Цитаты из книги «Упал. Очнулся. Папа!»

Славка легко переступил порог, слово имел на это право. – С наступающим! А Степка-то как вырос. Гляди ж ты, узнал меня… Но он ошибся. Мой рыжий чертенок звал совсем не его. – Па-ап! Воронов брился, но на возглас Степки выскочил из ванной комнаты в чем был – босиком, в боксерах и с пеной на лице. В секунду разобравшись, в чем дело, скомандовал: – Даша, Степан, живо на кухню! Я сейчас вернусь! Шагнув к озадаченному его появлением Петушку, сдвинул тому шапку на лицо и вытолкал на площадку. Шагнув за гостем следом, закрыл за собой дверь. Я только и успела, что услышать рычащее: – Снова ты?! Я ведь тебя предупреждал… – А-андрей! – Мама, ты куда? – остановил меня сын, поймав за руку. – Нам же сказали – идти на кухню! Папа вернется, не переживай! Он тебя любит, он мне сам признался! – Когда? – Вчера. А того толстого дядьку я не знаю! – насупился сын. – Пусть катится! И елка нам его не нужна! Пойдем, я есть хочу!

– Ты разделась… – лаской собственника погладил спину, сжал голые ягодицы и прижал за бедра к себе. – Ух, Дашка, это сильно! Еще как! От откровенного прикосновения у меня самой перехватило дух! – Конечно, – прошептала. – Я знала, к кому шла. И зачем шла, тоже не забыла. – Продолжай, Рыжуля, мне нравится… Ты нравишься. Только пойдем-ка мы с тобой в кровать, пока твоя смелость не надоумила меня забыть о том, что здесь нет камина, а подоконник слишком холодный для моей белокожей неженки. Под одеялом нам точно будет теплее.

Сначала, склонившись ко мне ниже, признался: – Видеть тебя не могу! – правда, так, чтобы услышала я одна. И только потом сдернул со стула портфель и направился широким шагом в свой кабинет. – Добрый день, Олег Максимович! Здравствуйте, Алексей Иванович! Хорошо, что раньше… Проходите, скоро начнем! Я стояла ни жива, ни мертва. Но Воронов даже побледнеть мне как следует не дал. Отдал громко распоряжение во все еще распахнутую дверь: – Петушок, будьте добры, принесите мне кофе. Немедленно! Вот и как его понять? А как же «видеть тебя не могу?»

– Но ведь получилось, Даш? Чего ты засмущалась? – свободно откинулся на стуле Воронов, ни капли не волнуясь. – Я просто сберег наше время. Не переживай, в таких местах, как это, всегда оставляют резервное место для неожиданных гостей. Просто сегодня оно наше с тобой, вот и все.

С волосами у меня, и правда, было бог знает что! Сын не зря заметил. И с сердцем тоже творилось что-то необыкновенное. Оно горело в груди – разбуженное и живое, билось сильно и ровно, согревая тело особым теплом, при котором не ощущаешь ни холода, ни сожаления. Мне хотелось улыбаться, и не только Степке, а всему миру.

Что-то должно было произойти этим утром, о чем я еще не знала, и, увидев мою приподнятую бровь, племянница призналась: – Я сделала ему бутерброд и кофе, чтобы он не ушел голодным, а он сказал, что у меня его уши, представляешь? И что он тоже любит читать книги. Много разных книг, я о таких даже не слышала! И что я в этом похожа на него, как две капли воды. – Риточка помолчала. – Даш, а что, если он сам не захочет ничего вспоминать? Ведь такое может быть с человеком? Теоретически возможно, наверное. На самом деле, о человеческой психике нам известно не так уж и много. Но я бы не хотела стать для Воронова ангелом забвения и навсегда лишить его настоящей жизни. Это было бы слишком жестоко по отношению к нему. И Рита это тоже понимала не хуже меня, потому и сверкала сейчас грусть в серых глазах. Сказать будет необходимо, а вот думать, когда и как это сделать, так же, как племяшке, мне не хотелось совсем. Только не сейчас. Не после «такой» ночи, когда тело все еще звенело от пережитого удовольствия, а за спиной порхали крылышки счастья, обдувая все вокруг теплым ветерком. Не в тот миг, когда, проснувшись, я продолжала ощущать, что сегодня для Андрея была не очередной женщиной, а кем-то больше. Во всяком случае, он сделал все, чтобы я в это поверила.

Сердце рванулось из груди, а низ живота свело мучительное желание. Хочу, еще как! Столько лет без секса кого хочешь до умопомрачения доведут!

Не знаю, с каким намерением он пришел на кухню, но мы вновь вернулись в общее утро. Точнее, в ту его точку, когда проснулись в одной постели, возбужденные, явно собираясь шагнуть дальше и утолить желание, мучащее обоих всю ночь. Утром нас вовремя отрезвил Степка, но сейчас мы были одни, и Воронов больше не хотел ждать. Как женщина, я это понимала очень хорошо. И, как женщина, с каждой секундой теряла способность этому сопротивляться. – Дашка, ты так вкусно пахнешь – рождественской сладостью, горячей и домашней, – признался Андрей. – Мартини тебе идет, только в следующий раз для своей сексуальной ведьмы я куплю лучше, договорились? И ты снова сведешь меня с ума, вот как сейчас. Грудь оказалась на воле, под теплой рукой, и в голове не осталось никаких покаянных мыслей. Умелая ласка обездвиживала не только тело, но и волю.

То, что Тамаркин план провалился, я поняла после второй выпитой Лизкой рюмки. А после третьей, когда Синичкина закрыла один глаз и уставилась на Андрея, и до Тамарки наконец дошло: ничего у нас из задуманного не выйдет.

– Потому что это мне, а не ему придется ночами не спать и подгузники менять. Но как подумаю, что будет девочка, так уже и не терпится ее хоть в один завернуть! Вот родится такая же красавица, как наша Лиза, и будет парнями направо и налево вертеть. Да, Лизок?