Дизайнер обложки Алексей Ивлев

Иллюстратор Виктор Гирник

© Ярослава Фаворская, 2018

© Алексей Ивлев, дизайн обложки, 2018

© Виктор Гирник, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4490-9658-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В пригородном саду, где ориентирами доселе выступали мост, собака и виадук, отчетливо повеяло воздухом обетованной земли. Прибалтийский декаданс образца поздних 80-х в стихах Фаворской привит на сухую израильскую почву, возрождаясь тем самым из давно и прочно наступившего небытия. Чрезвычайная узость контекста, пространства значимости этой стилистики, возможно, совсем не случайно коррелирует с территориальной узостью Латвии и Израиля: гибрид получился удачный. Но нужна ли кому-то яблоневая ветка, привитая на кипарис? Может статься, некий латвийский читатель увидит в этих стихах подобие новой жизни, а израильский – очередные, разве что не вполне тривиальные, эксцентричные веяния. Но так или иначе, знакомый мрак в строках Фаворской полнится новой, неизбывной надежды.

Антон Золотов

Он очарован был твоим призывом

он очарован был твоим призывом

ритмом сердца

теперь вослед шагам твоим скользит и столкновенья ищет

отныне будешь заводной куклой его грёз

мысли тень не промелькнёт на безоблачном челе

кажется будто всё равно

на почте электронной письмецо

сердечко смайликом баннер на форум

так у прабабушки в альбоме виньетка ангелочек голубок

в корсете – записка (признание и час свидания)

но музыка влечёт не порхать по бальным залам

а строем воевать

освобождённый люмпен далёких стран

быстро обучаем играм борьбы и власти

коррозия подножья пирамиды —

конструкции из хрупких позвонков —

абракадабра сленга

пневматично очень

распальцованная комбинация доминантных жестов

монструозные создания а-ля Тарантино

только кровь из пронзённых тел настоящая

а не кетчуп (типа с клипа)

чип&дэйл вашу мать

ностальгия по зоне

это сосед врубил на полную адскую машину

деструктивных звуков

здесь в ящике с картонными перегородками тесно

перенаселение

туманность токсичных газов, запах синтетических специй

а дева снежная с побережья северных морей

вынашивает чёрное дитя

прилежный ученик луны и солнца

откроет книгу наугад

произнесёт читая по слогам

«вор не проникнет в ограждённый сад

он не отведает плодов заветных»

закроет озадаченный вдвойне

и сложит стих на птичьем языке

на воде напишет

свой первый

иероглиф

октябрь 2006

Песня

Ей легко танцевать под музыку ночи

Она объезжает крылатых мустангов

У неё есть право на оборону

Ей присягают на верность

Её взыскуют в молитвах

Её преследуют тени

Её молитвы – дыханье

Она преследует нежить

Она воительница обители Солнца

Оперённые огнём в колчане стрелы,

Не считает ударов неуязвимое сердце

Заговорённый под кольчугой оберег

Она вчера пронеслась над городом сонным предутренним

Словом молниеносным зовом пропетым в горах

и повторённым эхом

Её сомненья о здешнем, а мечты повсюду

Она помнит о вечном, но забыла о главном,

Её губы застыли, а глаза смеются

Стихиалии

Огонь

вспорхнули с уст пылающие мотыльки

неуязвимые купальщики огня

в долине кратеров солярное преображенье хрусталя

многолики

неуловимы

формы трепетных вибраций

на склоне крутом неся осколок молнии

похитители ключей

мы поскользнулись

нам не больно

избежали ожога в ущелье смертной тени

приручена стихия

свечи оплывший сталактит

намёк

сокрытые его скульптуры

не ратного могущества ради

увенчаны колонны факелами

для хоровода нимф и эльфов

окантовано синим и золотистым алое

мохнатый бесёнок пляшет на острие огарка

глазки строит

ручонки тянет

на остриё карандаша как будто просится —

к бумаге прикоснуться

Вода

Не сокрыто ли сияние горнего мира

в единственной росинке на лепестке

когда в неё глядится солнце?

Брызги водопада в лучах

не много ли превыше красотою

ограненных бриллиантов?

Пронизаны светилом

несущиеся в танце облака —

аморфная не та же ли вода?

поток ревущий с гор

светлоструйная гладь – отражение бездонной выси

туманной дымки сон неясный

кристаллы льда вершин непокорённых

снег, припорошивший благословенную купель —

всё воплощение в круговороте вечном

Воздух

и воедино связано дыханием

причина

дрожь

биение

импульс нервный

голубка

крылья —

смелый росчерк ласточки

упорный журавлиный караван

лебединая преданность

жаворонка звенящая вертикаль

и хищный взор парящего орла

над радугой – улыбкой всё вместившего

пространства

Земля

но даже птиц небесных вниз влечёт

неодолимой силой притяжения

потаённый сад

где мы веками замираем

пав в траву

и внемлем произрастанию

питаясь черным молоком кормилицы

гул сплетенных крон

шелест расцветающих бутонов

бессонное движение корней

немолчный шёпот мудрых злаков

и ропот хитрых плевел

Квинтэссенция

кислотный глаз зенитного солнца

негатив ночи

метафора

и в рамку под стекло

всё что угодно

игра

набросок

штрих

был бы концепт

эпитет цепкий

прежде или после славословия

суррогатом чувства

пришпиленный к планшету мотылёк

эфиром захлебнувшийся

и воскрешённый

перекатом звука у нёба

вспорхнувший с уст

Мистерия непрерывности

1

…острова в море Ноосферы,

два эха человеческого «Я» —

подобие беседы

безотносительно к индустриальности ландшафта:

ницшеанствующий эстет декламирует призыв к побегу

экзальтированно, будто даже с надрывом,

красивой ереси предавши упоённо

пытливый ум.

Пепел верований по ветру вея,

харизматичный сталкер

ведёт в свой безутешный рай

извилистой тропою мессианства.

Их поступь величаво-патетична – перипетии перипатетики

на фоне варварских нагромождений урбанизма.

А неизменность безмолвствует и ждёт осуществления.

2

Пассионарии передозировки духа

вымолвили облако – крылатое имя «Любовь».

Отлетевшим душам в похмелье горьком

вдыхать самозабвенно терпкий дым контекстов —

навязчиво стремление потреблять его,

на мраморных ступенях иерархий

молитвенно вращая колесо —

логотип культуры —

подлинник остановленных мгновений,

каллиграфическая пропись счастья,

баланс хрупчайший.

Генеалогия ростков сознания —

уравновешенность корней и кроны.

Но так разнообразны имена, что Вечности самой не хватит,

чтобы на память все их заучить —

радетели мистерий обновления

все в мотыльках прозрачных поцелуев

инкогнито разыгрывают сны на самоткущихся коврах

изнемогая источая флёр предчувствий.

Гадание

Мне утром выпала шестая карта Таро —

LOVERS. И грёзы о тебе.

Сегодня день пройдёт под знаком сердца.

В его податливый и тёплый воск

небесный ювелир впечатал перстень с таинственными письменами

– проШТАМПовал как будто наповал.

Желания целительный допинг увлёк исследовать

сокрытые хитросплетенья в лабиринтах страсти.

Свидетель чуда – заоблачный,

простёрший руки ангел

с пурпуром крыльев, пламенем волос.

А мы, блуждая и мерцая безотчётно,

влекомы призрачно дыханием признаний.

И медитацией на тему снов твоих:

за праотцом —

как будто клён морозным октябрём,

покрывшим инеем червлёную листву,

когда бы не пустыня – тень Синая.

За прародительницей —

обвивший Древо в ожидании застыв

вселенский интриган учуял цель.

…Бессильно-анемична прельстившая тебя отрада – нежность…

Небезусловна ценность сплава сладости горечи и соли —

пронзительно неясных SOSтояний.

‎

Вариация

Живущий в сумерках безумственной души,

хранящий тень, то блудом, то постом

смиряя изнуряющую плоть,

эстет, бродяга, прелюдий долгих мастер!

Афродизнак малиновой зари,

цветущий в башне из слоновой кости,

вознёсшейся на скалах над рекою,

покорно распростёртой у деревьев,

зовёт как свет звезды на дне колодца,

нежней чем трель серебряного горла

с жемчужным опереньем райской птицы,

спасительнее чем живой источник,

поющий негой в раскаленный полдень.

Медовым переполнясь онеменьем,

окутанный блаженственной истомой,

сорвал цветок, готовый умереть,

сполна преступной насладясь любовью.

Алексею Кондратьеву

Когда-нибудь давно ты спас мне жизнь,

Иначе невозможно объяснить

Благоговенье вне причин и смыслов.

Ты был такой же беспощадный воин,

Не знал века ни отдыха, ни сна,

Кромсал мечом многоголовых гидр,

А я ребёнком твоего народа

К тебе на миг прильнула под шинелью,

Чтобы потом, когда ожесточась,

Кровавых мальчиков ты наблюдал в глазах,

Мне – дарить тебе попытку состраданья.

Ангелята парили

Если мгновение вызывает более сильную ностальгическую грусть, связанную с осенью и ощущением умирания мира, – оно называется аваре.

А. Уотс. Путь дзен. Дзен в искусстве.

Ангелята парили – ласковый лепет ластится:

– Милая, слепок животворящего пламени – рождать миры,

содрогаясь в блаженстве (метафора человечества) —

зачем же, странная, по выжженным садам ты бродишь,

выцветшие ловишь тени?

Слушатели голосов умолкших не примут в дар сумбур

пророчащего беды бормотанья,

стремления первопричину спрессовать и втиснуть

в доступные сознанью формы – ловушку плоских слов.

В словах летящих – благословение.

Освобождение о-снов.

…Червлёный листопад.

На кладбище промозглом – пьянящий запах тлена.

Над усыпальницей коленопреклонённо с крылом отбитым…

недопонятый, недолюбленный,

не дослужен им молебен поминальный…

А помнишь…

А помнишь мы давным-давно играли, как будто я – твоя душа.

Ты так и говорил мне – душа моя, зачем ты далеко?

Ещё играли в страшную войну

и ползали под пулями —

набили шишек, синяков и ссадин,

но после слёз забыли что к чему, кто первый начал.

Мы прятались от злых и скучных снов

и убегали от судьбы, ловили духов,

смешные повторяя заклинанья,

рвались как шарики воздушные в покойное и голубое небо,

а старый дядька, мимо проходя, твердил – какое детство,

разве это детство?

И вот мы будто постарели —

я отраженья наши в уличных витринах не узнаю.

И ты мне шепчешь – милая, сыграем, наконец, в любовь,

и я шепчу – мы до сих пор забыли про любовь