Читать книгу «Священная Книга Тота. Великие Арканы Таро. Абсолютные начала синтетической философии эзотеризма» онлайн полностью📖 — Владимир Шмаков — MyBook.

Владимир Шмаков
Священная Книга Тота. Великие Арканы Таро. Абсолютные начала синтетической философии

© ООО Книжное издательство «София», 2015

* * *

Предисловие

 
«Hay mas dicha, mas contento
Que adorar una hermosura
Brujuleada entre los lejos
De lo Imposible?!»[1]
 
Calderon[2]


«Я не в силах перечислить те ночи, которые, весь дрожа, отдавал познанию Непознаваемого».

Саади[3]


«Если бы Бог предложил мне на выбор в правой руке всю истину, а в левой – единое вечное стремление к истине, соединенное с постоянными заблуждениями, я рассудил бы, что истина как таковая – достояние одного только Бога, и почтительно попросил бы Его отдать мне то, что в Его левой руке».

Лессинг

От автора. I. Учение герметизма и современная наука

«Я не боюсь людей, ибо не жду и не желаю от них ничего».

А. Сент-Ив д’Альвейдр[4]

Культура конца XIX века, ее характер и первенствующие стремления суть следствия усилий и исканий человеческого рода за последние восемь-девять столетий. Крестовые походы и рост императорской власти положили предел теократическому направлению жизни Европы, явившись заключительным актом эпохи, когда все зиждилось на исключительном стремлении к религиозным идеалам. Первые гуманисты, начиная с Франческо Петрарки и Джованни Боккаччо, положили основание новой эре, воздвигнув новое знамя, выявив и указав новую цель человеческим стремлениям[5]. Круг друзей Козимо и Лоренцо Медичи, восприняв идеи Петрарки и Боккаччо, выработал начала мировоззрения, предначертавшего весь последующий ход мировой истории. Осознав бесплодность метафизических изысканий, если и поскольку они не связаны с данными эмпирического опыта, гуманисты положили своим девизом изучение в первую очередь всего того, что доступно эмпирическому исследованию. Время расцвета гуманизма и успеха Реформации есть начало современной науки, ибо все то, что составляет гордость технической культуры, было достигнуто человеком лишь начиная с XV века. Именно с этой поры все усилия человеческого рода всецело направились к изучению отдельных явлений, к исследованию отдельных вопросов и к созиданию отдельных отраслей человеческого знания[6].

Так продолжалось до конца XVIII столетия, когда произошел великий перелом истории: от изучения единичных вещей человек перешел к стремлению познать их синтез, и век энциклопедистов[7] в преемственной их связи со столпами эмпирической философии есть эпоха созидания человечеством синтеза всего познанного на пути предыдущих веков.

Однако, столь долго следуя исключительно опытным путем, основываясь лишь на внешней, формальной стороне явлений, разум человеческий и теперь, естественно, стал искать синтез в том же модусе сознания, стремясь найти эмпирический синтез, т. е. непосредственно ощущаемую первооснову. В качестве таковой была избрана материя, и соответствующее учение, обобщаемое со всеми различными его частными течениями, есть то, что известно под наименованием «материализм».

XIX век – это эпоха, когда человек стремился утвердить свой гипотетический синтез, стремился выявить его во всей полноте, претворить в реальность и связать со всеми дифференциальными деталями. Этот век есть в действительности лишь заключительный аккорд долгого пути; именно в течение его человеческие искания вылились во вполне определенную форму, достигли, казалось, конечных ступеней своего развития. Настало время, когда, по всецело господствовавшему мнению, оставалось сделать лишь последние заключительные штрихи, чтобы вполне закончить величественный Храм Знания[8]. Это было грустное время, потому что само знание человека начало давить его. Все было так ясно, так определенно, что вся будущая жизнь людей должна была, казалось, быть посвящена лишь скрупулезному анализу давно известных фактов. Отдельные открытия, изученные законы и вполне достоверные гипотезы так слились между собою, так проникли взаимно друг друга, образовали столь совершенно замкнутое целое, что в будущем нечего было ждать сколько-нибудь значительных открытий. Большинство представителей почти всех отдельных отраслей знания человеческого открыто признавало, что век великих, гениальных открытий кончен, что будущее истории науки будет лишено ярких красок, что оно будет представлять собой лишь гигантскую совокупность тщательнейших повторных опытов и детальных исследований. Дух живый отлетел от людей, жизнь потеряла всякую ценность, ибо хотя грандиозный успех позитивной науки и техники и давал все удобства жизни, но всем высшим запросам человеческого существа вовсе не оставалось места. Все, что есть в человеке чистого, высокого и прекрасного, этой культурой совершенно игнорировалось, за ним отрицалась всякая реальность, всякая субстанциальная ценность, и лишь в лучшем случае терпелось, как забава и отдых на различных «фабриках удовольствий»[9]. Идеалов не стало, ибо отрицалась сама возможность чего-либо выше самой жизни. Тождественность природы синтеза с единичными явлениями породила коллективизм и им подменила синтез; не только индивидуальность, но и личность исчезла; воцарилось царство толпы – этого естественного образа материального синтеза, пародии Синтеза Истинного[10].

Несмотря на пышность формы созданного им знания, человек, тем не менее, непрестанно наталкивался на противоречия. Он не только отвергал как иллюзию даже реальность собственного самосознания, но и чувствовал, вместе с тем, что все его знание навеки бессильно дать ответ на какой-либо вопрос, едва лишь он касается сущности явлений. Человечество выстроило грандиозное здание на песке, на раздробленных единичных сведениях, не связанных между собой, оно приняло за основание мир явлений, забыв, что все части его вечно перемещаются по отношению друг к другу. Вот почему, когда извне сферы эмпирического опыта, из глубин духа человеческого последовал удар, все величественное здание должно было пасть, смытое волнами, хлынувшими из внесознательной стороны человеческого существа[11]. Выявив все следствия из начальных постулатов, но не сумев сразу создать истинный синтез, человек даже не попытался подвергнуть анализу сами эти постулаты, уходя от решения вопроса или попросту откровенно сознаваясь в своем бессилии. «Все известно, все объяснено, все следует одно из другого, но все одинаково непонятно» – вот лозунг отшедшей эпохи.

Начало XX века – это кардинальный переворот во всех отраслях человеческой мысли. Родилось непоколебимое стремление к анализу конечных причин, подверглись изучению все те первоосновы, все те постулаты, на которых зиждилась наука в продолжение стольких веков. Если периодическая таблица Менделеева перевела химию в совершенно иную, несравненно более высокую плоскость, если внешнее родство элементов стало невольно наталкивать человеческую мысль к заключению о единстве природы, то открытие радия нанесло смертельный удар всем прежним космологическим гипотезам, бывшим дотоле столь убедительными. И вот, в течение каких-нибудь двадцати-тридцати последних лет, за срок совершенно ничтожный в привычном масштабе истории, все основы науки пошатнулись в самых корнях своих. Если время и пространство, эти основные модусы мышления, были поколеблены Кантом, Шопенгауэром, Лобачевским и Риманом, то открытие принципа относительности Эйнштейном[12] и теория М. Аксенова и Германа Минковского[13] окончательно показали нелепость приписывания общепринятым на них~ воззрениям хотя бы доли реальности. Принцип относительности сделал невозможным сам подступ к учению о пространственности и протяжении во времени как о первичных категориях вселенной, а вместе с электромагнитной теорией света Максвелла он окончательно уничтожил гипотезу об эфире[14]. Благодаря открытию радия, ознаменовавшему возможность дематериализации материи, материя в ее прежнем понимании утратила субстанциальность своего бытия и претворилась лишь в кристаллизованную энергию[15]. Учение об энергии пытались одно время использовать в качестве обоснования материалистических воззрений, но закон энтропии, в связи с бесконечностью вселенной во времени, своей собственной силой логически делает невозможным само ее~ существование[16]. Таким образом, у величественного здания материалистической науки XIX века, бывшего еще совсем недавно, казалось, почти законченным, теперь выбиты все основания[17].

«В настоящее время мы вновь переживаем период ломки старого научного здания, но такой ломки, которой не знает история науки и которая по обширности и основательности далеко превосходит все прежние, все, которые были нами приведены в виде примеров. Эта ломка, этот неслыханный по своей грандиозности научный переворот замечателен прежде всего тем, что он почти одинаково затрагивает все отделы физики. Ни одна из частей великого научного здания, сооруженного работой нескольких столетий, не остается в прежнем своем виде; все они до основания разрушаются, вся физика заменяется новою. Но это еще не все. Разрушается не только наука, составляющая достояние сравнительно немногих, но в самом корне переиначиваются наиболее основные, элементарнейшие представления обыденной жизни, с которыми мы свыклись с малолетства, которые казались не подлежащими никакой критике, никакому сомнению. Разрушаются даже такие истины, которые никогда и никем не высказывались, не подчеркивались, поскольку они казались самоочевидными и поскольку ими бессознательно пользовались все и каждый, полагая их в основу всевозможных рассуждений»[18].

Наступающая эпоха бесконечно разнится от минувшей; она есть время перелома, подведения итогов, поиска новых путей, выявления новых целей. Все виды мышления, все отрасли науки испытали полный внутренний переворот, они изменились настолько, что с прошлым их подчас связывает одно лишь название. Для тех, кого эти новые идеи никак не затрагивают, этот великий перелом всемирной истории проходит бесследно, но это не значит, что он иллюзорен, ибо перевороту в сущности соответствует и переворот в форме. Развитие средств сообщения, безудержная урбанизация, воцаряющаяся и все более наглядная общность форм жизни в различных государствах, уменьшение значения границ, попытки создания международного языка, интернациональность целого ряда организаций, обезличение властей, как центральных, так и местных, – все это является низшим, внешним отражением духовного стремления человечества к синтезу, к разрушению единичных форм. Великая война, заливающая мир океаном крови, сметающая народы и изменяющая всю жизнь на земле, есть лишь слабый отзвук той великой борьбы, которая происходит в сознании вселенского человечества, при столкновении двух великих, бесконечно по своей сути разнствующих эпох.

«По закону разделения исторического труда один и тот же культурный тип, одни и те же народы не могут осуществить двух мировых идей, сделать два исторических дела, и если западная цивилизация имела своею задачей, своим мировым назначением осуществить отрицательный переход от религиозного прошлого к религиозному будущему, то положить начало самому этому религиозному будущему суждено другой исторической силе»[19].

Наше время – это сближение того, что еще так недавно казалось совершенно противоположным, навеки разделенным непримиримостью противоречий. Наука и религия, столь долго имевшие лишь потенциальную связь через философию, теперь все больше сходятся между собой и с удивлением констатируют единство мировоззрений. Как в области позитивных исканий разум стал уходить вглубь, в искание синтеза, так и в религиозной сфере люди стали уходить в мистицизм, в сокровенную сущность религиозных учений. Конечный синтез не может не быть единым, а потому конечный мистицизм и конечный научный синтез оказываются неразрывно взаимосвязанными; оба они выливаются в абсолютное учение, которое при различном его преломлении разумом научным и разумом религиозным на самом деле едино.

«Тайны природы, – говорит Иерофант Фракии, – те же, что и тайны религии, и может существовать лишь единое учение, ибо существует лишь единый принцип тварных существ»~. Мы чувствуем импульсом нашего гения, что познание – удел человека, его призвание, но он должен также читать природу и отличительные свойства тварных существ по их оболочкам. Умение распознавать эти знаки составляет первую ступень науки; выявление их сходства с природой – вторая ее ступень; но прозревать саму суть существ сквозь оболочки – последняя ступень, доступная лишь немногим. Только тот, кто достиг ее, обретает могущество и в словах, и в делах…»[20].

Раскол между религией и наукой, основание которому было положено гуманистами, достиг высшего своего расцвета в конце XIX века; именно в это время позитивизм и мистицизм стали противоположными полюсами человеческого мышления, не только объявившими войну друг другу, но и начавшими вовсе друг друга игнорировать, что и является, конечно, высочайшей степенью непримиримости.

Единство конечной истины не может не выливаться в итоговую единообразность ведущих к ней путей; при всей многоразличности отдельных форм вся их совокупность не может не быть проникнута внутренним единством, сказывающимся в стройности и гармоничности совокупной системы всех частных путей и подходов. Позитивизм и мистицизм в максимальных пределах своего развития приводят нас к познанию двух сторон человеческого духа, двух способов его самоутверждения. Как тот, так и другой – в своей истинной природе представляют собой осуществление основного стремления духа человеческого – познать себя – как в сущности, так и в закономерности своей дифференцированной природы. Будучи в этом аспекте сознания тождественными, в другом аспекте они противоположны.

Позитивизм есть стремление человеческого духа достичь полноты самосознания в синтезе дифференциальной природы, выявленном накоплением опыта в мире явлений. В силу этого внешняя форма позитивного познания всегда объективна, т. е., иначе говоря, данные, критерий и сама закономерность выводимых с его помощью умозаключений всегда проистекает из его ближайшего основания – истины внешней – мира явлений. В полную противоположность этому мистицизм есть стремление человеческого духа сознать себя в синтезе дифференциальной природы, выявленном путем внутреннего опыта, т. е. последовательным отождествлением отдельных аспектов своего Я с явлениями внешнего мира и утверждением последних как феноменов, проистекающих из ноуменального духа и посему имеющих лишь иллюзорное бытие по закону среды. В силу этого внешняя форма мистического познания всегда адекватна, т. е., иначе говоря, данные, критерий и сама закономерность заключений в нем~ всегда проистекает из его ближайшего основания – истины внутренней – из непосредственного самосознания духа

...
5

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Священная Книга Тота. Великие Арканы Таро. Абсолютные начала синтетической философии эзотеризма», автора Владимир Шмаков. Данная книга имеет возрастное ограничение 16+, относится к жанру «Эзотерика, оккультизм». Произведение затрагивает такие темы, как «духовные практики», «эзотерические учения». Книга «Священная Книга Тота. Великие Арканы Таро. Абсолютные начала синтетической философии эзотеризма» была написана в 1916 и издана в 2021 году. Приятного чтения!