Мой конец.

Я умирала. В свои неполные тридцать лет я лежала на кровати, корчась от боли в предсмертной агонии. Боль была невыносимой, а зрелище – ужасным.

Скорая опаздывала, вокруг меня всё пропиталось кровью. Кровь буквально била фонтаном через разорванное лёгкое при каждом выдохе.

В меня выстрелили прямо на лестничной площадке, у моей двери. Был обычный вечер и я возвращалась с работы. Возможно, это был грабитель, я не знаю.

Мой муж рядом, весь в моей крови. Он что-то кричит, бьётся в истерике. Мне всё равно. Я хочу только, чтобы ушла боль! О, Боже мой, как мне плохо! Но боли уже нет, точнее, нет физической боли.

Моему теперешнему состоянию трудно дать определение человеческим языком. Как будто бы я хочу откуда-то вырваться, а меня крепко стянули, связали и не пускают. Моё сознание бунтует, куда-то стремится. И вот уже всё прошло. Я умерла и ожила.

Не знаю, сколько времени длилось состояние полного покоя, но неожиданно возникшая картина заставила меня дёрнуться, отчего я по непонятной причине оказалась под потолком. Я увидела своего мужа на коленях у кровати, а на кровати лежала я собственной персоной.

Приехала скорая. А дальше мне почему-то стало неинтересно.

Я обнаружила, что я – это уже не я, а крошечный сгусток энергии. Я вижу, слышу, чувствую, но не обычными человеческими чувствами, а как бы изнутри. Как будто тот сгусток энергии, которым я сейчас являюсь, вбирает в себя извне огромное море информации и фильтрует, пропускает через себя, оставляя только нужную.

О, сколько раз за свою короткую жизнь я пыталась представить себе, что же будет потом, после смерти. И вот я вишу под потолком и пытаюсь анализировать ситуацию. Постепенно мысли приходят в порядок. Представив мысленно, что делаю шаг вперёд, я неожиданно оказываюсь на улице, пролетев сквозь стену. От неожиданности растерялась, представила, что падаю, и в тот же миг плюхнулась на асфальт с высоты пятого этажа.

Тут до меня дошло, что мёртвый вряд ли умрёт дважды, и я расхохоталась, отчего меня стало с бешеной скоростью швырять по улице.

Словами «шагнула», «расхохоталась» и т. д. я обозначаю состояния моего земного тела, теперь же я не могу ни шагать, ни хохотать в человеческом понимании этих определений.

Я поняла, что отныне все мои действия связаны исключительно с работой мысли. А время почему-то для меня стало двигаться в замедленном темпе, в то время как я сама приобрела скорость реактивного самолёта и реакцию, которой жуткой завистью завидовал бы Брюс Ли.

Все человеческие чувства, такие как любовь, ненависть, страх, несколько притупились, зато одно чувство, наоборот, развилось необычайно – любопытство.

Я воспарила, привыкая к своему новому состоянию, совершила несколько кругов вокруг дома, а затем стремительно взмыла ввысь и плавно опустилась вниз.

Полетав некоторое время, стала заглядывать в окна домов. За стёклами кипела привычная жизнь, полная человеческих страстей. Весть о моей смерти ещё не успела распространиться, поэтому люди занимались привычными делами: кто-то ужинал в кругу семьи, кто-то в одиночестве предавался грусти. Некоторых я знала давно, с другими же ещё не успела познакомиться.

Но в нашем подъезде, конечно же, все уже были в курсе. Моя любимая соседка и подруга Ирка рыдала на плече у мужа. Она сидела на диване, и её плечи мелко подрагивали от всхлипов. Он обнимал её, поглаживая по спине, и тихо шептал слова утешения.

Окна других соседей были на противоположной стороне дома, но я сквозь стены видела, как супруги взволнованно обсуждают происшедшее, сидя за кухонным столом. Они старались говорить тихо, но я всё равно слышала каждое слово. Их разговор был полон недоумения и тревоги.

Потом я медленно проплыла сквозь дом, инстинктивно огибая находящихся там людей. Разум понимал, что люди не являются препятствием, но всё равно что-то заставляло меня обходить их. Возможно, это было внутреннее ощущение уважения к личному пространству или некий моральный кодекс, который я впитала с детства.

Когда я была человеком, я часто задумывалась о том, как важно уважать границы других людей. Эти мысли стали частью меня. Инстинкт обходить людей, вероятно, был результатом этого внутреннего убеждения. Я понимала, что люди не могут видеть меня, но всё равно старалась не нарушать их покой.

При жизни меня звали Ольгой. Мне всегда нравилось моё имя, оно звучит мощно. Оля, Ольчик, Олечка, Оленька, Олюшка и даже Олёнка – вот как много у меня имен, которыми меня называли. Но самые близкие звали Олька, и это было для меня особенно приятно. Когда они произносили мое имя с теплотой и нежностью, я чувствовала себя защищенной и любимой. Я согласна и дальше быть Олькой.

Муж Владимир. Он – моя опора и надежный тыл. Мы вместе уже много лет, и каждый день он доказывал мне свою любовь и преданность. Он не просто муж, он мой лучший друг, соратник и вдохновитель.

Доберман Чейз – наш верный пес, который всегда готов защитить нас и поддержать в любой ситуации. Его преданность и любовь безусловны, и я благодарна судьбе за то, что у нас есть такой замечательный питомец.

И ещё – кошка Муся. Она – воплощение грации и независимости. Муся любит внимание, но при этом ценит личное пространство. Она всегда рядом, когда ей нужно, и в то же время может спокойно уйти в свой уголок.

Вот и вся наша семья. У нас нет детей, и я не могу сказать, хорошо это или плохо. Просто так сложилось, так распорядилась судьба.

И вот в одночасье все рухнуло. Все развалилось и поделилось на до и после.

Я заметила, что всё вокруг несколько изменилось, цвета стали другими, таких человеческий глаз не воспринимает. Здания и люди вокруг стали почти прозрачными. И если слегка напрячь мысль, то можно было увидеть какой угодно предмет как бы изнутри, заглянуть в его суть.

Но это открытие пришло ко мне несколько позже. Пока же я решила вернуться. Мне казалось, что я отсутствовала около 30 минут, на самом же деле прошло не более 5 минут. Когда я вернулась, врач пытался прощупать мой пульс.

Муж плакал, мой пёс доберман Чейз лежал, забившись в угол. Воздух вокруг был пропитан запахом крови. Мне стало как-то тоскливо и грустно, и я поспешила покинуть дом.

Научившись более-менее управлять своим новым телом, если это так можно назвать, я стремительно понеслась прочь.

Город остался позади. Отключив все мысли и чувства, я летела без всякого направления. Раньше бы я сказала «куда глаза глядят», но, поскольку теперь они у меня не глядели в обычном смысле этого слова, то я просто летела стрелой вперёд.

Спустя некоторое время я заметила, что мимо меня проносятся такие же сгустки энергии, как и я сама, мелькают то тут, то там. Потом я начала улавливать обрывки чьих-то мыслей, отдельные слова и фразы.

– Надо сообщить… – послышалось мне в следующий миг.

– Уже знают…

Кому сообщить, что знают? Я пребывала в растерянности. Замедлив стремительный полёт, я зависла над каким-то красивым местом. Была ночь, и деревья, освещённые лунным светом, казались огромными и незнакомыми. Всё вокруг было чужим, но в то же время притягательным.

В свете луны серебрилась река, её тихие воды манили к себе. На берегу, словно призраки, стояли старые, полуразрушенные статуи, и мне показалось, что они следят за мной. Вдалеке виднелись очертания древнего замка, возвышающегося на холме. Его башни терялись в темноте, но даже в этом мраке он излучал величие и загадку.

Я сделала несколько кругов над этим странным местом, пытаясь понять, что привело меня сюда. В этот момент я почувствовала, как что-то внутри меня отозвалось на эту тишину и красоту. Это было странное, почти магическое ощущение, словно я была здесь не случайно, а по какому-то неведомому зову.

Ко мне стремительно приближались несколько «звёздочек». В ночи и я тоже казалась звёздочкой. Вновь долетели обрывки мыслей.

– Она, да, это она! – Это был голос мамы, я различила его среди громадного хора голосов.

Дело в том, что все мысли людей проходили через меня. Когда я открыла в себе эту способность, пришлось зажать уши руками (мысленно, конечно), такой гвалт обрушился на меня.

Но я почти сразу научилась блокировать себя от ненужной информации и выборочно открывала заслон для того, что меня интересует. Именно поэтому, когда моё внимание привлекли эти звёздочки, спешащие ко мне, я и услышала мамины мысли.

Но вот они уже окружили меня со всех сторон, и я с удивлением поняла, что многих из них знаю. Моя приёмная мама, это её я услышала и узнала первой. Потом, как-то само собой, я узнала в другой звёздочке мою родную маму, которая умерла, когда мне было три с половиной года. Бабушка, она оставила меня в шестилетнем возрасте.

Было множество других, которых я когда-то знала и вот увидела (или ощутила, как вам будет удобнее) вновь. Шорох их мыслей так и вился вокруг меня вместе с ними.

А я думала о том, что всегда знала, если есть жизнь после смерти, то я обязательно там встречусь с мамой, вернее, с мамами. И вот оно случилось! И вот я уже счастлива, и мне хорошо и спокойно, а они всё говорят со мной, прикасаются ко мне, утешают, их воздушные прикосновения нежны. Они учат меня, помогают освоиться в новом для меня мире. Так проходит ночь.

К утру я уже знала всё необходимое, остальное придёт само, со временем, а времени у меня теперь много. Мы не прощались, потому что это было не нужно, теперь в любой момент мы могли связаться друг с другом. С восходом солнца мы просто разлетелись в разные стороны.