© Пакальнишкис Ё., 2019

© Верстка. ИП Бастракова Т. В., 2019

За что убил?

Шёл человек с ружьём. Природой любовался. Как в небе журавель любовной песней услаждался, а тонконогий куличок в болотной жиже искал жучка. Он есть хотел. На человека посмотрел, тот улыбнулся, куличёк не улетел, опять жучком занялся. Лишь иногда глазёнкой-бусинкой зырял, что человек? А человек на корточки присел, всё улыбался и смотрел.

Откуда-то компания взялась. Там тоже человек с ружьём. Последнее с плеча снимает и куличка зарядом мощным по ветру пускает. В награду смех и пёрышко ему.

Вопрос: – За что убил?

Ответ: – А чтоб не жил.

И ствол ружья уже ищет в небе журавля.

Кто человек, а что есть птица. У птицы мозга с пятачок. И человек с плеча ружьё снимает и прямо в голову стреляет тому, кто птичек по ветру пускает. И смеха нет.

Да на суде лишь на вопрос: – За что убил? – последовал ответ: – А чтоб не жил.

Два человека, два ружья, да третья божья птица.

Всё может быть

Средний рыболовецкий морозильный траулер Аи-1416 «Сояна» вот уже третий месяц находился на промысле трески в Баренцовом море. Второй механик выбросился в море за пятнадцать минут до конца своей вахты. Это видел второй штурман, который вышел на левое крыло мостика, чтобы просто плюнуть за борт. Штурман вернулся в рубку и позвонил в машинное отделение. Недождавшись ответа, осмотрелся вокруг и, убедившись, что поблизости нет судов быстро побежал в каюту второго механика. Заглянув в каюту он увидел, что третий механик ещё спит. Толкнул его и, когда увидел что тот открыл глаза. сказал: – Давай вставай на вахту, – побежал в машину. В машине никого не было. Второй штурман вернулся на мостик. Ровно в четыре ноль-ноль на вахту заступил старпом. Второй доложил ему то, что видел. Они вместе позвонили в машину. Им ответил третий механик. – Когда я заступил на вахту его не было. – Старпом повесил трубку. – Ну, что будем делать? – Молчание. Затем второй штурман сказал. – Надо доложить кэпу, как положено. – Позвонили в каюту капитана. Тот поднялся на мостик уже злым. – Я буду в рубке, а вы оба тихо и без шума осмотрите всё судно. Не забудьте заглянуть в рефотделение. Он часто там ошивается. – Старпом и второй поделили судно пополам для осмотра. Основная часть экипажа спала. Предыдущий трал был пустым. До подьёма следующего трала ещё два часа. Тридцать членов экипажа были на лицо. Тридцать первого, второго механика не было. Доложили капитану и тот отдал приказание в машину дать питание на траловую лебёдку. По судну прозвучали два звонка, сигнал вахте моряков «Подьём трала». А на мостике капитан, старпом и второй штурман обсуждали создавшуюся проблему. – Значит так, – сказал капитан, – думаю, что для нас это последний трал. Так как, если после подьёма трала, когда сыграем общесудовую тревогу «Оставление судна» второго механика не будет, то шлём радиограмму на берег в контору. Ну, а они для разбора полётов отзовут нас с промысла. – В это время встрял второй штурман. – Может дадим запрос в группу судов. Пусть повнимательней будут. Авось кто и зацепит тралом. – Дурень, на кой ляд нам нужен труп, – буркнул старпом. – Пускай его рыбы съедят. Не хватало ещё с ним возиться. И ещё, ты не видел, а может кто его столкнул в море? – Да нет. Рядом никого не было. Сам прыгнул. – На мостик поднялся старший тралмастер. Все смолкли. Начался подьём трала. У троих на мостике, одновременно, как потом вспоминали мелькнула мысль: – Не дай бог своим тралом и выловить. – А на палубе всё шло как обычно. Подошли доски. Закрепили и отдали. Потянули дальше. Пошла подбора. За ней сетное полотно. Сделали один перехват, затем второй. Затем втащили на слип мешок с рыбой. На взгляд тонны 3–4. Ну, а когда затянули на промысловую палубу, то троим на мостине стало ясно – понятно, в трале труп. Ибо, как от трала рванули матросы, пришла беда, отворяй ворота. Капитан вспомнил точно такой случай. Правда, это было давно и не с ним. Труп в своём трале. И этот труп своего члена экипажа, то бишь второго механика. – Так, я со старпомом на палубу. Второй на мостике. – А я, – напомнил о себе старший мастер лова. – С нами, конечно. Куды мы без тебя. – Затем капитан по громко-говорящей связи объявил палубным матросам просто не дёргаться. Он уже идёт. Капитан, старпом и ст. тралмастер пошли на промысловую палубу, а второй штурман остался следить за окружающей обстановкой. А та была просто великолепной. Шестой час утра полярного лета. Сплошной штиль. Где-то на горизонте коллега по соцсоревнованию АИ-1414 «Сура». Группа судов за горизонтом и их не видать. И труп на палубе, в трале с рыбой. М-да! Когда старший командный состав подошёл к тралу помтралмастера молча указал пальцем на место в трале, где сквозь ячеи была видна рука человека. – Что будем делать, – обратился капитан к старшему мастеру лова, – выливать с ним рыбу в ящик или будем резать мешок. – Под ним он подрузамевал труп второго механика. Четверо матросов второй вахты нервно курили сгрудившись у палубного транспортёра и ещё не знали кто в трале. – Слушай, Александрыч, мне тут пришла идея, надо позвать рефмеханика. Он учится заочно на юридическом в Одесском госуниверситете, шестой курс. Он должен знать, как правильно всё оформить. И наклонившись к уху капитана, прошептал: – А вдруг его выбросили в море. – Капитан направился к трапу ведущему на мостик. Подойдя, застыл секунд на тридцать, затем кивнул головой.

Старпом пошёл в каюту к рефмеханику. Тот жил с электромехаником в одной каюте и ещё не спал. И, когда старпом постучавшись вошёл в каюту, убеждённо доказывал электромеханику, с которым играл в шахматы, что он слона не брал, а только его поправлял. – Но ты же им в ухе ковырялся, – возмущался тот. – Договорились же, взялся, ходи. – Вот это и доказывает, что я слоном ковырялся в ухе до того, как поправлял, – повернувшись к старпому, ответил рефмеханик. Слушай реф и не перебивай, – начал старпом. – Второй механик выбросился в море, или может, кто-то его туда отправил. Кто знает. Короче. Его труп в нашем трале. Ты, как будущий юрист должен знать, что делать в этом случае. Надо идти к капитану. —

Рефмеханик почесал голову, репу, бестолковку, как он любил выражаться слоном. Затем поставил на доску и сказал: – Пошли. – На мостике провели совещание. – Товарищ капитан. Надо издать приказ, в котором нужно будет указать, что вы назначаете меня дознавателем по этому делу. Это для того, чтобы я с вашего разрешения мог опросить всех членов экипажа. Также на судне имеются кинокамера и фотоаппарат. Они понадобятся мне, чтобы всё заснять. Так надо, – закончил рефмеханик. Капитан, повернувшись к старпому: – Слышал, что говорил реф. Давай печатай приказ и доводи его до народа. А я буду думать о тексте радиограммы на берег в контору.

Пока будили повара, у которого была кинокамера и фотоаппарат, пока ему всё растолковывали что делать весь экипаж был уже на ногах. По указанию рефмеханика шеф с разных точек сделал вначале обзорную панораму трала. Узловым снял руку в трале. Всё пока фотоаппаратом. Затем кинокамерой. Когда закончили решили мешок трала разрезать, так как реф пояснил, что если улов выливать в ящик вместе со вторым механиком, то последнему можно поломать и руки, и ноги, и ещё что нибудь. На что кто-то резонно заметил, что второму механику больно не будет. Трал разрезали. Но встал вопрос, кто будет работать с трупом. Всё решилось само собой. Рефмеханик рассказал, что в своё время он подрабатывал в духовом оркестре, играя на похоронах. И трупов насмотрелся достаточно, чтобы их бояться. Правда ему было не по себе вначале, когда надев резиновые перчатки он прикоснулся к трупу. Но назвался груздём… М-да. Вытащив тело из трала он попросил повара опять его сфотографировать. Затем попросил старпома и электромеханика быть как понятые, стал описывать в каком положении находится труп. Отмечая, что нос и уши забиты рыбной слизью. Левая рука вывернута неестественно. Видно что когда тащили трал всё таки помяли. Но самое главное, когда он расстегнул на покойнике куртку, то на поясе все кто был рядом увидели чекеля, то бишь морские железные скобы для соединения тросов и прочего. Вот тут толпа и загудела. До этого молчала. Чекеля на трупе зафиксировали фотоаппаратом и сняли на камеру.

Но самое интересное было впереди. Рефмеханик сказал, что труп надо раздеть, чтобы осмотреть тело для фиксации повреждений на теле. а затем и обмыть. Половина экипажа сразу смылась. А ведь это были те, кто каждый день стоял в крови и их ножи превращали в трупы не одну живую рыбину. Рефмеханик с электромехаником раздели второго механика. Тут смылись почти все. Капитан и старпом были вынуждены присутствовать в силу своего положения. Когда реф закончил описывать всё то, что он считал нужным описать, труп обмыли водой из шланга. Морской. Надо отметить, что повар с кинокамерой не смылся. В нём разгорелся интерес профи и он снял и обнажённый труп, и лежащие вокруг трупа тушки мёртвой трески и самое, как он считал главным в своём киношедевре то, как рефмеханик палочкой выковыривал из носа и ушей рыбью слизь и грязь. Затем рефмех и электромех отнесли второго механика в баню, положили на лавку и потеряв уже к этому времени страх, выкупали с мылом и мочалкой в пресной воде. Старпом в это время заставил боцмана принести чистое бельё из каптёрки. Вытерев насухо, потихоньку одели в нижнее бельё.

В форму одели уже в салоне. Помытый, причёсанный и при полном параде труп второго механика лежал на диване в салоне команды. Было уже около восьми. Заступающая вахта, опасливо косясь на труп, наливала чай в кружки и забрав с с собой бутерброды, завтракала уже в каютах. В Восемь ноль-ноль капитан по спикеру вызвал всех начальников служб на мостик. Там доложил, что отправил на берег радиограмму о случившемся на борту. И подытожил: – Готовтесь к берегу. Боцман, тебе задание, готовь гроб. Рефмеханик, при какой температуре будем сохранять тело трагически погибшего второго механика? – Рефмех помявшись ответил: – Ну, честно говоря я впервые сталкиваюсь с такой задачей. Одно дело держать температуру – 18 градусов в трюме для сохранения рыбы, а тут труп. – Капитан перебил: – Тело, тело. – Ну, хорошо, тело так тело. Я посоветуюсь со своими рефмашинистами и доложу. Да, а где будем его держать? – Где, где. В носовом трюме. Благо там нет рыбы. – Но там же ещё три туши мяса. – Мясо перетащить в провизионку. Всё, все свободны, выполняйте. – И совещание было закончено. Комсостав уныло поплёлся с мостика. Рефмеханик спустился в рефотделение. Принял вахту и стал советоваться с рефмашинистами какую температуру держать в трюме, чтобы не переморозить тело покойного. Сошлись на Нуле градусов. Идти от Шпитцбергена до Мурманска два дня, авось и не завоняет. Реф доложил на мостик о принятом решении. В это время палубная команда уже открыла крышку носового трюма и начала вытаскивать замороженные туши мяса в провизионку. Боцман с одним из матросов колотил гроб. Рыбмастера с помощниками выбивали из морозильных камер рыбу, паковали её и спускали в кормовой трюм. На промысловой палубе тралмастера смывали поднятую с трупом рыбу за борт. Жизнь продолжалась.

К вечеру пришла радиограмма с берега сниматься в порт по «зелёной». Через двое суток были в порту. На рейде Мурманска на борт поднялись врач, пограничники и следователь транспортной прокуратуры. Все материалы, а именно: Фотографии, которые успел сделать шеф, опросные листы членов экипажа, а также своё заключение о самоубийстве второго механика рефмеханик сдал ему. Вместе с властями пришвартовались к седьмому причалу, где уже стояла машина скорой помощи. Гроб с телом достали из трюма и сгрузили на берег. Скорая забрала только тело, гроб оставила в порту. Там он и стоял до вечера, белея досками. А ночью всегда найдутся те, кому всё надо.

Вечером того же дня рефмеханик, третий механик и элетромеханик сидели в ресторане «Заполярный». В то время, а описываемые события проходили в советское время, в Мурманске трудно было попасть в ресторан, но они попали, так как хорошие знакомства бытуют во все времена. На столе стояли бутылка коньяка, бутылка водки и хорошая закуска. Коньяк пил рефмеханик, остальные водку. Первую стопку выпили не чокаясь за второго механика: – Пусть земля ему будет пухом. – Затем следом вторую и третью. И только затем стали есть. Когда немного насытились электромех откинувшись на спинку стула задумчиво сказал: – Вот мы здесь сидим, пьём за упокой души второго механика и не знаем, а почему он это сделал и, наверняка, и не узнаем. – Ну, почему же. Я знаю, – сказал третий механик. И продолжил: – Давайте хлопнем ещё по одной и вам станет всё ясно: кто, зачем и почему. – Налили и выпили.

Третий механик достал из кармана кителя письмо и записку. – Вот это для меня оставил второй механик. Читайте, а я пока покурю. – В записке было сказано – Ухожу из жизни сам. Запутался. Слишком люблю свою дочку от первого брака. На первой женился сразу же после армии. Как говорится, дорвался до живого женского тела. Грубо, но верно. По настоящему люблю свою вторую, но у нас с ней нет детей. А это уже трагедия. Перед отходом получил от дочери письмо, но ты знаешь наши дурные отходы. Читать было некогда, сунул в карман, да и забыл. Нашёл в рейсе. Прочитал. Прочти и ты. И поймёшь, почему я это сделал. Решение моё в ясном уме и твёрдой памяти. Знаю какие после себя оставляю проблемы. Прошу у всех прощения. Прощай. – Подписи не было. Да, дела не на пять коппеек. Стали читать письмо.

– Сергей Петрович. Я решила написать Вам последнее письмо. Этим письмом я хочу подвести всему итог. Наша последняя встреча была в школе. Вы тогда сказали мне: «Я тебе буду нужен через пять лет». Вы можете надеяться на это, но я не разделяю с Вами этой надежды. Я не забуду выражения Вашего лица в тот момент. Это была наглая, самоуверенная усмешка. Ведь Вы думаете, что этим словам научила меня бабушка, однако Вы ошибаетесь. Я уже достаточно взрослая и всё понимаю сама. В своих письмах Вы пишите мне всякую чепуху. Мне неинтересно их читать. Вы их как будто пятилетней девочке пишите, но упускаете из виду, что мне 13! Моё последнее письмо короткое, но подробное и я надеюсь Вы всё поймёте.

Я хочу вам сказать, у меня есть мамочка и я её очень люблю, а Вас я просто – ненавижу!

Вы низкий и подлый человек и я не могу понять, за что она любила Вас.

То воскресенье, когда Вы ударили маму, я запомнила особо. И помню! Мне не надо напоминать об этом. Мне не нужны Ваши подачки, как рыба например. Кстати я её не люблю. Мне не нужно тех заграничных тряпок, которые Вы можете мне дать. Мне достаточно тех алиментов, которые Вы присылаете. Больше никакого напоминания мне о Вас не надо.

Мне непонятно лишь одно, зачем Вы разыскали меня, взбудоражили. Вас ведь никто не искал, не звал. Не знаю…!

Я хотела это сказать тогда, но ограничилась двумя словами. Сейчас мне легче, и пишу на бумаге, а значит всё. Я не забыла ничего.

Не валите всю тяжесть ошибок совершённых Вами на маму. Вы виноваты больше. Её ошибка была в том, что она подносила Вам всё на подносе, а Вы… Зачем дарить цветы, писать стихи, а потом сказать: «Я никогда не любил тебя».

Так значит Вы женились по выгоде, корчили так долго любящего отца! Кто же Вы после этого!!! Не пытайтесь это опровергать. Я ненавижу и призираю Вас. Вы для меня никто! Чужой человек, пустое место.

У меня нет отца, но я когда-то любила Вас. Любила как отца. Вы вспоминали сказки, я любила их слушать. Но это было давно. И тех чувств больше нет. Забудьте, что я существую на свете. Вы изломали и исковеркали жизнь не только мне, но и маме. Если бы не Вы она была бы здорова и не было бы операции, которую она перенесла. Во время этой операции она чуть не умерла, а всему этому вина Вы.

Я никогда ещё не писала таких длинных писем.

ПРОЩАЙТЕ.

Стапанова Елена Сергеевна.

У МЕНЯ НЕТ ОТЦА.

Долго молчали. Наконец рефмеханик молвил: – Третий, я слышал, что ты списываешься? Почему? —

– Видишь ли, я был должен второму механику две тысячи. За прошлый рейс я получил ещё. Хочу долг отвезти его дочери. Хорошие алименты после смерти отца она больше получать не будет. А отдавать долг его второй жене смысла не вижу. Заодно хочу посмотреть на ту, что пишет смертельные письма. —

Электромеханик задумчиво сказал: – Ты думаешь, она сама такое письмо написала. Уж больно оно взрослое для тринадцатилетней девчонки. —

На что третий, этот двадцатидвухлетний парень, ответил: – Всё может быть. —