Пролог

Невысокий гражданин с портфелем в руке вынырнул из перехода метро и засеменил по улице в сторону парка. Тёмное дорогое пальто, кашемировый шарф и по-пижонски, до блеска, начищенные ботинки совершенно не сочетались с надвинутой на лоб «пролетарской» кепочкой. Впрочем, глядя на бегающие глазки и суетливые дёргающиеся движения, вряд ли кто-нибудь из прохожих заподозрил бы его в нарочитом «народничестве» и уж тем более в подражательстве давно умершему вождю.

В реальности, он просто боялся простыть – на осеннем ветру подхватить простуду раз плюнуть – но надевать дорогую и статусную зимнюю шапку было пока рановато, а шляпы в начале 80-х уже практически вышли из моды. Хочешь не хочешь, приходилось довольствоваться тем, что есть. Других соответствующих сезону «прикрышек» для лысеющей головы гражданин не имел, а носить вязаные молодёжные «петушки» не позволяла престижность – всё-таки не сопливый пацан, а уважаемый член общества, прилично воспитанный и хорошо образованный…

Шагов через двести интеллигентный обладатель нестатусной кепки свернул по тротуару налево, к скрывающемуся за деревьями ИПУ – Институту проблем управления. Вероятней всего, как решили бы местные обыватели, он был рядовым сотрудником этого учреждения, пусть и не обделённым способностями, но ничего серьёзного пока не добившимся. Возможно, когда-нибудь в будущем, в другой области и при иных условиях он мог бы достигнуть чего-то большего и даже стать знаменитым, но здесь и сейчас – обычный, непримечательный и мало кому интересный …

Погружённый в мысли, гражданин не сразу заметил, как от стоящей неподалеку машины ему наперерез двинулась девушка в светлом плаще.

– Березовский Борис Абрамович?

– А? Что?

Человек с портфелем остановился и недоумённо посмотрел на перегородившую дорогу девицу.

– Я спрашиваю, вы Березовский? – повторила она, поправив очки.

– Да, это я. А…

– Старший лейтенант Кислицына. Комитет Государственной Безопасности.

Под нос Борису Абрамовичу сунули раскрытую «ксиву», а сзади и сбоку подошли двое каких-то «штатских».

– Эээ…

– Вам надо проехать с нами, – девушка убрала удостоверение и указала на автомобиль.

Её хмурые товарищи взяли гражданина Березовского под локотки.

– Но позвольте! – вскинулся тот, словно очнувшись. – Мне надо на работу! У меня же там семинары, встречи…

– Не беспокойтесь. Ваше начальство в курсе, надолго мы вас не задержим.

Ничего больше не говоря, дама в плаще развернулась и направилась к ожидающей их машине.

Двое сопровождающих запихнули Бориса Абрамовича в салон и плюхнулись рядом, плотно зажав с обеих сторон. Лейтенантша уселась спереди, в пассажирское кресло.

Водитель нажал на газ. Автомобиль тронулся с места…

«Странно… Почему Жигули, а не Волга?» – подумал задержанный, когда они вырулили на Профсоюзную в направлении области.

– Простите, а куда вы меня везёте? – осторожно поинтересовался Борис Абрамович минут через пять.

– В Битцевский парк, – не оборачиваясь, бросила девушка. – Вам надо кое-что засвидетельствовать.

– А что име… – попытался было уточнить Березовский, но его грубо толкнули в бок, и он благоразумно умолк…

В парке машина остановилась на одной из дальних дорожек.

Из автомобиля выбрались все, включая водителя.

«Какие-то они все молодые», – неожиданно промелькнуло в мозгу.

– Нам туда, – махнула рукой девица.

Прижимая к груди портфель, Борис Абрамович двинулся следом.

Остальные, нервируя сотрудника ИПУ, молча хлюпали сзади.

В осеннем лесу было сыро и зябко. Научный работник с тоской глядел на голые ветки деревьев, гниющую под ногами листву, на свои заляпанные грязью ботинки и чувствовал, как с каждым шагом левый всё больше и больше наливается тяжестью, а правый начинает подозрительно чавкать.

«А говорили, что югославские не промокают. Врали, наверное…»

Додумать мысль до конца задержанный не успел.

– Здесь!

Дама остановилась возле какой-то берёзы и резко развернулась на каблуках.

В ту же секунду Борис Абрамович согнулся от сильного удара под дых. Кепочка полетела на землю. Ловящего воздух несчастного прижали спиной к дереву, завели руки за ствол и крепко связали. Ни крикнуть, чтобы позвать на помощь, ни даже просто вздохнуть научный сотрудник не мог – в рот ему вставили кляп, сделанный из собственного шарфа.

Когда «товарищи в штатском» отошли от связанного Бориса Абрамовича, к дереву шагнула девица. Достав из сумочки пистолет, она направила его прямо на пленника:

– Гражданин Березовский Борис Абрамович! За преступления, совершенные против народа и государства, вы приговариваетесь к исключительной мере наказания – расстрелу. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Приговоренный, выпучив от натуги глаза, попробовал промычать что-то членораздельное, типа «это какое-то сумасшествие, вы не имеете права, я буду жаловаться», но у него ничего не вышло. Кляп только сильнее вошёл ему в глотку.

Громыхнул выстрел. Потом ещё. И ещё…

Девушка убрала ТТ и подошла к обвисшему на верёвках Борису Абрамовичу. Брезгливо поморщившись, она вырвала у него изо рта кашемировый шарф, накинула его на шею убитому и затянула петлёй, как удавку. Потом отступила на шаг и едва слышно проговорила:

– Традиции надо чтить. Без шарфика нещито́во…

Глава 1

– Девушка, вы куда?

– В шестьсот первую.

– А у вас пропуск есть?

– Пропуск?.. Да. Есть. Но я его где-то забыла.

– Без пропуска не пущу.

Вахтёрша вышла из загородки и встала прямо в проходе.

– Ну, пропустите, пожалуйста, – Жанна постаралась придать голосу жалобный тон. – Мне очень нужно. Прямо сейчас нужно.

– Всем нужно, – осталась непреклонной вахтёрша. – Найдёте пропуск, ходи́те, когда хотите, а сейчас не пущу.

– Ну, тётенька. Ну, пропустите, пожалуйста. Мне очень нужен один человек.

– Нужен, так попросите кого-нибудь, пусть позовут.

– Кого мне просить?

– Откуда я знаю? Ищите. Вон их тут сколько шастает, лоботрясов.

От досады и огорчения девушке захотелось топнуть.

Ну почему сейчас?! Почему не неделю назад? Почему раньше её всегда пропускали без разговоров, а когда стало действительно нужно, всё пошло наперекосяк?

– Ребята, вы на шестой идёте?

– Не, мы на третий.

– А вы?

– На второй…

– Я на пятый, но если надо…

Жанна развернулась к остановившемуся возле неё долговязому парню.

– Очень надо! Мне очень-очень надо!

– Что конкретно?

– Зайти в шестьсот первую, найти там Синицына и передать ему, чтобы спустился.

Парень почесал в затылке.

– Ладно. Схожу. Но если его там нет, то…

– Хорошо-хорошо. Нет, значит, нет, – замахала руками Жанна…

Ждать ей пришлось около четверти часа. И это было настолько мучительно, что она буквально места себе не находила: расхаживала по вестибюлю из угла в угол, нервно теребила кончик косы, присаживалась на стоящие около входа стульчики, но через пару-другую секунд опять вскакивала и вновь начинала ходить…

– О, привет! Ты к Андрею? А его нет. Он куда-то ушёл.

Появившийся на этаже Шурик подошёл к девушке и виновато развёл руками. Вид у него был немного помятый, словно он только проснулся.

– Пошли! – Жанна схватила Синицына за рукав и потащила к дверям.

Шурик не сопротивлялся.

Когда они очутились на улице, Жанна развернула его к себе и «грозно» нахмурилась.

– Ты Андрею друг?

– Ну… в общем, эээ, да, – не сразу нашёлся Синицын.

– Поклянись!

– Нафига?

– Надо!

Шурик пожал удивленно плечами, но спорить не стал.

– Ладно. Клянусь.

– Хорошо, – девушка отпустила рукав и быстро оглянулась по сторонам. – Короче, Андрея только что забрали в милицию.

– За что?! – изумился Синицын.

– Не знаю. Но думаю, что его просто подставили.

– Подставили? Кто?!

– Да есть тут одна, – дёрнула щекой Жанна. – Оговорила и радуется.

– Зачем?!

– Да что ты заладил, как попугай?! Кто, что, зачем… Какая, блин, разница? Ты лучше скажи: ты хочешь помочь Андрею?

– Ну… эээ…

– Так хочешь или не хочешь?! – возвысила голос девушка.

Шурик испуганно закивал:

– Хочу. Конечно, хочу.

– Тогда тебе надо кое-что сделать, – перешла на деловой тон подруга Андрея. – Ты сейчас зайдёшь в его комнату и поищешь, где у него лежат документы и разные важные книжки-тетрадки: календари, дневники, песенники и всё такое. Понял?

– Понял. А дальше?

– А дальше ты принесёшь их мне.

– Зачем?

– Зачем, зачем… Ты что, совсем идиот? – всплеснула руками Жанна. – Они же наверняка будут искать какой-нибудь компромат на Андрея.

– Кто они?

– Милиция, кто же ещё. Откуда я знаю, что эта дура им наплела.

Синицын наморщил лоб. Копаться в чужих вещах ему не очень хотелось.

– А если меня увидят?

– А ты сделай так, чтобы не увидели.

Шура обреченно вздохнул.

– Ладно. Попробую…

На этот раз Жанна ждала его дольше, почти полчаса. Воровато оглядываясь, он вышел на улицу с сумкой-авоськой. В сумке лежал толстый бумажный свёрток.

– Вот. Всё, что нашёл, – Шура протянул Жанне авоську и, прикрыв рот, прошептал. – Там ещё деньги лежат. Так что ты осторожнее.

– Деньги?

– Ну да. Пятьсот двадцать рублей.

– Пятьсот рублей?! Ничего себе! – лицо девушки удивленно вытянулось. Даже мелькнула мысль, что, может, Андрей и вправду в чём-то замешан… Однако укорениться в мозгу Жанна ей не дала. Потому что Андрей никак не мог быть в чём-то замешан. Просто не мог и – точка…

– Ладно. Пусть они тоже пока у меня побудут. А когда его выпустят, я ему всё вместе отдам. Только ты это… – девушка строго посмотрел на Шурика. – Никому ни о чём. Понял?

– Могила, – провел себя по горлу Синицын…

Четверг. 4 ноября 1982г.

Сидеть взаперти тяжело. А сидеть под охраной – вдвойне. Особенно если знаешь, что невиновен.

Вчера мне так ничего и не предъявили. Просто сунули в милицейский бобик, привезли куда-то в район Лианозово, там пересадили в специальный конвойный ГАЗ и уже на нём, чуть ли не как особо опасного рецидивиста, прямо в Бутырку. Честно сказать, не думал, что всё будет так хреново. Думал, что привезут в какой-нибудь райотдел, запихнут в КПЗ¹, установят личность, допросят, выяснят, что ошиблись, выпишут протокол и отпустят…

А оказалось, хрен вам на рыло, гражданин Фомин. Вы не просто задержанный, вы – птица высокого полёта, с вами даже обычный следователь разговаривать «постеснялся», а тот, который считается по особо важным, был, по всей видимости, сильно занят. Поэтому меня сначала просто оформили (ага, «опись, про́токол, сдал, приня́л, отпечатки пальцев»²), потом до глубокой ночи мурыжили в медсанчасти (чуть ли не в задний проход заглядывали в поисках компромата), и только затем отвели в камеру и оставили там киснуть в безвестности – прокручивать в памяти все свои косяки и тупо гадать, за что же меня всё-таки законопатили в эту законопатку.

Камера, кстати, оказалась совсем не такой, какую всегда рисовали в либеральных журналах времен перестройки и «святых девяностых». Типа, по сто человек на пятьдесят квадратов и тридцать коек, спать по очереди. Спорить не буду, возможно, так всё и было, но к той камере, в которой я очутился, эти страшилки отношения не имели. Четыре стандартные койки (причём, одноярусные), зарешеченное окно, под ним радиатор, в углу умывальник, чаша «Генуя» за кафельной загородкой, крашенные маслом стены. И народу – помимо меня ещё двое: мужичок лет около сорока и пацан примерно моего возраста.

– Всем сала́м, – проговорил я, когда дверь захлопнулась.

Пацан в ответ что-то буркнул (видимо, тоже «привет»), едва приподняв голову от подушки, а дядька сразу же взял быка за рога, как будто не спал совсем. Оторвался от шконки, свесил ноги на пол и смачно зевнул:

– Курево есть?

– Нет, – я бросил на ближайшую койку казённый матрас и неторопливо продолжил. – Дымить не дымлю, но, будет возможность, скажу, чтобы передали.

– Масти каковской будешь? – прищурился мужичок.

– Пока никаковской, – пожал я плечами.

– Первая ходка что ли?

– Не знаю.

– Как это? – удивился сиделец.

– Обвинения не предъявляли, подозрения тоже.

– А протокол?

– Какой протокол?

– Протокол задержания. Ты что-то подписывал?

– Что-то подписывал. Но там тоже без обвинений.

– Защитник был? Основания для задержания указаны?

Я покачал головой:

– Нет. Защитника не было. И основания тоже не видел.

– Ну, тогда это просто филькина грамота, – дядька улёгся на койку и заложил руки за голову. – Тебя, видать, просто помариновать захотели. А основания завтра предъявят и адвокатишку соответствующего подгонят. У них это завсегда. Но ты, паря, учти: сразу ни в чём не колись. Ежели что учудил, пусть сами доказывают. Понял?

– Понял. Чего ж не понять?

– Ну вот и ладненько… А курево – это хорошо. Без курева тут тоскливо…

Сосед по камере не ошибся. Меня действительно повели на допрос только на следующее утро. А я, как дурак, всю ночь прикидывал варианты, но ни до чего конкретного в своих размышлениях не дошёл, только вымотался умственно и физически. Вариантов было действительно много: от «засветился на матче Спартак-Харлем» до совершенно банального «меня проверяют на вшивость «Седой» и компания»…

– Итак, Фомин Андрей Николаевич, – не то спросил, не то констатировал факт сидящий за столом «гражданин начальник».

Я на всякий случай кивнул. Отнекиваться было бы странно. Прямо перед прокурорским работником (чёрный мундир, по два просвета и по одной звездочке на петлицах) лежал студбилет с моей фоткой и именем-фамилией-отчеством.

– Я следователь прокуратуры Щапов Аркадий Иванович. Буду вести ваше дело.

– Какое дело? Мне тут пока ничего толком не объяснили.

– Не объяснили? – изобразил удивление следователь. – Да, это непорядок. Но вы не волнуйтесь. Мы сейчас всё исправим.

Раскрыв лежащую на столе папку, он вынул из неё пару листов.

– Прежде чем ознакомить вас с постановлением, я обязан спросить, есть ли у вас адвокат?

– Нет. Адвокатом не обзавёлся.

– Готовы ли вы воспользоваться услугами адвоката, предоставленного юридической консультацией?

– Я должен платить за него?

– Можете, но не обязаны.

– Значит, готов.

– Хорошо.

Следователь поднял телефонную трубку, но, снова взглянув на меня, неожиданно вернул её на аппарат.

– Андрей Николаевич. Как говорится, без протокола. Пока сюда не вошёл ваш защитник, я хотел бы задать вам пару вопросов. Вы не обязаны на них отвечать, но даже если ответите, это не будет иметь правовых последствий. Тем более, я вам их всё равно задам в присутствии адвоката, поэтому вы сможете продумать ответы заранее. Как? Согласны?

Смысла возражать я не видел.

– Согласен.

– Отлично, – Щапов отложил в сторону папку и уставился на меня пристальным взглядом. – Вопрос первый. Вы можете точно вспомнить, где были и что делали вечером в среду, тринадцатого октября, с восемнадцати до двадцати двух ноль-ноль?

– Тринадцатого октября в среду? Это получается… три недели назад. Ага. По средам с утра у нас лабы, потом исткап, дальше обед, за ним физкультура. Заканчивается в пять вечера… Так. Что потом?..

Я почесал в затылке.

В прошлую среду я разговаривал с Леной… в последний раз. В позапрошлую… Хм… В позапрошлую был футбол. Недоброй памяти матч «Спартак-Харлем». А за неделю до этого… Ёшки-матрёшки! Вот оно что!..

– Вечером тринадцатого я был на лекции в МГУ. Что-то про управление экономикой. Я плохо запомнил, потому что оказалось неинтересно. Лекция закончилась где-то в половине девятого. Потом я поехал назад в Долгопрудный. Вот, собственно, всё.

– Понятно, – следователь откинулся в кресле и сложил пальцы в замок. – А теперь вопрос номер два. Где, Андрей Николаевич, все ваши документы? Паспорт, зачётная книжка, комсомольский билет, профсоюзный, деньги в конце концов. Вы же их где-то храните.

– Документы? Деньги? – мои брови поползли вверх. – В комнате в общежитии, где же ещё? В нижнем ящике стола. Я их всегда там держу.

– Странно, – покачал головой прокурорский. – Вчера вашу комнату обыскали, но ничего не нашли.

– Действительно, странно, – пожал я плечами. – Возможно, вы что-то там перепутали. Исчезнуть ничего не могло.

– Ну, хорошо, – не стал спорить следователь. – Возможно, это и вправду накладка. В любом случае, вы на оба вопроса ответили. А теперь приступим к разговору по существу.

Он вновь поднял трубку и быстро проговорил:

– В двести пятнадцатую адвоката, пожалуйста… Всё. Жду…

Честно сказать, я думал, что защищать меня будет какая-нибудь молодая особа лет двадцати пяти, недавно окончившая институт и отправленная сюда для получения опыта и юридической практики. В своё время считалось, что именно такие и назначаются бесплатными адвокатами, а более опытные и успешные без гонорара даже на телефонный звонок не ответят, не то что за дело возьмутся.

Однако нет. Моим адвокатом оказался мужик лет, наверное, под пятьдесят, от которого при первом же взгляде прямо-то веяло уверенностью и опытом. И со следователем, похоже, он был давно знаком. Поздоровались они, по крайней мере, весьма дружелюбно, почти по-приятельски. Так что опять оказался прав мой сокамерник: «…и адвокатишку соответствующего подгонят». Вот, собственно, и подогнали. К бабке не ходи, роли у этих двоих расписаны досконально. Точь-в-точь как в известной «игре» с двумя полицейскими – добрым и злым…

Официальный допрос начался буднично.

– Ознакомьтесь с постановлениями о вашем аресте и о привлечении в качестве обвиняемого, – протянул мне следователь два бумажных листка.

Я взял их в руки, вгляделся.

Всё, как предполагалось. Меня обвиняли в убийстве господина Попова. Мерой пресечения было избрано заключение под стражу на срок до конца декабря. Основания…

– Хотелось бы поподробнее ознакомиться с основаниями для обвинения и задержания моего подзащитного, – опередил меня адвокат.

– Естественно, Семён Яковлевич. Какие вопросы, – развёл руками наш визави…

Вопросы, простые и каверзные, понятные и не очень, сыпались на меня в течение трёх часов. На большинство из них я ответил, на кое-какие – нет, а на явно провокационные ничтоже сумняшеся заявлял, что, мол, не помню, не знаю, не слышал.

После того как следователь выложил «главный козырь» – акт экспертизы на отпечатки пальцев с портфеля убитого – адвокат запросил перерыв и беседу со мной тет-а-тет.

– Андрей Николаевич, нам надо вместе выстроить тактику вашей защиты, – выдал он сходу.

– Надо – давайте выстраивать. Я не против.

– Очень хорошо. Но для этого мне нужно понять, вы действительно виноваты в том, в чём вас обвиняют, или…

– Я никого не убивал, – перебил я защитника. – Просто я случайно оказался не в то время и не в том месте.

– Ясно. Значит, от этого мы и будем плясать…

Допрос возобновился после обеда. На обед в изоляторе давали овощную баланду с запахом мяса, перловую кашу и компот из сухофруктов. Не особенно вкусно, не сказать, чтобы много и сытно, но заморить червячка хватит…

Очередная встреча со следователем началась с «очной ставки». В кабинете появились какие-то парень с девицей, которые сразу же показали, что видели меня сначала на лекции, а потом в парке, где я, по их мнению, преследовал потерпевшего. Я тоже их вспомнил. Они сидели на два ряда ближе, а в перерыве, когда я ушёл, парень выходил на улицу покурить.

Следующие три часа были посвящены выяснению, что происходило со мной едва ли не поминутно с момента окончания лекции и до возвращения в общежитие. Конечно, я всего не рассказывал, поэтому время от времени путался в показаниях и прокурорский сразу за это цеплялся. Адвокат хмурился, но старательно пытался перевести всё к отсутствию у меня мотивов к убийству и к тому, что я мог просто забыть детали того трехнедельной давности вечера.