А. Олейников
Двое с улицы золотой рыбки

Город был довольно большой и шумный.

Он был не таким местечком, которое оживает только в летний сезон, когда толпы отдыхающих заполняют улочки, пляжи и набережную и на каждом свободном пятачке разворачивается бойкая торговля надувными крокодилами, кремами от загара, для загара, аэрозолями от комаров, капитанскими фуражками и соломенными шляпами того особенного покроя, какой носят исключительно на курортах. Бог его знает, куда деваются эти шляпы потом, – быть может, их уносит ветром на остров Потерянных Шляп, где они грустно перекатываются по песку, вспоминая короткое, но яркое время, когда они украшали чьи-то головы. Единственная радость для них – коротать вечность за воспоминаниями о бурной юности.

Так вот, наш город совсем не был похож на эти городки, где из всех радостей – лежать под солнцем, кататься на бананах, воевать с чайками за кукурузу и, если повезёт, обмазаться целебной грязью и опять же лежать.

Город был портовый и деловой. На рейде стояли молчаливые корабли, мигая в тёплой темноте огнями и терпеливо ожидая своей очереди подойти к грузовым терминалам, где целое стадо кранов, похожих на грустных жирафов, вертело шеями, разгружая контейнеры.

Поезда маневрировали по путям, которые переплетались и были похожи на рентгеновский снимок цветочного букета. Локомотивы переругивались пронзительными гудками, они увозили и привозили эшелоны цистерн и грузовых вагонов.

Конечно, были в этом городе и набережные, и пляжи, и широкие бульвары, вымощенные выщербленными плитами. Старые сосны и каштаны сплетались ветвями над бульварами и поднимали корнями эти плиты, так что в темноте следовало идти осторожно, иначе можно легко споткнуться. А гулять по бульварам стоило именно в темноте.

Улица Золотой Рыбки поднималась от центра в гору, начиналась она за центральным рынком и шла вверх.

Именно там, на этой улице, и началась наша история. А началась она с убежавшего арбуза.

Жара стояла страшная, небывалая, и цикады орали так, что хотелось надеть беруши. Отчего-то они всегда орали во время такой жары.

После утреннего похода на море всё семейство Верёвкиных лежало пластом. У младшего брата Игоря почти трёх лет от роду было ужаснейшее воспаление его детского характера. Игорь Степанович орал, капризничал, швырял всё, до чего мог дотянуться, и вёл себя хуже, чем Наруто в первом сезоне. Мама сказала, что он перегрелся и устал, и с трудом уложила его спать. Ну и сама с ним заснула.

Папа рухнул на диване с бутылкой газировки и сказал, что никуда не двинется ближайшие два часа. Отдых давался ему тяжело. Ещё бы! Утром они сначала спускались вниз к остановке, прячась в прозрачной тени редких акаций, потом ждали маршрутку до пляжа, потом искали место потише – подальше от кафе с грохочущей музыкой и толп отдыхающих, потом папа надувал матрас для мамы и круг для Игоря, потом ловил уплывший матрас, потом снова надувал круг, потом прилёг на полотенце, но тут же подхватился и побежал снова надувать круг, потому что Игорь Степанович забавы ради выдёргивал затычку.

Затем папа пошёл освежиться, прыгнул с камня и ударился о какую-то старую железку на дне. Из моря он вышел мрачным. С Майей он так и не поплавал. А потом им пришлось проделать весь путь обратно. Мама несла откормленного капризного кабанчика, которого по какому-то недоразумению им вручили в роддоме вместо её ангельского сына, а папа хромал позади – тащил сумки с полотенцами, водой и сдутым матрасом. Круг он повесил себе на шею. Понятно, что после такого экстремального отдыха папа только лежал и смотрел в стену. Кушетка была ему коротка, волосатые ноги перевешивались через край. Он протягивал руку и отпивал из бутылки на столе. В тишине было слышно, как ноет Игорёк в спальне и шипит газировка во рту папы.

Майе его было немного жалко.

Потом газировка кончилась, папа повернулся на бок и сообщил, что пришёл её час. Оказывается, именно для этого её и растили все десять лет – чтобы она смогла подать ему стакан газировки на старости лет. А на сдачу купить себе что-нибудь.

Майя поупрямилась немного для порядка, но согласилась. Сгонять в магазин за газировкой и заодно прикупить чипсов или мороженого – неплохой вариант. Магазин недалеко, на углу. При этом она прогуляется одна – девочка всегда любила это чувство, когда гуляла сама по себе, но рядом с домом, в безопасности.

Майя покатила на самокате – одна бутылка ей бы точно не помешала кататься.

Но чёрт её дёрнул купить арбуз! Шла бы себе, облизывала вафельный стаканчик и горя не знала. Верно говорят: не делай добра, и ничего плохого не случится.

Но ведь арбузы лежали зелёной прохладной горой в глубине павильончика – огромные, полосатые и сочные. Как принцы за зелёной решёткой. А рядом в кресле дремал продавец – смуглый и прожаренный солнцем. Будто дракон, он охранял свои арбузные и дынные сокровища.

Майя постояла, потрогала тёплые пыльные прутья.

– Хочешь дыню, девочка? – Продавец приоткрыл глаза и сел. – Дыня хорошая, сорт «Орлеанская дева».

Майя покачала головой.

– Тогда арбуз? – Продавец огляделся и с огорчением махнул рукой: – Э, нет маленьких. Тоже хороший сорт, «Последняя сладость». Вот этот возьми?

Он протянул арбуз примерно с её голову.

Порыв морского ветерка прошёл сквозь прутья решётки и обдал Майю запахами. И сразу так арбузика захотелось.

Вот она и купила. Но другой. Килограммов на пятнадцать. Огроменный. Продавец потёр большой с горбинкой нос и с сомнением на неё посмотрел – точно донесёшь? Майя зыркнула в ответ зелёными глазами – мол, сама разберусь. Поставила арбуз на самокат, повесила пакет с газировкой на ручку и покатила. Арбуз качался и то и дело норовил соскочить, так что идти приходилось осторожно.

Продавец залёг обратно в кресло, но она спиной чувствовала: наблюдает и смеётся! Смеётся и подглядывает, как она мучается.

Майя с прямой спиной дотащила арбузище до угла и обернулась, чтобы гордо посмотреть на продавца.

Повернула самокат, и… арбуз качнулся и с глухим стуком упал на землю. Полежал секунду, подождал, пока Майя откроет рот, и покатился прочь, как колобок от прожорливого зайчика. Майя была занята – она ловила бутылку газировки.

В общем, когда она подняла глаза, арбуз удалялся от неё, набирая ход и прыгая на кочках. Майя пискнула, прыгнула на самокат и рванула следом.

В глухой полуденный час, где-то между часом и тремя, когда благоразумные люди не выходят на улицу и вообще стараются не принимать вертикальное положение без особой нужды, вниз по улице Золотой Рыбки катился большой арбуз. За арбузом на самокате мчалась девочка в небесно-голубом сарафане.

Арбуз пролетел повороты на Казачью, потом Станичную, Заставную и Атаманскую – крохотные улочки, уходившие круто вверх по склону холма, – и, набирая ход, полетел дальше. Вот от него шарахнулись прочь сонные голуби, вот подскочила на ограду рыжая кошка, две старушки на скамейке у стены в тенёчке синхронно схватились за сердце, когда мимо промчался зелёный метеор.

Арбуз сунулся под колёса тонированной «Лады», которая выруливала из Гранитного переулка. Водитель ударил по тормозам, и его крики перекрыли даже грохот музыки.

А арбуз набирал скорость. Позади остались Кварцевый, Янтарный, Песочный и Щебёночный проезды. Они перелетели Вишнёвую улицу, и в глаза Майе ударило солнце, сверкающее на волнах. Она вцепилась обеими руками в руль, самокат дребезжал на камнях, которые выворотили из земли корни старых акаций, а проклятая ягода катилась вниз.

«Когда ж он разобьётся?» – подумала девочка. Она пригнулась, чтобы ветки вишни не ударили по лицу, и чуть не сбила с ног мальчишку на самокате, который выезжал со двора. Тот возмущённо прокричал что-то наверняка обидное, но Майе было не до него – мерзкий арбуз продолжал творить бесчинства и беззаконие на дорогах. Только что из-за него с воплем врезался в забор важный бородатый дядька на моноколесе – арбуз зацепил его полосатым боком и покатился себе дальше.

Ветер свистел в ушах, дома проносились так быстро, что сливались в один очень длинный дом, и Майя с ужасом осознала, что не сможет остановиться, – так быстро она ехала. Справа в поле зрения появился неопознанный объект. Майя помотала головой, стряхивая с лица паутину, и поняла, что это мальчик, которому они с арбузом чуть не причинили тяжкие телесные повреждения.

Он толкался ногой, разгоняясь, и не без удовольствия на конопатом лице наблюдал за погоней.

– Это твой арбуз? – прокричал он, поравнявшись с Майей.

– Ну, допустим, – уклончиво ответила Майя, но ветер унёс половину фразы.

– Здоровенный! – радостно согласился мальчик. – Меня Петя зовут!

Майя решила, что мальчик умом не блещет, и сосредоточилась на погоне. Не стоит делать эту странную ситуацию ещё более странной – а знакомство с мальчиком Петей во время скоростного спуска по улице вслед за бешеным арбузом обычным делом не назовёшь.

Петя ускорился, чуть обогнал её и крикнул:

– Там проспект!

– Чего? – не поняла Майя, она как раз объезжала здоровенную белую чайку, не пойми откуда взявшуюся на дороге.

– Проспект, говорю! – всё так же радостно заорал Петя. – Имени Ленина! Три полосы! В каждую сторону!

Майя и сама видела. Там, внизу, блестела лакированными крышами река автомобилей. Арбузу осталось пролететь два квартала и всё. Майя представила, как пятнадцать килограммов «Последней сладости» врезаются в лобовое стекло какого-нибудь автомобиля, и от ужаса чуть не закрыла глаза. Но тут случилось такое, отчего она едва не упала с самоката.

На предпоследнем повороте, в Айвовом переулке, арбуз затормозил и вдруг повернул налево. Майя, уже ничего не понимая, вошла в поворот, пригибаясь к рулю, как велогонщик. Настырный мальчик Петя не отставал.

Арбуз прокатился вверх по склону, резко вильнул вправо и нырнул в боковую улочку. Майя влетела следом.

– Тупик! – крикнул Петя. – Отбегался!

И верно – дорога упиралась в закрытые железные ворота гаража. Над тупиком из двора частного дома рядом с гаражом поднималась в бледное жаркое небо разудалая кавказская музыка.

Майя ударила по тормозам – самокат завилял. Она сбросила скорость, но всё ещё ехала слишком быстро.

Девочка поняла, что сейчас арбуз размажет по гаражу, а следом размажет и её. Но сделать ничего уже не успевала. Прощай, мама, прощай, папа, прощай, неразумный брат Игорь Степанович и их кот-сфинкс Лысик!

Арбуз подпрыгнул на неровно уложенной плитке, ударился в ворота и… исчез.

Железная стена надвигалась, музыка наяривала, Майя отчётливо разглядела облупленную лиловую краску и пятна ржавчины. Всё это стремительно приближалось, а потом она врезалась в ворота, и наступила темнота. Самокат ударился обо что-то большое и упругое, Майя повалилась на землю, а сверху на неё с ужасающими криками упал кто-то ещё. По голосу Майя поняла, что это был настырный мальчик Петя. Он пребольно ударил её по ноге своим самокатом, и она тоже заорала.

Так они кричали некоторое время, пока не стало понятно, что боль постепенно проходит, а вот понимания, что случилось, у них не прибавляется.

Майя, как мудрая женщина, прекратила истерику первая. Она встала и с шипением растёрла голень. Больно-то как!

Что произошло? Где они? Где этот арбузный монстр? «Последняя сладость»! Теперь она понимает, почему его так назвали!

– А мы где? – спросил Петя. Судя по голосу, он так и сидел на земле.

– Понятия не имею. – Майя поводила вокруг руками. Пусто, пусто, железная стена, горячая от солнца, под ногами… шины?

– Мы же в гараже? – с удивлением сказал Петя. – А как мы тут оказались?

Он не договорил, но Майю мучил тот же вопрос.

А как арбуз не разбился, прокатившись километра два по асфальту? А как он сквозь железную стенку прошёл?

– Может, ворота открылись, и мы заехали? – Майя попробовала остаться в рамках разумного. Папа ей всегда говорил: если можно объяснить просто, не надо усложнять.

– А потом сразу захлопнулись, ага, – сказал Петя. – И мы ничего не заметили.

Майя нахмурилась. Вообще непонятно, почему она должна терпеть какого-то приблудного мальчишку, который разрушает её теории! Это её погоня и её арбуз. Кстати, а где арбуз? Где этот полосатый гад?

Она принялась шарить вокруг, но под руки попадались только железки, какие-то пакеты и мальчик Петя.

– Ай! Ты чего? – Он заворочался в темноте.

– Арбуз ищу, – сказала она. – Ладно. Если ворота не открывали, как мы тогда тут оказались?

– Прошли насквозь. – Петя шмыгнул носом.

– Чего?!

– Обыкновенная трансгрессия, – сказал Пётр. – Или телепортация на сверхкороткие расстояния.

– Ты умеешь… э… трансгрессировать? – спросила Майя. Вот же угораздило её подцепить психа по дороге!

– Нет. А ты?

– И я не умею.

«Может, не псих?» – подумала Майя. Богатая фантазия, «Гравити Фолз» пересмотрел.

– Твой арбуз умеет, – уверенно заключил Пётр.

Майя поняла, что у него серьёзная травма головы. Приложился об железку головой.

– Ну да, мой арбуз и не такое умеет, – вздохнула она. Надо срочно вызывать скорую помощь – может, у него кровь хлещет. А она мобильник дома оставила.

– У тебя голова не болит? – спросила она.

– Попа болит, – мрачно сказал Петя. – Я на неё упал.

Глаза постепенно привыкли к темноте, и стало видно больше. Позади из-под ворот пробивалась полоска света. Были видны мешки, инструменты, несколько шин, в которые они врезались. Дальше стояла машина – большая, чуть блестящая в темноте, мощная даже на вид.

Петя потрогал шильдик на капоте и уважительно сказал:

– «Майбах».

– Крутая, да? – Майя в машинах не разбиралась совершенно, зато успела мельком осмотреть голову Пети: крови видно не было.

– У тебя нет телефона?

Петя только горько вздохнул, и сразу стало понятно, насколько у него нет телефона.

– Как же нам отсюда выбраться? – Она подёргала ворота. Заперто.

– Давай покричим, позовём кого-нибудь, – предложил Петя.

– И что мы скажем? Извините, нас сюда заманил арбуз и мы прошли сквозь запертые двери?

– Ты же сказала, что они были открыты? – Петя опять шмыгнул носом.

– А может, потом захлопнулись! – нашлась Майя. – Вдруг там замок автоматический.

Петя чихнул и полез вперёд, пробираясь вдоль машины.

– Ты куда?

– С той стороны тоже ворота, – пояснил он. – Может, открыты. – Он опять чихнул.

– Ты чего расчихался?

– У меня эта… астма, – важно сказал Петя. – Страшное дело.

Он явно повторял слова кого-то из взрослых, но Майя не слушала. Она увидела арбуз!

Вот же он, лежит, наглый, полосатый голубчик, и чуть заметно мерцает на боку прохладный зелёный блик. Майя подкралась и потянулась к нему. Арбуз легко откатился.

Майя открыла рот. Нет, он точно сам двигался! Может, это она головой ударилась? Причём давно, ещё в начале погони, и теперь лежит под забором с разбитой головой, а бродячие собаки с умными чёрными глазами жалостливо облизывают её раны, и всё это ей только кажется?

– Петя? – шёпотом позвала она. – Подойди, пожалуйста, сюда.

Пётр, чихая и спотыкаясь, подошёл.

– Ну чего?

– Арбуз видишь?

– Нет, – хлюпнул носом Петя.

– А он есть, – сказала Майя. – За колесо закатился.

Петя присел на корточки.

– Теперь вижу, – подтвердил он. – И что?

– Попробуй его взять. – Голос у Майи был сахарный, как сок арбуза «Последняя сладость».

– Зачем это… апчхи! – Голос Пети был полон сомнений. – Пусть себе лежит. Мало ли что. Может, взорвётся.

Майя, кстати, такой вариант вовсе не исключала. Она подняла шину и спряталась за ней.