Медведь был пьян. Нет, даже не так. Он был ПЬЯН, упился до скотского состояния. Василий пнул жирное брюхо, но в ответ донеслось только пьяное похрапывание. Зверюга не соизволила даже приоткрыть глаза. С другой стороны выкатилась пустая бутылка и, с тем незабываемым звуком, которые только и могут издавать пустые бутылки, покатилась к стене. Толкнулась в нее, откатилась обратно, потом вновь оказалась возле стены и замерла этикеткой наверх. Василий обошел храпящую тушу и наклонился. Так и есть, последняя бутылка «Столичной», которую он думал обменять у одного из мужиков на пару талонов на Интернет. Теперь придется ждать конца месяца, когда будут выдавать новые талоны. И еще неизвестно, дадут ему, или обнаружат, что он случайно нажал не тут ссылку и попал на сайт, где девки голые были да подписи на английском. Спасибо, закрыл быстро, но мало ли решат, что он или шпионажем промышляет, или, что еще хуже, западенскую пропаганду почитывает. Потом можно долго в КГБ объяснятся. Да, не хорошо. Свидетелей-то один медведь, и тот почти всегда пьяный. И еще неизвестно, на каких сайтах сам посиживает. Может, на таких, что им не только на интернет талоны, на марки почтовые права не дадут. Придется матери письма на обычных открытках писать, на радость всем работницам почтовой службы.

Вздохнув, Василий принялся за уборку. Медвежья туша чуть приоткрыла один глаз, проследила за хозяином, после закрыла глаз, перевалилась на другой бок и захрапела дальше. Все равно больше делать нечего. Интернет не работает, выпить нечего, да и по времени года – пора спячки. Против природы трудно идти. Вот был бы он на родине, в Ставрополе, там тепло, солнышко, там все легче. А тут самое то, спи всю зиму, наев предварительно запасы. Вот только начальство не поймет. Ну да пока можно. Вот сойдет снег, придется ежедневные обходы совершать, выявлять любителей собирать кедровые орехи да прикармливать промыслового зверя. Ну и заготовителей дров отслеживать. А то так и норовят вместе с сухостоем и хорошее дерево повалить. Работенка та еще. Надо сил набираться, пока время есть. И вообще, зачем ему лесник придан, вот пусть делами и занимается. Медведи бытом заниматься не обязаны. Разве что для медведицы какой. Но когда еще оно будет, пока нужно отдыхать.

По окончании уборки Василий вынес мусор, потом задумчиво посмотрел на угольный ящик полный пустых бутылок. Все равно уголь до них довозили в таком количестве, что можно было держать в подполе, да и пользовались они больше реактором, а не печью. Так что самое оно – скидывать пустые бутылки или какое барахло, которое в утиль берут. Надо бы пойти, бутылки, наконец, сдать, глядишь, талоны дадут на соль и перец, а то последнее время тушки ежей выходили пресными. Не помогали ни липовые дрова, ни еловые. Зола неприятно хрустела на языке. А можно не сдавать, а отнести к Марфе в соседнюю деревню. Она гнала самогон и продавала его под видом водки. Самогон был запрещен, но водку в их медвежий угол привозили настолько редко, что на нарушение закрывал глаза даже местный начальник КГБ. Что уж говорить о рядовых сотрудниках, многие из которых просто досиживали до пенсии, чтобы, уйдя на законный отдых, отправиться обрабатывать свои гектары. Да что там говорить, три-четыре раза в год водку всего и привозили: на новый год, девятое мая, день независимости и к годовщине революции. В подарках. Строго по нормативу.

Немного почесав в затылке, Василий достал газету, выбрал центральные странички с рекламой новых домашних атомных ректоров, балалаек и комплектов расшитых валенок с ушанками. Каким образом эти газеты поставлялись в их деревню, удивляло. Продукты завозят раз в месяц, а газеты еженедельно. Лучше бы водку так везли. А то макулатуру тут собирать некому, а в печке жечь – ни уму, ни сердцу. На растопку же и половины странички хватает. И то сколько раз за год ту печь разжигать будешь. Осторожно завернув бутылки в газету, чтобы не брякали, сложил в мешок. За покупку самогона ничего не бывает, а за помощь самогонщикам можно схлопотать десять суток ареста. Что за это время в избе сотворит медведь, лучше не думать. Ну и бутылки никто не вернет. В лучшем случае, сами Марфе отдадут, в худшем – расколотят на месте.

Покосившись в сторону реактора, Василий снова печально вздохнул. Уран тоже заканчивался. Хотя, не так быстро, как все остальное. По идее, до медвежьего пайка дотянуть должны. Еще стержня три или четыре в подполе лежит, но, если морозы осерчают да затянутся, придется обычную печь дровами топить. А их еще натаскать из леса надо. И медведь в этом деле не поможет. Вообще, непонятно, зачем ему эта зверюга. Все, что умеет – водку жрать да на балалайке наяривать. Да еще летом на ежей охотиться да шкурки сдирать. Василий вечерами тушки коптит, а из шкурок рукавицы шьет. Рукавицы эти потом в школах КГБ воспитателями используются. Те своих воспитанников постоянно в ежовых рукавицах держат. Ну а как еще с ними можно, ведь в школы не абы кого берут. Выучиться надо многому, а как научишь, когда класс на головах стоит. Вот проходит наставник, да руками в рукавицах подзатыльники направо и налево раздает, а рукавички ежовые со всеми иголочками. То-то и оно. Не каждый мастер такое сработает. Разве что на зоне лучше могут, ну да у них и машинки специальные. А у него, Василия, токмо медведь и простая иголка из нержавеющей стали – приз за победу в конкурсе.

Собственно, ежиков тоже почти не осталось. Где-то завалялся копченый барсук, да сплавщики возвращались назад по осени, подарили осетра копченого огроменного. Но это они с медведем не трогали, это на День Победы оставлено. Как раз половодье, подвоз продуктов будет затруднен, овощи подъедятся, свежих еще не появится, а у них такой пир. Будет генеральный секретарь партии выступать с речью перед парадом, они с медведем достанут из подвала осетра да барсука, водрузят бочонок капусты квашеной да моченой брусники на стол, откроют бутылку портвейна, что каждый год выдают в подарке вместе с вафлям, соевыми батончиками и пачкой серых макарон, и поднимут стаканы за здоровье великого правителя. А то, что будут просить потерпеть еще немного – ничего страшного. Они потерпят, не проблема. Сколько уже терпят? Десять лет прошло? Ничего, и еще десять потерпеть можно. Оно что, летом путевку обещали дать. В Крым поехать не получится, в Сочи тоже – туда только партийные ездят, да работники КГБ не ниже среднего звена. А ему что, ему ничего, можно и на Сахалин скататься, на острова, в бинокль на Японию посмотреть. На островах даже площадку специальную оборудовали. Кидаешь пять рублей и смотришь через биноклю. Можно и со своим, но где его по нынешним временам купишь? Лесникам они не полагаются.

– Я ушел, – окликнул Василий медведя, поднял мешок и вышел из избы. Храп прервался на секунду, но потом снова возобновился, даже сильнее, чем был. – Вот непутевое животное…

Василию без медведя было нельзя. Коли ты лесник, да еще в такой глуши, то медведь обязательно должен быть. Их там всего-то две деревни, да его изба в лесу. Одна деревня главная – в ней располагался опорный пункт КГБ, во главе которого стоял товарищ майор. Мужик он был неплохой. Пил в меру, баб щупал разумно, сразу никого не волок на правеж, прежде разбирался что к чему. Еще медпункт располагался с фельдшером и санитаром, да пост МЧС, в котором сидел наблюдатель и передавал в райцентр информацию о пожарах или половодье. Ну и артель грибников-ягодников. Они собирали все, что можно было собирать в лесу от орехов, грибов и ягод, до всяких корешков и травок, и сдавали государству. В свободное время копошились на своих огородиках или рыбу ловили, которая не разводная, а самая обычная. В другой рыбоводческое хозяйство, в котором разводили осетров, форель и корюшку. Не бедствовали. Леснику, за то, что изредка прикрывал глаза на поваленную без разрешения сосну, подносили то мешок картошки, то моркови или еще каких овощей. Много Василий не брал, так, чтобы им с медведем хватало. Все ж таки они не абы кто, талоны на макароны серые и гречку получают, а два раза в год им консервы завозят да медведю особый корм. Самому медведю до того и вовсе не было никакого дела, особенно, если стаканчик нальют. Тогда, хоть весь лес вывози.

Нет, все бы ничего, жить можно было бы припеваючи, если бы не медвежье пьянство. Ведь для чего медведи лесникам приданы? Браконьеров да врагов родины ловить, подлых агитаторов за западный образ жизни выявлять, а после сдавать куда следует. А тут? И сам не работает, и ему, Василию, не отвлечься. Давеча наткнулся на следы в лесу – кто-то на охоту вышел. И ладно бы зайцев отстреливал, или волков, которые стада колхозные режут. Нет, соболя промышляли, кабана да на редкого в их краях тигра покусились, потому как волки да зайцы к ним давно так активно не приходят. Разве что зимой. Потом, вестимо, на лодки погрузятся, и уйдут на юг, в Китай. А там уже ищи ветра в поле. Не докажешь ничего. И надо бы пойти по следам, проверить, кто был да что творил, но никак. Медведь на крыльце на балалайке играл, да все норовил в реактор с кочергой залезть. Вот как тут уйти? А ну как влезет этот балбес со своей кочергой, натворит чего с пьяной морды, и рванет реактор. Этак, и от самих ничего не останется, и тайгу на десять квадратных километров потом оцеплять придется – радиоактивная зона. Было уже такое, правда, на севере, в тундре. Не досмотрели там, вот и докопался олень один. Теперь зона забором с колючей проволокой огорожена, на горе оленеводам, потому как трава там растет на загляденье, ягель, а уж ягоды какие… Это только кажется, что реактор маленький да безопасный, но шерудить в нем тоже уметь надо.

Нет, на границе ребята стоят не промах за то можно не переживать. Годами да опытом научены. То террористов ловить, которые едут мирных граждан убивать, дома разрушать, то воров, которые из страны богатства нечестно заработанные ввезти норовят. Да только приноровились браконьеры. Человека обмануть не сложно, а волкодавов да овчарок, что с людьми службу несут, с нюха сбить проще простого. Перцу насыпал, или травы какой, и пока следы найдут, он уже далеко. А то и не сам. Передаст груз встречающему, и уйдет в ближайшую деревню. Или в Амур войдут с аквалангом в заводи на одной стороне, а выйдут уже на другой – никто и не заметит. В общем, тяжко леснику без медведя. Да и с ним нелегко. Коли начал пить, так не остановится, пока на заимке запасы не переведутся. А потом берет балалайку и начинает по деревням ходить, песни похабные играть, в надежде, что где-то да нальют. А как объяснить людям, что б не наливали, коли это медведь из самого КГБ присланный.

Василий вздохнул, удобнее устроил на плече старый брезентовый рюкзак, доставшийся еще от деда, если не от прадеда, в последний раз оглянулся на избушку и пошел в деревню. Вроде реактор потихоньку работает, поддерживает тепло и питание холодильнику с компьютером. Кочерга спрятана надежно, в дупле, куда лапа медвежья не пролезает, а то этот алкоголик, как проснется, лезет с ней уран ворошить. Так что во избежание. Уже потом поиски водки и балалайки. Впрочем, искать больше нечего. А на самом реакторе, точнее на кожухе, замок цифровой, он перед уходом лично пароль сменил. И в Интернет не полезет – нет у них талонов, а последние килобайты закончились еще позавчера, когда по каталогу искали новую винтовку. Не дело, что лесник в лесу без нормального оружия. И что самое обидное, заказать не успели. А такая винтовочка была. Новенькая, только что с тульского завода. И с комплектом патронов. Мечта. Но Интернет закончился. Теперь заказать получится, только когда талоны дадут. Если дадут.

Размышляя о нелегкой своей судьбе, Василий добрался до деревни. Специально заходил с того конца, где Марфа живет, крюк по лесу сделал. Если товарища майора встретит, всегда можно сказать, что шел бутылки сдавать, заодно кедры проверил – мало ли кто ценный экспортный орех промышляет или белок выслеживает. Прочий зверь осторожный, к деревням близко не подходит, а белку всякий на орехи приманит. Вот только потом что с ней сделают – неизвестно. Детишки поиграются и отпустят, а взрослые, особенно когда рыбы сдать надо по нормативу, а мясо давно не завозилось, и на белку жареную согласятся. Да что там, на белку, крыс да мышей тоже в пищу пускают, когда совсем припрет.

Товарища майора на пути не попалось. Точно также как и Марфы. Первое лесника порадовало, а вот второе огорчило неимоверно. Оказалось, уехала в поселок то ли к родственнице, то ли просто по делам. Соседи толком не знали, а уточнять у тех, кто в курсе, не хотелось. Еще начнут интересоваться, зачем ему вдруг самогонщица понадобилась. Так что Василий побрел в пункт приема вторсырья.

Приемщик Игнат с уважением посмотрел на рюкзак. Потом принялся пересчитывать бутылки, неожиданно взвешивать газету, в которую они были упакованы. Долго что-то смотрел в тетрадке, подсчитывал на исчерканном вдоль и поперек разными цветами листочке. Наконец, торжественно сообщил:

– На пару сотен получилось. Что будешь брать, деньги или талоны?

Деньги Василию до отпуска были ни к чему. Куда тут с ними пойдешь? Это в городе можно в кино сходить или театр, на такси проехать, хотя бы газировку или кофе в автомате купить. Или у подпольных торговцев приобрести что-то полезное. В деревне ценились талоны. Ну и самогон. Куда ж без него. Так что деньги, если вдруг такие появлялись, он относил в пункт КГБ, где сдавал под расписку. А помощник товарища майора потом переводил их на счет в Главном Банке, от которого у лесника была карточка. Много ли накопилось, Василий не знал, но на хороший велосипед, по его прикидкам, должно было хватить. Поедет в отпуск, тогда пойдет в специализированный магазин, где закупались военные и приравненные к военным граждане, в число которых входили и лесники, и купит себе и велосипед и, если хватит, новые укороченные лыжи-снегоходы, чтобы зимой сподручнее было обходы совершать.

– Талоны на что? – на всякий случай осведомился лесник. А то мало ли возьмет, а там ерунда какая, типа очередной балалайки или фирменной ушанки от Вячеслава Зайцева. Балалаек в доме уже пять. А в ушанках расписных да расшитых хорошо гулять где-то в Москве или Сочи. Но никак не в их деревне. Холодные, продуваются. Только герб красиво нарисован на синтетической ткани. Такие туристы хорошо покупают вместе с ватниками и валенками.

– На соль, перец, прочие специи, сахар, спичку, крупы. Гречку вот завезли. На уран есть, на сигареты. На тушенку еще. На чай, мыло, керосин, батарейки в фонарики. И еще на кофе привезли, – зачитал неожиданно большой список приемщик. – Вчера это, фура приезжала. Какое-то особое распоряжение было, вот нам и подвезли еды сюда. Ну и список расширили, что в утиль принимают. Бумагу добавили, тряпье старое, банки жестяные, да почти все, что народ в лес на свалку несет. Все, небось, уже туда побежали, собирать обратно, что еще живо. Я памятку дам, посмотришь, что там есть у тебя.