© Владоум, текст, 2025

© Издание на русском языке, оформление издательство «Мангата», ООО «Норгис-пресс», 2025

Глава 1

Дева Дракона – мать. Ее великий дар в детях, а сила в их отце.

Пособие прилежной Светлой, введение

(переписанное издание)

– Зачем ты вообще купил ее? – раздается высокий женский голос. – Ее лицо похоже на сливу!

– Молчи, – ворчит мужчина.

– Как я могу молчать, если товар испорчен!

– Синяки заживут. Волосы отрастут.

– Они же грязные! – суетливо восклицает женщина, потом успокаивается и тише добавляет: – Ни фигуры, ни лица. Мы даже не знаем, умеет ли она читать.

– Волосы серые. Откормим, и фигура появится. Читать ей и не нужно. Нет таких правил.

Воняет свежей рыбой, солью и едва уловимой, но знакомой елью. Я пытаюсь открыть глаза, но делаю это с трудом. Правое веко так и остается закрытым, словно приклеенное. Это меня беспокоит меньше всего, ведь рядом я замечаю низенького, но крупного смуглого мужчину. Он похож на пень дуба. Почти все его лицо закрывает пышная, но лохматая темная борода.

Он выжимает тряпку и прикладывает ее к моему лицу. Когда мокрая ткань касается кожи, изо рта вырывается то ли плач, то ли вой. Лицо жжет, колет и пульсирует. Я хочу вскочить и убежать, но ноги не слушаются. Мне удается поднять руку, но ее покалывает. Я мычу, когда из глаз текут слезы и кожу начинает щипать сильнее.

– Тише, глупая, – недовольно шепчет мужчина-пень, – тебя нужно заштопать.

– Что тут штопать? – продолжает ворчать женщина. – Тут проще выбросить и сшить новое!

Она подходит ближе, но слезы застилают мне глаза. Лишь высокий тонкий силуэт мелькает перед глазами. В нос ударяет приятный и сладкий запах клубники. Боль на секунду утихает.

– Дипак, – едва слышно произносит женщина, – если она не очнется до Лунного Королевства, то будешь ее обеспечивать сам. У меня денег нет.

Ее голос напоминает жужжание надоедливой, приставучей мухи. Обычно такая мешает работать, кружит над ухом и редко, но кусается.

Слышатся быстрые легкие шаги, затем скрип двери. Тишина. Ее нарушают только едва слышные крики чаек.

Где я?

Воспоминания не приходят. Пялюсь в деревянный потолок, пока Пень продолжает умывать мое лицо. Жжения уже почти нет, но кожу пощипывает. Слезы не сразу, но высыхают. Рассматриваю лицо мужчины. Оно покрыто пятнами, рубцами и морщинками. Особенно заметны две длинные глубокие морщины на лбу и несколько в уголках глаз. Черные волосы до плеч украшены тонкими косичками. Темные зрачки мечутся по моему лицу. Мужчина не сразу замечает мой пристальный взгляд, но вскоре на его губах расплывается теплая улыбка.

– Очнулась. Хорошо.

Хочу спросить, кто он и что я тут делаю, но вместо слов издаю мычание, чувствую, как в уголках губ скопилась слюна.

Пень словно читает мои мысли и кивает:

– Продали тебя. – Замолкает и, кажется, думает, стоит ли продолжать. Потом выдыхает и хмурится. – Мать.

Я больше ничего не слышу. В ушах сердце отбивает ритм. Картинка перед глазами мутнеет. Хватаю ртом воздух, пока пульсация в висках усиливается.

Такого не может быть. Ложь.

Пытаюсь встать. Тело противится, когда я дергаю ногами. Судороги сводят конечности, и даже легкое движение сдавливает грудь. Я снова плачу. Уже начинаю кричать, но к моим губам подносят чашку с отваром, силой вливают его в горло. Я кашляю и пытаюсь выплюнуть жижу, но только захлебываюсь и сглатываю.

– Все будет хорошо, глупая, – шепчет мужчина. – Я тебя вылечу, и ты начнешь новую жизнь. Спи.

Хочу закричать и обругать его, но глаза слипаются, и я проваливаюсь в очередной сон. Просыпаюсь и засыпаю снова и снова. Ко рту подносят то нечто горькое, похожее на лечебные травы, то рыбный суп. Каждый раз тело откликается болью. Ноги скручивает. Руки снова колет, к лицу прилил жар. Я кричу и молю прекратить, но затем снова проваливаюсь в бездну беспамятства.

Наконец кошмар прекращается, и спустя время просыпаюсь в поту. Одежда липнет к спине, по шее текут струйки воды. Вдруг меня подбрасывает. Изо рта вырывается очередной крик. Глаза ищут, за что бы ухватиться. Падая, цепляюсь за ножку кровати, всем телом прижимаюсь к полу. К горлу подступает тошнота. Перед глазами пляшут пятна. Я зажмуриваюсь и тихо всхлипываю, молясь Земному Дракону.

Кажется, что спустя вечность тряска прекращается. Я лежу еще несколько минут, прежде чем осторожно подняться. Только когда понимаю, что боли почти нет, позволяю себе размять конечности. Мышцы затекли и невыносимо ноют.

Кручу головой, осматривая помещение. Оно настолько маленькое, что здесь помещаются лишь кровать, крошечная тумбочка и стул. Крупицы света просачиваются через небольшое круглое оконце над кроватью. До ушей доносится плеск воды.

Корабль!

Вдруг дверь распахивается, и входит мужчина-пень. Я сразу узнаю его и замираю. В его взгляде читаю удивление, а затем облегчение. Он издает шумный длинный вздох, прикрывая дверь, и присаживается на стул около входа. Затем кивает на кровать, приглашая меня сесть, и я нехотя повинуюсь.

– Что помнишь?

В голове нет ни одной мысли о прошлом. Кто я? Что я тут делаю? Есть только тишина и едва ощутимая боль в голове и мышцах. Тру виски, пытаясь ухватиться за нити воспоминаний. Память подводит.

– Ничего не помню, – стыдливо признаюсь я и утыкаюсь ладонями в лоб.

– Это к лучшему, – вдруг ободряюще произносит мужчина и упирается руками в колени, чтобы подняться. Он выходит, а затем приносит миску супа и пару красных яблок.

Живот предательски урчит. Пень улыбается и ставит миску перед моим носом на тумбочку. Получая его одобрение, я набрасываюсь на еду, игнорируя наставления мужчины. Уши отказываются слушать, а разум уплывает далеко в небытие. Внутри разливается приятное тепло от супа, тело обмякает, голова перестает гудеть. Я опустошаю миску и отодвигаю ее в сторону, довольно вытирая рот тыльной стороной ладони. Только теперь в голове проясняется.

Беру яблоко, откусываю и смотрю на мужчину. Он начинает говорить первым:

– Я отвечу на два вопроса.

Я послушно киваю и без раздумий спрашиваю:

– Почему я здесь?

Пень издает громкий смешок, чешет затылок и выдает:

– Тебя продала мать. Так она мне представилась. У нее был очень потрепанный вид. Сначала я отказался – ты выглядела почти мертвой, – но потом и сам не понял, почему сказал да. Я заплатил ей четыре мешочка монет, – на его лице мелькает недовольство, – она ушла, а я опомнился спустя час. Выхаживал тебя почти два месяца. Подсыпал сон-травы, чтобы раны заживали быстрее.

Четыре мешочка монет.

Оказывается, я могу стоить так много. Бабушка с трудом накапливала мешочек за год, хотя работа повитухой ^* может приносить и больше. С трудом удерживаюсь от того, чтобы вскочить, когда эта мысль рождается в голове. Зажмуриваюсь, пытаясь вспомнить еще что-то. Но ничего припомнить так и не удается.

Открываю глаза. Пень терпеливо сидит, склонив голову. Он ждет второго вопроса.

* Женщина, помогающая при родах.

– Если меня продали, то что я должна буду делать? – спрашиваю, так и не придумав вопроса получше.

– Работать в одном из Королевств Драконов, – незамысловато отвечает мужчина и встает, останавливается на секунду, а затем предупреждает: – Выходить из каюты нельзя. Я буду приходить время от времени, чтобы вывести тебя на прогулку. Не более.

Он уходит, не дав мне и шанса что-то сказать. Я остаюсь в тишине, слыша только стук сердца. Складываю руки на груди, вяло опускаю голову на подушку и зарываюсь носом в одеяло.

Как же так? Что мне делать?

Почему я выглядела полуживой и ничего не помнила? Что могло произойти, чтобы мать продала меня в рабство при Королевском дворе? Прошлое утекает, как крупицы песка сквозь пальцы. Временами в голове проскальзывают отрывки прошлого, но они такие короткие и неразборчивые, что я с трудом могу соединить их в одну картину. Сон не приходит, и я ворочаюсь еще около часа, а может, и больше.

Я знаю, кто такие Драконы, знаю о Шести Королевствах, даже знаю, что делать во время родов, но ничего не помню о самой себе…

Я уже нахожусь на грани сна и реальности, когда где-то сверху раздаются детские крики. Подскочив, бегу к двери, дергаю ее и удивленно поднимаю брови. Не заперто. Нос улавливает запах дыма, а тело рвется вперед. В коридоре замечаю еще несколько дверей, мчусь мимо них к лестнице. Забираюсь выше и оказываюсь на еще одном таком же этаже.

Глаза начинает щипать, горло сдавливает. Прижимаюсь ближе к полу, закрываю нос воротом ночной рубашки, а после поднимаю взгляд, заметив свет и ощутив тепло, идущие со следующего этажа. Оттуда же слышатся крики. Мчусь к лестнице, забираюсь выше и отшатываюсь. Посреди коридора полыхает огонь. Щупальца пламени кидаются в сторону, голодно рыщут, безжалостно поедая деревянные пол и стены. Жар ударяет в лицо, воздуха почти нет. Сердце колотится, виски сжимает. Не задумываясь отступаю.

Идти вниз или пытаться пробежать сквозь огонь?

Я медлю, боясь приблизиться к пламени. Мне ничего не известно о пожаре на корабле. Мнусь, обдумывая, что делать, но не успеваю принять решение, как сквозь крики, треск дерева и мужскую брань слышу детский плач. Он где-то совсем рядом. Делаю первые неуверенные шаги, а когда он замолкает, не раздумывая кидаюсь вперед, открываю дверь.

В просторной каюте – две двухъярусные кровати, под одной из которых прячется девочка. Подбегаю к ней и протягиваю ладонь. Она поднимает на меня затуманенный взгляд, ее губы трясутся, изо рта вырывается кашель. Говорить тяжело, дым продолжает драть горло, но я выдавливаю:

– Пошли!

Девочка хватает мою ладонь и вылезает из-под кровати. Когда мы выбегаем в коридор, безжалостное пламя уже поедает дверь и стену напротив. С меня течет пот, кожа горит. Приходится приложить усилие, чтобы посмотреть в сторону, откуда доносятся крики. Понимаю, что там не пройти, и веду ребенка прочь. Девочка тихо всхлипывает, но бежит следом.

Спускаемся на этаж ниже. В поисках помощи открываю каждую дверь, но каюты либо закрыты, либо пустуют. В одной замечаю широкое окно, в которое без труда пролезет не только ребенок, но и я. Приходится проверить, насколько далеко от нас источник огня, чтобы не находиться под ним. Только после этого закрываю дверь и наконец распахиваю окно.

Мы кашляем, жадно вдыхая воздух. Снаружи уже стемнело. Я осматриваюсь и замечаю богатое убранство каюты. Она похожа на ту, в которой пряталась девочка, но тут стоят большой обеденный стол, застеленный белой скатертью, два высоких шкафа, на каждой стене – по четыре подсвечника.

Когда дыхание приходит в норму, я вновь высовываюсь наружу. Снизу замечаю пол. Это напоминает большой балкон корабля. Поворачиваю голову и вижу лестницу, ведущую на основную палубу. Мнусь первые секунды, думаю переждать, прежде чем прыгать, но мой взгляд встречается с глазами девочки. Она тяжело дышит, глаза широко раскрыты, губы дрожат.

– Ягодка, как тебя зовут? – шепчу я. – Слышишь? Как твое имя? – повторяю громче, пока она оглядывается по сторонам.

– Л… Линда, – с трудом выговаривает девочка, подавляя всхлипы.

Линда.

Я знаю это имя. Лицо девочки кажется смутно знакомым. Хмурюсь, тру лоб, когда в голове вспыхивают воспоминания, но не успеваю их прочувствовать, как слышу знакомый крик. Поворачиваю голову и вижу мужчинупня и две фигуры. Женщина рядом с ним вскрикивает, видя нас, и прижимается к мужчине.

– Мама! – Линда машет рукой, начиная реветь с новой силой. Я продолжаю таращиться на них, как вдруг слышу грозный приказ:

– Прыгайте! – голос Пня звучит уверенно, но я все равно чувствую в нем нотки тревоги.

Помогаю ребенку спуститься, а затем выпрыгиваю сама. Линда бежит к матери, обхватывает ее за талию и начинает плакать еще сильнее. Я могу лишь глупо улыбаться, глядя на воссоединение семьи, но вдруг на мое плечо опускается массивная ладонь.

– Молодец. Хорошая работа.