Цитаты из книги «Технофеодализм. Что убило капитализм»

Это тоже можно рассматривать как сингулярность, хотя и в несколько более простом смысле: как момент, когда нечто изобретенное «нами» становится независимым от нас и более могущественным, чем мы, подчиняя нас своему контролю.

Выражаясь языком философов, Alexa заманивает нас в самую диалектическую из бесконечных регрессий.

До капитализма определить, что такое капитал, было легко. Он принимал форму материальных благ, которые производились специально для целей производства других благ.

Наш Минотавр, в конце концов, запомнится как печальный, шумный зверь, чье тридцатилетнее правление создало, а затем разрушило иллюзию, будто капитализм может быть стабильным, алчность — добродетелью, а финансы — продуктивными. Умирая, он заставил капитализм пройти через свою последнюю и фатальную метаморфозу, породив систему, в которой власть находится в руках еще меньшего числа людей, владеющих дивным новым типом капитала.

Чтобы доллар оставался всеобщим любимым детищем при фиксированном обменном курсе, гарантированном Бреттон-Вудской системой, Америка должна была быть страной с положительным сальдо торгового баланса, то есть продавать больше товаров и услуг остальному миру, чем импортировать.

Конечно, одна из природ капитала осязаема, имеет физическое воплощение и измеримо повышает производительность. Но его второй природой является невыразимая сила, позволяющая командовать другими — мощная, но хрупкая власть, природу которой, к своему большому ущербу, неправильно понял бедный мистер Пиль.

Исключительное право собственности на орошаемые плодородные земли — классический источник власти.

Однако, когда в результате объемы торговли и накопленное за счет этого богатство достигли критической массы, они сначала вызвали превращение в товар земли, затем труда, а вскоре и почти всего сущего. Прежде чем кто-либо успел опомниться, феодализм трансформировался в капитализм.

Тогда шутили, что человеку свойственно ошибаться, но чтобы испортить всё по-настоящему — нужен компьютер.

Одно дело, когда наши мечты не исполняются. Совсем другое — чувствовать, что наши неисполненные мечты, наши неудовлетворенные желания были навязаны кем-то другим.