© Яр Ветер, 2019

© Издание, оформление. Animedia Company, 2019

⁂

Глава 1
Леннор Брикс покидает Туран в поисках лучшей жизни

Моим родителям, пригласившим меня в этот мир, посвящается.

С любовью – автор

Туран готовился к войне. На самой планете этого не было заметно. Столица империи Троннола пребывала в сонно-вальяжном состоянии. Все так же туранцы работали, веселились, отдыхали. Знать иногда устраивала балы и увеселительные поездки на присоединившиеся к империи планеты. Выбор был огромный, так как межзвездных систем, входящих в Содружество Свободных Планет, или Свободный Союз Турана, было почти пять десятков. Непередаваемая атмосфера новизны и экзотики влекла к себе тысячи путешественников, среди которых можно было встретить самую разношерстную публику: знать, ученых, солдат удачи, воров, убийц и женщин легкого поведения. Изредка встречались и не-гуманы: спасты, дроны, фараны и халарды. Эти существа искали себе работу или воинскую службу. Времени на праздношатание, так они думали, у них не было.

В одном из туранских кораблей, направлявшихся к планете Перигола, вместе с десятком бездельников и прожигателей жизни занял место в каюте третьего класса бывший солдат удачи Леннор Брикс – тридцатипятилетний мужчина высокого роста, с небольшими усами и бородкой. Загорелые руки, на каждой из которых было по длинному узкому шраму, нервно сжимали рукоять платтора – небольшого узкого, как стилет, виброножа. Платтор, или платт, как называли его воины, по существу был отличительным знаком солдата удачи, служившего в элитных частях имперских войск, – владеть им могли только воины, прослужившие империи не менее десяти лет и отличившиеся в войнах или подавлении бунтов мятежников. После десяти лет, отданных империи, платт оставался в пожизненном пользовании у своего хозяина как награда за мужество и личную храбрость, если десантник доживал до этого времени. Погибших воинов погребали вместе с платтами, считая, что вибронож должен сопровождать ушедшего в мир теней.

Зеленоватые глаза Леннора, казалось, метали молнии, так он был рассержен. «Опять, опять приходится отчаливать от вроде бы родной пристани в неизвестность. А все по вине Стира, этого мошенника и плута. – В памяти Брикса всплыло лицо Стира – владельца гостиницы, где Леннор остановился в последний раз. – И когда уже нажрется он этих кредов… Только десять дней назад заплатил ему сто кредов, договаривались на месяц, а вышло на одну декаду. Война, все война – кому мачеха, а Стиру – мать родная. Распирает его прямо на глазах в смутные времена. И никакие уговоры и то, что мы знакомы пять лет, не в счет. Есть креды – живи, нет кредов – освобождай место. А ведь сколько раз выручал его за эти годы: и от грабителей два раза, а однажды жизнь спас – вытащил из озера пьяное бревно, когда уже пузыри пускал и с испуга уже не кричал, а только икал, закатывая глаза. А ведь клялся тогда Стир, что я ему роднее брата Лива, мота и пьяницы, пускающего родительское богатство по ветру. А как деньги заканчиваются – лови ветра в поле, ищи пристанище, где хочешь. А кредов действительно мало осталось: если б не ранение и не лечение, – Брикс невольно посмотрел на свои руки, – за которые пришлось выложить кругленькую сумму, то еще можно было бы у Стира пожить. А так приходится лететь к черту на кулички. Наличных кредов хватит только до Периголы, а здесь я уже изгой. Если б не ранение, можно было бы еще послужить в десанте, среди своих собратьев. На пару лет силенок, думаю, набралось, а там, глядишь, и семьей бы обзавелся. А так – лететь в неизвестность», – так думал Брикс, поглядывая в иллюминатор космического бота.

До старта оставалось совсем немного времени, и Брикс с тоской ощутил, что уже больше никогда не вернется в Троннолу – столицу Турана. Было ли это предчувствие или предвидение грядущих событий, он не знал, но на сердце было уныло и холодно, как бывает холодно в космической рубке идущего в бой гипертрассовика или спейстера.

А космопорт жил своей обыденной жизнью: готовились к старту боты и челноки, между которыми непоседливыми муравьями сновали машины и роботы всевозможного назначения. Звучали отрывистые команды диспетчеров, дающих указание на предстартовую готовность убывающих аппаратов. Некоторые корабли уже взлетали в изумрудно-синее небо, будто еранские ежи, роняя на плиты космопорта танцующие искры бешеного пламени, оставляя за собой мерцающий след в вышине. Космопорт пустел и казался стороннему наблюдателю неприкаянным сиротой, которого бросили родители. Но нет: на место ушедших опускались вновь прибывшие аппараты – и все начиналось сначала.

Наконец и корабль с Леннором на борту оторвался от плит стартового поля и не спеша, сверкая наружными огнями, устремился к станции распределения кораблей. Включились компенсаторы, стало легче дышать, и Брикс, сидя в глубоком кресле, немного расслабился. Через час произойдет состыковка со станцией, и он перейдет на проникатель пространства, или гипертрассовик, а дальше – прыжок в систему планеты Перигола. Почему он выбрал именно это направление, десантник не задумывался. Вероятней всего, причина была в сумме наличных кредов, которых оставалось совсем мало.

Гриб Тушан очень торопился. Он буквально задыхался от бега. Пот ручьями стекал с мясистого лица, оставляя еле заметные разводы влаги на комбинезоне, которые тут же исчезали благодаря встроенной автоматике. Толстое, рыхлое тело уже едва двигалось, воздух со свистом вырывался из легких, глаза застилала пелена. Сзади, чуть левее, слышался топот преследователей. Вот мелькнула вспышка, и ажурная нить, выпущенная из паутана, хищной молнией метнулась к беглецу. В это время Гриб поскользнулся, упал со всхлипом на обе руки, и зловещий силуэт паутины распался перед ним на вязкие нити. Взвизгнув, толстяк вскочил на ноги, метнулся вправо, потом влево и, из последних сил преодолев тридцать метров, выскочил на освещенное прожекторами стартовое поле космопорта. «Успел, успел!» – радостная мысль билась в голове спасшегося. Он обернулся, отбежав еще на несколько десятков метров, но сзади никого не увидел – преследователи исчезли, вроде их и не было. Но беспокойная мысль о преследователях и стрельбе из паутана гнала Тушана вперед, к вокзальным кассам. Вставив в прорезь автомата кредитку и получив круглый жетон билета, он, как колобок, покатился к ближайшему челноку, который отправлялся к станции распределения через полчаса. Запыхавшись, будто за ним гналась свора бешеных котов, он вбежал в свою каюту, застопорил двери и с облегчением, так, что сердито скрипнули амортизаторы, плюхнулся в кресло.

В каюте он был один. Гриб удовлетворенно покачал тяжелой головой, осматривая помещение в надежде найти выпить, ибо после безумного бега во рту было сухо, как в куче раскаленного песка. Джин-гралла нашлась буквально сразу, в мини-холодильнике. Схватив литровый кэг, давясь и пуская пузыри, Гриб в мгновение ока всосал в себя охлаждающую жидкость. Зажмурился от блаженства и даже замурлыкал себе под нос какую-то замысловатую песню. Со стороны казалось, будто здоровенный кусок мяса шипит на раскаленном масле, пытаясь выскочить из огромной сковородки.

Вдруг Тушан замер – ему послышалась возня за дверью. Тихо встав и озираясь в поисках любого оружия, Тушан приблизился к двери. Воцарилась такая тишина, что, казалось, Гриб слышал стук крови в жилах и шорох молекул воздуха. С экрана визора раздалась команда о готовности к старту. Толстяк так перепугался неожиданного звука, что грохнулся в кресло, но большая задница, потеряв равновесие, соскользнула, и толстяк врезался в стоящий рядом шкаф. Ноги его не удержали, и огромная туша скользнула студнем на пол, да так неловко, что аж зубы застучали, как клавиши не настроенного пианино. В это время челнок прыгнул в небо, и Тушан, растопырившись, как обезьяна, карабкающаяся по деревьям, пытался вихляющими телодвижениями заползти в кресло. Через некоторое время, показавшееся ему вечностью, измученный, он очутился на сиденье.

Заработали компенсаторы, уменьшилась нагрузка, и тело стало приходить в норму. Торговец задумался, перебирая в памяти события последних часов. То, что за ним идет охота, он понял сразу, как только расстался с покупателем «ночных грез». «Ночные грезы», или «цветок счастья», стоил астрономическую сумму кредов. Вдохнувший один раз аромат «цветка счастья» погружался в мир иллюзий, там он был повелителем пространства и управлял созданной реальностью двое суток. Дальнейшее пребывание в мире грез грозило летальным исходом. Через неделю, когда организм приходил в норму, можно было снова окунаться в иллюзорный мир. Один куст «грез» мог удовлетворить два десятка желающих на протяжении месяца. А Тушан продал три куста «нюхачам» почти по максимальной цене. И где-то по цепочке, от охотников-добытчиков кустов о нем, продавце, произошла утечка информации, и если бы не звериное, не раз выручавшее его чутье, он бы уже превратился в спекшийся бифштекс. А в безопасности он сейчас? В челноке – да, и на станции распределения тоже, а вот дальше – уже как сложится: или грудь в орденах, вернее, в деньгах, или голова в кустах. Там будет видно, сейчас все равно ничего он не сделает. Главное – на станции успеть вовремя на проникатель пространства. А там и до родной планеты Гриба – Периголы – рукой подать.

Наконец челнок причалил к перевалочной станции. Огромная, дынеобразная, обросшая швартовочными шлюзами и разномастными антеннами, похожая на диковинное животное, она непрерывно принимала и выпускала корабли разных типов и видов. Каботажные суда различных модификаций привозили оборудование, строительные материалы, запчасти и развозили путешественников по пяти планетам Турана. Громадная станция, казавшаяся большой зеркальной тушей, демонстрировала несокрушимую мощь Туранской империи. Швартовочный шлюз наполнился воздухом, на визоре вспыхнули надписи с пожеланиями пассажирам удачного полета, и Тушан, разблокировав двери, вышел из каюты. Мимо него прошли несколько туранцев-путешественников, и он, лихорадочно осмотревшись и не заметив ничего подозрительного, поспешил за ними. Пройдя несколько десятков метров по шлюзу, толстяк вышел в кольцевой коридор станции. По слабо светящимся стенам бежали надписи на интергалактическом языке, указывающие направление движения по коридорам и горизонтам космической махины. Прочтя интересующую его надпись, периголец стал на движитель, который понес его в направлении автоматических касс. Спереди и сзади Гриба то поодиночке, то кучками стояли путешественники. Вдруг он почувствовал, как укол иглой, чей-то быстрый взгляд. Но кто и откуда посмотрел на него, толстяк не мог сказать, так мгновенно все произошло. Его нервная система ощетинилась в предчувствии неприятностей. Впереди открылись автоматические кассы. Тушан снова оглянулся, но никто не обращал на него внимания. Кружок жетона упал в его толстую руку, и Гриб поспешил к выходу на стартовую площадку гипертрассовиков.

Леннор не торопясь шел по коридору «Пламенной Звезды» – проникателя пространства – к своей каюте. Можно было спуститься на третий уровень движителем, сэкономив время, но торопиться ему было некуда, и он с интересом рассматривал внутреннее пространство корабля, на котором летать ему еще не приходилось. По обеим сторонам коридора размещались каюты, к которым начали стекаться пассажиры разных рас. Вот прошли элорцы – метровые, меднокожие, телом похожие на пеньки деревьев, густо обросшие золотистыми волосами, которые выбивались даже сквозь одежду, похожую на сари, обутые в шевелящиеся растениевидные сандалии. А вот показались три гвоздилы – прямые, худые и длинные, с немаленькой головой, похожей на большой гвоздь со шляпкой. Кожа серого цвета источала запах сероводорода, и быстро мелькали глаза-бусинки, которые вроде живут сами по себе на голове-тыкве. Длинные, ниже колен, руки, казалось, находятся в постоянном движении и ищут, что бы такого схватить и стиснуть как можно сильнее. Комбинезоны такого же унылого серого цвета со многими кармашками, клапанами и щелями испускали тусклые блики. Не разговаривая, гвоздилы обогнали Брикса и зашли в каюту третьего класса. «Так, скоро начнется и общий класс, – подумал Леннор, и тоска с новой силой вспыхнула в его душе. – Еще каких-то сорок минут, и старт в неизвестное. А рядом нет ни друзей-десантников, ни дружеского плеча, ни совета толкового получить не от кого».

Бывший десантник остановился около своей триста седьмой каюты и, вставив в узкую щель жетон, вошел вовнутрь. Дверь с едва слышным звуком стала на свое место. Брикс осмотрелся. Каюта была рассчитана на двух человек. Два пенала кресел-диванов располагались в противоположных концах помещения, между ними стоял ромбовидный стол с двумя стульями. С левой стороны кресел-диванов был виден встроенный шкаф для одежды и скафандров. Справа, ближе к центру стола, висел большой экран визора, на котором сейчас мелькали какие-то кадры дешевого боевика. Аппарат с тонизирующими напитками стоял ниже экрана визора на подставке, обрамленной декоративной решеткой. Закрывающиеся бронированной плитой два скругленных иллюминатора дополняли скудный интерьер каюты. «Конечно, это не первый и даже не второй класс, но терпимо. Два прыжка до Периголы – не велика печаль», – подумал Брикс.

В это время дверь каюты с чмоканьем открылась, и в помещение вкатился, так показалось десантнику, большой колобок с пухлыми руками и ногами, практически без шеи. Голова толстяка, казалось, росла прямо из плеч. Близко посаженные коричневатые глаза смотрели презрительно и брезгливо, бегая вправо-влево, вверх-вниз. Туловище толстяка остановилось, словно налетев на невидимую преграду, а мясистые ноги, выбив напоследок какое-то замысловатое па, замерли на месте. Несколько секунд длилось молчание, во время которого оба путешественника разглядывали друг друга. Наконец толстое существо произнесло:

– Слава императору! Да будут славными его дела. Меня зовут Гриб Тушан. Я – периголец, возвращаюсь на родину.

– Слава императору! Леннор Брикс – бывший десантник, туранец, – кратко представился солдат удачи.

– Значит, летим вместе. А вы по службе или просто путешествуете? Так сказать, прожигаете кровно заработанные креды? Впрочем, какие деньги у десантников, тем более в третьем классе. Вероятно, хотите погреть косточки под солнцем Периголы, там есть райские места. Хотя что я говорю? Туран готовится к войне, и вы, вероятно, по служебным делам? Так, а где мое кресло-диван, присяду, а то что-то устал очень. Такой трудный день был, – зачастил толстяк и буквально медузой расплылся на диване. Он что-то еще говорил, но Леннор его не слышал. «Да, занятный гусь. Если такими темпами будет чесать языком, глядишь, и похудеет немного. А язык – что помело, как вывалил, так повело», – думал десантник.

– А вы, наверное, торговец? – спросил Брикс, прерывая словесные излияния Гриба. У того забегали глазки и даже вспотели руки, которыми он что-то выбивал по подлокотнику кресла. Толстяк засопел недовольно, заерзал на сиденье и спросил:

– Почему вы так думаете? Я просто путешествую, товара никакого у меня нет, да и денег практически тоже, – Гриб заволновался, мимолетом погладив кармашек со спрятанной кредиткой.

– Да у торговцев глаза бегают, когда они пытаются всучить кому-то свое барахло, и рот не закрывается, когда они описывают его достоинство, – ответил Леннор. Тушан замолчал, не зная, что сказать.