© ООО «Образовательные проекты», 2021

© М.М. Эпштейн, предисловие, послесловие, 2021

Благодарим Розу Алексеевну Валееву, Председателя правления Российского общества Януша Корчака, за помощь в поиске первоисточника этой книги

Януш Корчак в годы написания этой книги (четвёртый слева среди воспитателей летнего лагеря)

Фантастические миры Януша Корчака
Предисловие

Мы рады открыть для современного российского читателя книгу, до сих пор мало ему доступную и, скорее всего, незнакомую.

Вряд ли стоит подробно представлять её автора. Генрик Гольдшмит (22 июля 1878 или 1879 – 7 августа 1942), ставший известным всему миру под литературным псевдонимом Януш Корчак, был польско-еврейским врачом, педагогом и писателем. Много лет руководил он детскими приютами для еврейских и польских сирот в Варшаве. Славу ему принесли замечательные книги для детей и взрослых: «Лето в Михалувке», «Король Матиуш Первый», «Как любить детей», «Когда я снова стану маленьким» – эти и другие произведения Корчака неоднократно переиздавались на многих языках, и, в том числе, на русском.

Но рассказ «Школа жизни», как мы подозреваем, на русском языке не публиковался после 1908 года. Тогда он был переведён с польского и печатался в пяти номерах журнала «Вестник воспитания».

Не случайно место его публикации. «Вестник воспитания» – один из лучших дореволюционных педагогических журналов; он основан Егором Арсеньевичем Покровским, который был, подобно Корчаку, одновременно и детским врачом, и педагогом, и теоретиком образования. Журнал выходил в Москве с 1890 по 1917 год; в нём принимали участие видные педагоги и учёные: В.П. Вахтеров, В.П. Острогорский, Д.И. Тихомиров, Д.Д. Семёнов, Н.В. Чехов, Ф.Ф. Эрисман, И.И. Мечников, В.М. Бехтерев и др. В журнале обсуждались ключевые проблемы народного образования, при этом уделялось большое внимание детской психологии, дошкольной педагогике, школьной гигиене, физическому воспитанию; значительное место отводилось библиографии и критике.

К сожалению, мы не смогли определить, кто именно перевёл на русский язык эту книгу Корчака. В журнале переводчик указан как А.Б.

Корчак «спрятал» тему своего произведения – «осуществлённый идеал новой преобразованной школы, служащей интересам человечества, а не малочисленного класса имущих» – в формат мистификации (якобы эти записки были найдены в документах некоего умершего автора), а для самой мистификации указал жанр фантастического рассказа.

Корчак словно старается подчеркнуть демонстративной иронией, что перед нами – утопия, описание мечтаемого, но невозможного устройства массовой школы, за которым, однако, могло бы последовать и преображение несправедливого, жестокого социального мироустройства, требующего срочных изменений.

Похоже, неслучайно о такой фантастике было некстати вспоминать ни в советской, ни в постсоветской России.

Теперь же мы надеемся сделать это произведение Януша Корчака более доступным для заинтересованных педагогов и родителей, студентов и исследователей проблем воспитания и обучения. Вот три наиболее веских причины, по которым это кажется нам необходимым.

Во-первых, мы видим, что сейчас многими педагогами и родителями ведётся активный поиск путей обновления школы. На наш взгляд, идеи и замыслы, представленные Корчаком в этой книге, актуальны сегодня не в меньшей мере, чем столетие назад. И книга сможет выступить поводом для продуктивных размышлений ищущих людей, источником новых идей, – кстати, может быть, и для совместных размышлений детей и взрослых.

Во-вторых, мы уверены, что в России есть немалое число людей, увлечённых жизнью, идеями, опытом, книгами Януша Корчака – и это, как правило, замечательные люди. Такая книга – хороший подарок каждому из них. (А делать подарки просто приятно.)

В-третьих, мы считаем важным для новых школьных проектов видеть неразрывность идейных поисков в педагогике – как с точки зрения «исторической вертикали» (знать наших предшественников во времени), так и в «географической горизонтали» (представлять, что схожими поисками заняты и наши коллеги-единомышленники в других странах).

Поговорим об этом подробнее в послесловии, но сначала – читайте фантастического Януша Корчака.

Михаил Эпштейн,

канд. пед. наук, директор Института альтернативного образования им. Януша Корчака

Оркестр дома сирот под управлением Януша Корчака. 1923 год

I

В бумагах покойника мы нашли печатаемые ниже заметки, – они служат дополнением к отчёту, издан ному три года тому назад.

Смерть помешала автору за кончить первую часть труда, начатого им по нашей просьбе.

Вторая же часть составилась из оставленного им дневника записанных речей и случайных заметок.

О ценности издания пусть судят сами читатели.

Вы хотите, чтобы я написал свою автобиографию. Вы говорите, что мою жизнь, которая так занимает репортёров, нужно очистить от лжи и выдумки. Разве вопросы, касающиеся моей личной жизни, представляют общий интерес? Вы называете меня педагогом-преобразователем. Допустим, вы правы, по какую пользу принесёт моё писательство?

Вы просите меня написать историю основания и развития нашей школы. Я ничего не мог бы прибавить к трём большим томам коллективного специального труда, снабжённого десятками таблиц, планов, смет, богатыми статистическими указаниями и тем живым материалом, который представляют труды наших воспитанников. Наиболее же красноречивой иллюстрацией служит сама школа и, что ещё важнее, её питомцы, которых теперь уже везде можно встретить.

Всё-таки уступаю вашему желанию.

Слепой случай сыграл в моей жизни громадную роль. Я мог навсегда остаться простым подёнщиком, бить камни на мостовой или бессознательно вертеть колесо какой-либо машины.

При современном нелепом общественном строе слепой случай вообще управляет человеческой жизнью. Жизнь человека зависит от того, где он родился, кто его воспитал, какие случайные встречи у него были, но отнюдь не от запаса природных духовных сил, которыми он может послужить человечеству. Поэтому часто бездарные и неумные люди занимают ответственные места, а талантливые тупеют за одуряющей механической работой; люди развращённые и эгоистичные управляют судьбою сотен других, а добрые и благожелательные устранены от соприкосновения с людьми и от влияния на их жизнь; учителем бывает человек, которому под стать быть телеграфистом или оценщиком в ломбарде, и наоборот; оба они несчастливы и работают не на пользу, а в ущерб своему делу. Как часто судьбою многих тысяч людей управляют жалкие безумцы, являющие все признаки вырождения, которым место в больнице, а не на широком поприще жизни. Лишь немногие, подобно Франклину и Эдисону, победоносно прокладывают себе жизненный путь, тысячи же других неминуемо обречены на гибель. Какая преступная расточительность, какая безумная трата духовных сил!

Можно ли допускать, чтобы драгоценная человеческая жизнь всецело зависела от случайностей? Она ценнее всех благ, предоставленных нам природой и нами перерабатываемых, стократ ценнее угля, железа, электричества. Моя заслуга заключается лишь в том, что я стремлюсь избавить человечество от влияния случайностей, научить его беречь свои духовные дары, предохранить от угрожающего ему вырождения…

Все, писавшие обо мне до сих пор, старались доказать, что я рождён отмеченным Божьим перстом, как бы заранее предназначенный к совершению великих дел. Это – неправда…

Когда мне было восемнадцать лет, отец мой женился вторично, и мачеха стала меня изводить. Я собрал свои пожитки и поехал в Лодзь, где без труда нашёл себе работу, будучи сильным и трудолюбивым молодым человеком. Таким образом, если бы не женитьба отца и не сварливость мачехи, я сидел бы и до сих пор в деревне и не приобрёл бы известности, если под ней разуметь то, что многие люди осведомлены о таких подробностях моей жизни, которых я даже не знаю и сам; а главное – не было бы школы жизни.

Повторяю: я был в то время заурядным неграмотным деревенским парнем.

В Лодзи я познакомился с рабочим Возняком и подружился с ним. Ему пришла в голову мысль о нашем совместном переселении в Америку. Меня смешат рассказы, будто я переселился в Америку с целью изучить положение рабочего класса в этой промышленной стране. В то время я не имел ни малейшего представления о рабочем вопросе, а социалистов считал людьми ленивыми и завистливыми. Даже Возняк, который был грамотен, старше и опытнее меня, стремился уехать только для того, чтобы побольше заработать и посмотреть Божий свет.

Голодного и оборванного, он водил меня по нью-йоркским читальням и митингам, где мы, правда, ничего не понимали, но могли, по крайней мере, обогреться. В голодные дни и долгие ночи он впервые толкнул меня на путь размышлений, и если бы он не умер, как знать, быть может, он сделал бы гораздо больше, чем сделал я.

В погоне за сенсацией господа биографы называют меня: одни – любовником, другие – приятелем госпожи Вартон. Какой вздор! Мисс Вартон, член просветительного общества, принимала участие в распространении и заполнении анкетных листков по рабочему вопросу; по её настоянию я описал свои пятнадцатилетние скитания в Америке, этой стране миллиардеров и нищих. Это сочиненьице, изданное в несколько изменённом виде «обществом распространения просвещения», не возбудило и сотой доли того интереса, какой ему приписывают теперь. Смешно утверждать на основании его последней части, что уже тогда в моём уме сложился план основания школы в том виде, в каком она существует теперь, – наша школа жизни. Издавая «Пятнадцать лет моих скитаний», я хотел даже выпустить эту часть, как не представляющую непосредственной связи с целым, и если госпожа Вартон настаивала на её сохранении, она делала это по собственному желанию, я же сам не придавал этой части моей книги никакой цены.