Руки, что стискивали тонкое, холёное горло, брезгливо разжались, и тело мягко ударилось о мостовую. – Прощай, ангелок. Не поминай лихом, – улыбнулся Блошиный король, отступая в темноту.
Мадам запустила наманикюренные пальцы в сумочку. Что-то пискнуло – и на стойке задрожала шиншилла: абсолютно лысая, розовая, как ветчина, с тупенькой мордашкой и сахарно-белыми крылышками херувима.
В желудке всё сильнее выл голод. Тело дрожало, тоскуя по тёплому исподнему и шерстяному платью, каждой порой проклинало яркую тряпку с декольте, что была немилосердно надета на него в этот холодный-прехолодный день.
Бесси-Бесс грустно мяукала над пустой миской. Почуяв возвращение хозяйки, она кинулась к ней и, выписывая восьмёрки вокруг её ног, принялась жаловаться на судьбу.
Гвин стремительно крутанул рукой, и бомба со свистом полетела ровно в тот угол, где стоял Эдмунд. Хрипло вякнув, Охотник бросился на пол, ещё успел прикрыть голову рукой, но взрыв…
Бесси-Бесс грустно мяукала над пустой миской. Почуяв возвращение хозяйки, она кинулась к ней и, выписывая восьмёрки вокруг её ног, принялась жаловаться на