тут такой спортивный красавец во всём импортном, да ещё со значком мастера спорта СССР на груди.

– Извини! Не признал. Мы знакомы?

– Я тебя на всю жизнь запомнил и помнить буду. Сашка я. Помнишь, в Панджшере нашу колонну накрыли? А ты меня на себе тащил до медиков.

– Саня? Не узнал, братуха… Богатым будешь!

Мы обнялись, крепко похлопывая друг друга по спине. Афганистан уже был так далёк от нас. Да и последние войска оттуда вывели в феврале этого года.

– Ну, как ты? Как нога?

– Тебе спасибо, что не отрезали тогда. Отлежался в госпитале в Ташкенте. Потом оставшиеся полгода в Союзе дослуживал. А ты как?

– Да я почти сразу дембельнулся тогда, в восемьдесят третьем. Мне за тот бой «Красную Звезду» дали. В аккурат под дембель.

– А мне «За отвагу»…

– «За отвагу» у меня уже была. Ну, как ты тут? Тогда и познакомиться толком не успели.

– Окончил юрфак, сейчас стажёром в милицию устраиваюсь.

– В ГАИ, небось? По блату? – он толкнул меня в плечо.

– Нет. Опером в уголовный розыск.

– На Петровку? В МУР?

– Да нет. Простым опером, в обычном районном отделении. И не по блату.

– А чего к ментам?

– Ну, надо же кому-то это делать…

– Да ну… Брось ты это дело. Там, говорят, сейчас и не платят ни хрена.

– А ты-то как?

– Физкультурный институт. Биатлоном серьёзно занимаюсь. Ты же помнишь, что я не только раненых мотострелков умею вытаскивать с поля боя.

– Да. Если бы не подоспела ваша десантура на вертушках, мы бы…

– Забей! Ерунда всё это… Сам знаешь, мы – русские. На войне своих не бросаем. Пойдём лучше отметим нашу встречу. Знаю тут недалеко неплохое место…

* * *

Попили, поели тогда мы неслабо. И парней погибших помянули как следует. Он своих, я своих. И всех вместе потом…

А после до нас докопалась какая-то пьяная гоп-компания. Ух и порезвились мы с ним тогда от души. Положили всех, кроме тех, кто был поумнее и успел сбежать. По кафе летали столики и стулья. Билась посуда.

Мы тогда с ним вовремя слиняли. Иначе бы нам не поздоровилось. Если бы менты нас приняли, то могли бы и срок намотать. Ну а как же… Все остальные в отрубе лежат. И только мы, как два богатыря. Сильно помятые, слегка побитые, но не побеждённые. И на своих ногах ушли.

Ушли красиво… На соседней улице нам удалось поймать такси и доехать до Курского вокзала, а там уже распрощались и, обменявшись телефонами, разъехались в разные стороны. Москва большая…

1991 год, август. Москва

ГКЧП застал меня на работе. Что там творилось в остальной части Москвы, я толком и не знал тогда. У нас ввели режим «Крепость». Заперлись у себя в отделении и, вооружившись автоматами, сидели по кабинетам. Ждали чего-то. Кто-то спал, кто-то пытался куда-то дозвониться. Связь работала еле-еле. А потом и вовсе телефоны отключились.

Я попил чайку да и завалился спать в обнимку с автоматом. Прямо на полу в кабинете. Мне не привыкать…

Вот так вот и проспали мы развал СССР. А проснулись уже совсем в другой стране, под другим флагом.

1992 год. Москва

Сижу в кабинете. Скучаю. Чаёк попиваю. Я сегодня дежурный опер. А день весёлый – воскресенье. Отдел пуст. Дежурный следователь слинял на обед. Он живёт рядом, питается дома. Повезло…

У меня к чаю пряники каменного века, судя по твёрдости. Но ничего. Зубы молодые… Разгрызу.