Цитаты из книги «Гордая птичка Воробышек»

– Это хорошо, – с пониманием приподнимает Люков уголок рта. – Будут проблемы, не будет денег. Не будет проблем, будут у каждого свои носки. Арифметика проста, все ясно? Мне становится смешно, а в глазах мальчишек появляется уважение, граничащее с обожанием. – Ясно!

– Меня она любит больше, – невозмутимо заявляет Люков, и потрясенные улыбки тут же сползают с лиц близнецов. – Так что, босота, задраили рты и вспомнили свое место приматов в эволюционной ветви, ведущей к человеку. А то выдеру и лишу карманных денег!

– И где такого красавца отхватила, а, внучка? Хоро-ош! Небось, от девок-то отбоя нет? – Нет, – соглашается Люков. – Ты мне это! Это вот… Смотри мне! – волнуется бабуля, вмиг суровея во взгляде и поднимая к лицу поварешку. – Наша Женя не потерпит! – смело наступает вперед, и я грозно подтверждаю, обнимая ее за плечи: – Не потерплю! Но стоит Люкову улыбнуться, как тут же все преграды к сердцу дорогого мне человека обрушиваются в пыль. – Я знаю. – Нет, ну как хорош, а! – меняется в лице бабушка, забыв, как строго выглядела всего мгновение назад.

– А это мы! Твоя любимая внучка и… – Ваш будущий любимый зять. Я закусываю губу и прыскаю от смеха. От важного тона, выбранного Ильей, пока бабуля приходит в себя, вместо платка обмахиваясь у лица поварешкой и неловко принимая из его рук цветы. – Так уж и любимый, – охает она, но тут же находится с ответом: – Ну это мы еще посмотрим!

– Рыжий, я вот что подумал… – Да… – Нам бы в бар аппарат для молочных коктейлей купить. Закажи на днях. – Что? На кой черт, Люк? – морщит лоб Бампер. – Надо, – ухожу я от ответа, замечая краем глаза, как улыбается Птичка. – А-а… – щерит рот Рыжий, поймав взглядом ее улыбку. Отступив еще на шаг, с укоризной наставляет на меня палец, а после стучит им у виска. – Говорю же – придурок!

когда он останавливает машину на обочине дороги и притягивает меня к себе, отыскивая жадными губами мои губы, шепча: «Только ты, Воробышек! Как же долго я ждал!», я разрешаю Люкову исследовать его владения и наконец сделать то, чего нам обоим так хочется.

– Ты никогда не была простой, Воробышек. И серенькой тоже. Ты всегда была искренней и настоящей. Желанной. Я не мог забыть тебя с нашей первой встречи. К черту гордость! Я такой дурак, но я боялся тебя обидеть! Если бы я сегодня не сдох, я бы приполз к тебе на коленях. Я бы отдал за тебя свою жизнь. – Что ты, глупый! Замолчи! – Он вновь пугает меня признанием, и я обнимаю ладонями родное лицо, глажу счесанную в драке щеку, касаясь пальцами разбитых губ. Осторожно целую их, замирая на вдохе под новым пристальным взглядом.

– Прости, Илья. Как же мне вымолить у тебя прощение? Как же загладить вину, что не поняла! Что убежала! Какими словами выразить ту тоску, что разъедала без тебя сердце?.. Жесткий ком подкатывает к горлу, а Люков уже оборачивается и крепко прижимает к своей груди, закрывая ото всех широкими плечами. Шепчет, целуя в висок: – Ты пришла. Сама. Как же я скучал по тебе, Птичка! Как же я скучал!.. Он так искренен в своей тихой радости, так сильно обнимает, что дар речи просто отказывает мне, и я послушно растворяюсь в долгожданном объятии. – Никогда не оставляй меня, Воробышек, никогда! Это слишком больно – жить без тебя. Невозможно больно!

– Я думал, что сошел с ума… Воробышек! – вдруг выдыхает с такой надеждой, что у меня, кажется, щемит сама душа. И снова мои руки гладят его, касаясь затылка и жесткого ежика волос. – Я здесь, глупый. Здесь! Ну посмотри, что ты с собой сделал, – слезы застилают глаза, закрывая от взгляда вспухшие кровоподтеки на плечах, но я провожу по коже осторожными пальцами, желая унять, забрать себе хоть чуточку его боли. – Зачем, Илья? Зачем?!.. – твержу, как заведенная, не понимая подобного выбора. – Ты же мог умереть в этой жестокости! И он отвечает, не оставляя сомнений в правдивости своего признания. Вставая на ноги и поднимая меня за собой. – Я хотел. – Нет! – Да, Воробышек. Думал, что не нужен тебе.

– Илья! – я больше не могу молчать и так сильно кричу, что гул, стоящий в ангаре, враз смолкает, дав моему звенящему голосу прорезать на миг образовавшуюся тишину. – Пожалуйста, миленький! – я не знаю, что сказать и просто реву. Расталкиваю руками чьи-то спины, плечи, пробираясь к тому, без кого жизнь просто закончится для меня. – Я так тебя люблю, слышишь! Очень-очень! Пожалуйста, не дай им себя убить!