Действующие лица

Осип Эмильевич Хесин – симпатичный мужчина лет сорока с длинными светлыми волосами. Роста маленького, злопамятный, но всегда дает взаймы. Носит огромные прямоугольные очки, любит неожиданно вскрикивать и пить «Зубровку» (хотя за этим делом его ни разу не видели). Ответственный редактор газеты. «Первопечатникъ».

Саша Воскресенский – зам Осипа Эмильевича. Тридцатилетний студент. Десять лет учится в Литературном институте им. Горького. Двигается несколько странно – животом вперед. Худой и высокий, выше главного редактора на полторы головы. Тоже любит «Зубровку», но в отличие от Хесина – пьет. Считает себя поэтом.

Виктория Львовна Охина – коммерческий директор газеты «Первопечатникъ». Женщина в возрасте и в теле. Характер – мужской. Много курит. Стрижка почти под ноль. Из своего кресла встает лишь в случае прямой и непосредственной угрозы. Но все, про нее сказанное, не имеет значения, потому что она – читай первое предложение.

Лина – секретарь-референт газеты «Первопечатникъ». Юная блондинка восемнадцати лет от роду. Второй год пытается поступить на журфак МГУ и на работе читает брошюрки для абитуриентов. Очень модная. Чувствует себя центром всеобщего внимания.

Самсон Королев – новый сотрудник «Первопечатника». Любимец Охиной и просто успешный человек. Вашингтонский еврей лет пятидесяти пяти с претензией на диссидентство и заискивающей манерой общения. Кроме Охиной его не любит никто. А Хесин даже прячет от него лучшие книжки. Пишет дорогущим Parker’ом.

Лева Булочкин – настоящий богатырь с густыми славянскими кудрями и бородой. Носит всегда одну и ту же военную форму цвета хаки, купленную на Черкизовском рынке. Говорит высоким детским голосом. Наивен и тоже, как ответред, злопамятен. Всегда берет в долг. Самый отчаянный полемист газеты.

Василина Рёкк – поэтесса, первая преподавательница Хесина в Литинституте, его самый близкий друг.

Савелий Двулюбский – ректор Литературного института им. М. Горького. Поджарый седоватый мужчина с резким взглядом на вещи. Всегда носит костюм и коричневый кожаный портфель. Советский во всех смыслах человек. Когда-то учил Хесина. Теперь учит Воскресенского.

Юрий Фальцвейн – известный московский поэт. Уже далеко не молод.

Тамара Ираклиевна – третья жена Фальцвейна. Гораздо моложе Фальцвейна. Поклонница его таланта – в бытность до замужества.

Юрий Геннадьевич и Толя – охранники в редакции.

Ирочка, Анечка и Настя – студентки Фальцвейна.

Человек с кинокамерой.

Человек с микрофоном.

Женщина за столом.

Саша – студент Фальцвейна, человек в длинном шарфе.

Игорь – студент Фальцвейна.

Второй мальчик и Третий мальчик – два студента Литературного института им. Горького – без имен.

Лаборант Литературного института им. М. Горького.

Галина Дмитревна – сотрудник редакции, женщина в химической завивке и очках.

Старик на трамвайной остановке.

Женщина на трамвайной остановке.

Юный Автор.

Врач скорой помощи.

Два медбрата.

Две кошки – одна рыжая, вторая дворовая.

Выпускники Литературного института на вечере в честь семидесятилетия первого выпуска.

Действие первое

Акт 1

Небольшая комната на первом этаже старинного московского особняка в центре города. Два окна. Напротив каждого – облезлый письменный стол, на нем – компьютер. У стены – до самого почти до потолка деревянный шкаф с тяжелыми чугунными ручками. Распахивается настежь всякий раз, как кто-нибудь, входя в дверь, наступает на одну проклятую половицу. Повсюду книги. У правой стены они свалены в две огромные кучи. Сверху врастопырку валяется чей-то поэтический сборник. День. У одного стола стоит черная спортивная сумка. Среди бумаг и ручек на тарелке – два пирога. Никого как бы нет (Воскресенский сидит за углом – его не видно – и задумчиво читает свежий номер «Первопечатника»). За окном беспокоится поставленный на сигнализацию автомобиль.

Хесин (появляясь в дверях, прислоняется к косяку левым плечом и долго смотрит перед собой. Вдруг тихо начинает говорить стихами).

 
Невозможный старик из Вермонта
Отрастил бородищу для понта.
Не стоит сердиться –
Это не Солженицын,
А обычный старик из Вермонта!..
 

Воскресенский (высовываясь из-за угла, сильно заторможенным голосом на одной интонации). Рискуешь, Осенька… вдруг мы нынче Алексан Саича любим? Дай мне пирог. Гы!..

Хесин вздрагивает. Дверцы шкафа распахиваются.

Хесин (хмурясь и порываясь к столу и шкафу одновременно). Ну вот, ты…! Я же просил не пугать меня зря!

Воскресенский (пристально глядя на пироги). Дай мне пирог. Я с утра ничего не ел.

Хесин (запихивая выпавшие книжки обратно на полки – как попало). А сейчас и не утро уже! Ага! Я, между прочим, обедаю! А тебе – вредно. Жирным будешь.

Воскресенский (никак не реагируя на шутку – все так же, на одной интонации). Почему ты такая сволочь? Ну, дай мне хотя бы одну штуку. Ты – завтракал. Дай.

Хесин. Не дам. Я старый – могу неожиданно умереть. Поэтому обедаю дважды. Отстань.

Воскресенский берет оба пирога и заталкивает их в рот, ничуть при этом не давясь.

Воскресенский (возвращаясь к чтению газеты). Ненавижу тебя. Зараза. Смотри, что я, оказывается, написал. Интересно.

Хесин (уже прожевав и проглотив пироги, облизывается). Что? Икота прошла, да? Расшифровал-таки?

Воскресенский (смутно поднимая глаза от газеты). А ты что – видел? Я вот ничего не помню. Помню, был парк, ты опоздал, потом Лева принес свиную нарезку и пластиковые стаканчики – упаковка пять штук, цена пятнадцать семьдесят за все, и потом – эта баба… о-ооо!.. (Горестно закрывает лицо газетой.)

Хесин (подходит к Воскресенскому, присаживается на его письменный стол. Дурашливо-ласковым голосом). Ну, что она? Обидела тебя? Не плачь, маленький! Тетки – они такие! Им только дай поиздеваться над Воскресенским! Не плачь, маленький! (И вправду гладит его по голове грязной рукой. Рука – в масле от пирогов.)

Воскресенский (не замечая подвоха). Я написал, что мы сидели в Покровском-Стрешнево. Мы что, правда, там сидели? Ни черта не помню.

Хесин (продолжая издеваться). Мы там не только сидели. Мы там ходили и даже лежали, Сашенька! А Лева наш еще хотел с моста прыгать! Но мы – лично ты – его остановили! Мы не дали ему рискнуть нашими стаканами и свиной нарезкой! Ты – молодчина!

Воскресенский (делая неловкие попытки освободиться от хесинских ласк). Перестань меня гладить. Педераст чертов. Не дал мне пирог, а теперь – пользуешься. Убери руку.

Хесин (отходя к своему компьютеру). Охина требует от тебя филантропию. Я на прошлой неделе писал. Теперь – твоя очередь. (Кидает ему через стол яблоко. Тот не успевает поймать, и яблоко расплющивается о стенку, оставляя на ней пятно.)

Воскресенский (зажмурившись и поджав под себя руки и ноги). Ты – дурак. Совсем меня убить хочешь. Я и так нервный. Я не буду ничего писать – потому что я не помню, на кого из политиков мне нужно злиться. Я вообще своего псевдонима не помню.

Хесин (обкусывая свое яблоко). Да зачем тебе псевдоним какой-то? Ты и так страшный. Слушай, я серьезно. сегодня сдаем филантропию, звоним Басинскому и опосля идем жрать борщ в «Мисхет». Давай, работай.

Воскресенский (все больше прикрываясь газетой). Я отказываюсь. По личным причинам. Гы!..

Хесин (злясь). Порочный противный мальчик! Давай, работай. Надоел! Сейчас Охину позову!

Воскресенский (изображая страх). Понял, понял. Клара Цеткин форевер! (Делает неприличное движение руками.)

Хесин (жадно улыбаясь в монитор). Дурак ты, Сашенька!

Раздается звонок по городскому телефону. Хесин и Воскресенский с минуту смотрят друг на друга, ожидая, кто возьмет первым. Наконец первым берет Хесин.