© Каржавин В.В., 2024

© ООО «Издательство «Вече», 2024

* * *

Пролог

1944 год, октябрь.

Кенигсберг, Восточная Пруссия

Ярко горел камин, но в просторном кабинете было прохладно. Гауляйтер Эрих Кох чинно восседал за огромным столом, строгим взглядом рассматривая вошедших офицеров и человека в штатском. Справа от Коха стоял его адъютант и телохранитель Берг, готовый в любую минуту прийти на помощь шефу. А причины были. И Кох, и Берг знали, что русские объявили охоту на гауляйтеров, и убийство Кубе в Белоруссии это доказало. Правда, Восточная Пруссия и Белоруссия это не одно и то же, но настороже надо быть, даже, если пришедшие посетители – люди проверенные.

А посетителей было трое. Один в черной морской форме, другой тоже в черной, но эсэсовской, и только третий в штатском. Тот, что в штатском, был заметнее старше двух других, тридцатилетних, выглядел усталым и озабоченным. Все трое, войдя в кабинет, представились, как и положено в этом случае.

– Слушаю вас, – негромко произнес Кох, давая понять, что аудиенция началась; то, о чем пойдет разговор, он знал, он читал их докладную записку.

И он не ошибся. Первым заговорил Эрвин Ран, гросс-капитан, бывалый подводник, отвечавший лично перед адмиралом Деницем за проведение испытаний.

– Господин гауляйтер, мы получили приказ об эвакуации, но мы не завершили испытания, – четким командирским голосом доложил Ран. – Прошло всего две недели с их начала.

– И сколько вам надо для завершения? – спросил Кох после небольшой паузы.

– Хотя бы столько же, те же самые две недели, – вступил в разговор человек в штатском; инженер-конструктор Альфред Лебер являлся одним из тех, кто создавал и недавно предложил усовершенствование конструкции объекта.

После сказанного усталость исчезла с лица Лебера, оно приобрело оттенок решительности. Видно было, что человек готов бороться за свое детище.

– Здесь, в условиях мелководья, особенно интересно, как поведет себя наш объект, – решительным тоном добавил он.

Лишь офицер-эсэсовец, отвечавший за секретность и безопасность испытаний, молчал, не решаясь возразить самому гауляйтеру.

Кох достал золоченый портсигар, вынул сигарету, закурил; аромат быстро распространился по кабинету:

– Я вас понимаю, господа. Но русские вплотную подошли к границам Восточной Пруссии, а их авиация, как и английская, регулярно делает налеты.

– Господин гауляйтер, наш объект относится к оружию возмездия! – недовольным голосом отозвался моряк. – Что мне прикажете доложить адмиралу?

Такая реплика не понравилась Коху. Он знал, что адмирал Дениц со своими подводными лодками пользуется особым расположением у фюрера. Портить отношения с Деницем Коху не хотелось. С другой стороны, Кох не терпел, когда ставились под сомнение его приказы. Но в данный момент он почувствовал, что стоявшие перед ним Ран и Лебер правы. И как бы в их поддержку, прозвучал голос молчавшего оберштурмбаннфюрера Ройтмана:

– Простите, господин гауляйтер, но испытуемый объект может послужить нам и сейчас.

Кох затянулся сигаретой:

– Поясните…

– Финляндия вышла из войны. 19 сентября в Москве подписано перемирие между финнами, русскими и англичанами. Это означает активизацию русского флота на Балтике. Поэтому…

– Знаю! – Кох едва не ударил кулаком по столу. – Знаю… Я никогда не доверял этим суоми. Их Маннергейм всю войну юлил, но так и не перекрыл железную дорогу из Мурманска на Москву.

Замолчали. Кох, докурив сигарету, спросил:

– У русских есть похожие объекты?

Гросс-капитан сразу же отреагировал, словно ждал:

– Нет, даже близко нет!

– А у кого есть?

Державший в руке портфель инженер Лебер подошел к столу, Раскрыл портфель и разложил на столе у гауляйтера несколько фотоснимков, рисунков и чертежей.

– Вот это британская… это японская… это наша германская, а вот это испытуемый объект.

– И что в нем нового?

Лебер стал увлеченно рассказывать, пояснять, а Кох, склонившись, внимательно разглядывал иллюстрации; потом выпрямился, посмотрел на гросс-капитана:

– Что, и у японцев тоже?

Обветренное лицо и командирский голос моряка внушали доверие:

– Господин гауляйтер, те, кто считают, что японцы умеют только махать самурайскими мечами, глубоко ошибаются. У японцев отличный флот! Это они доказали еще в начале века русским, а три года назад американцам. Для сравнения, на Перл-Харбор у японцев шли десять авианосцев, у нас же, у Германии, нет ни одного. Как, впрочем, и у русских.

Кох вышел из-за стола, в раздумье прошелся по кабинету:

– Хорошо. Разрешаю вам остаться еще на две недели. Только на две, не больше. В скольких экземплярах вы делаете отчет об испытаниях?

– Как всегда, в одном, учитывая секретность.

– Сделайте в двух. Второй экземпляр мне. В общем, жду от вас полный отчет об испытаниях. – Кох подошел к столу, еще раз глянул на фото, рисунки и чертежи, спросил: – Я так и не услышал, как называется ваш объект?

– «Морской чёрт», – ответил инженер Лебер, складывая все обратно в портфель.

Глава 1. Незваный гость и незваная гостья

1965 год, Калининград, 20 июня

Теплый воскресный день клонился к вечеру. Удобно устроившись в кресле, Василий Дронов смотрел телевизор. Телевизор был его главным увлечением и приобрел особую значимость после того, как Василий изобрел к нему специальную приставку и антенну, что позволило ловить передачи из Польши и ГДР. Другим увлечением Василия было море. Родился он в сухопутном Витебске, служил вблизи тоже сухопутного Челябинска связистом. Потом война… о ней вспоминать не хочется. Сейчас, спустя 20 лет после ее окончания, Балтика стала ему родной. Регулярно, до глубокой осени, он купался в прохладной, а иногда и в холодной морской воде. Благо, от его двухэтажного дома на 12 семей, каких немало понастроили после войны, было меньше часа езды до берега. Первое время Василий поругивал мелководье – Балтика это не Черное море, на котором он однажды побывал. Потом к Балтике привык. Вот и сегодня, искупавшись в июньской, пока еще обжигающей тело воде, Василий сидел в кресле напротив телевизора, пил согревающий чай и любовался танцующими красотками из воскресной развлекательной передачи польского телевидения.

Неожиданный звонок отвлек его от экрана. Василий поднялся, подошел к двери, приоткрыл. Передним стоял одетый по-летнему мужчина в светлом костюме и такого же цвета кепке.

– Кого вам? – спросил Василий, уверенный, что это ошибка: ни родственников, ни друзей у Василия Дронова не было.

– Мне хозяина квартиры, – раздалось в ответ, и тут по голосу Василий узнал пришедшего.

…Телевизор был выключен, они сидели за столом, смотрели друг на друга. Сколько же они не виделись? Более 20 лет.

– А ты неплохо выглядишь… – первым нарушил молчание пришедший.

– Холодная вода всем несчастьям беда. Рекомендую, – отозвался Василий.

– А вот о жилье такого не скажешь. Скромно живешь, Мастер. Не слишком тебя жалуют местные власти.

– Ты бы лучше представился, – недовольным тоном произнес хозяин квартиры. – А то Мастер да Мастер. Мне что, прикажешь тебя Гюрзой называть?

На лице незваного гостя впервые за вечер появилось подобие улыбки:

– Помнишь… помнишь… это хорошо… Только я уже забыл, что когда-то был Гюрзой, как и то, что с этим связано.

Пришедший достал из кармана пиджака паспорт, раскрыл перед глазами Дронова:

– Разрешите представиться: Баркая Нодар Георгиевич, проживаю в городе Краснодаре. Как видишь, я чист перед тобой.

Дронов хотел, было, взять паспорт в руки и познакомиться поближе с его содержанием, но в последний момент отказался, понимая, что для такого человека, как Гюрза, раздобыть поддельные документы не проблема. А гость тем временем кивнул на пустующий стол:

– Выпить принеси чего-нибудь.

Вскоре на столе появилась бутылка водки, бутерброды, банка консервов и копченая рыба. Хозяин квартиры разлил водку.

– За встречу! – поднял рюмку тот, что назывался Гюрзой.

– А надо? Так уж нужна нам эта встреча? – криво усмехнулся Дронов.

Гость не ответил. Он опрокинул в рот рюмку, закусил, а после этого сам задал вопрос:

– Ну а ты как? Судя по тому, что носишь фамилию не Борщев а Дронов, тебя советские бдительные органы не тронули?

– Не тронули, Бог миловал.

«Очень хорошо, – подумал тот, который по паспорту назывался Баркая. – Значит, будешь «на крючке». Но проверить тебя все равно придется». Обрадованный таким известием, он налил еще по рюмке и, выпив, сказал:

– Раз уж я заявил, что чист перед тобой, то продолжу. За свои военные деяния я отсидел восемь с половиной годков, от звонка до звонка. Теперь занимаюсь коммерцией.

– Как ты меня нашел?

– Случайно. Увидел из окна автобуса. Проследил. Ты, очевидно после обеда, шел в свою мастерскую. А дальше, как говорится, дело техники.

– Как ты попал к нам в город? Город-то режимный.

На лице гостя снова заиграла улыбка:

– Ну, дорогой, ты слишком много хочешь…

– Я тебе зачем нужен?

– Правильный вопрос, – Гюрза сощурился, словно пытался угадать мысли Дронова, и напряженно решал: полностью открыться или нет? – Мне нужна твоя помощь.

– Не боишься, что я тебя сдам?

Гюрза налил еще, только себе, выпил:

– А чего мне бояться? Получу за уголовку годика три… впрочем, надо еще поймать и доказать. А вот если ты меня сдашь, то… сам понимаешь, этой, пусть небольшой квартирки и берега моря вряд ли скоро увидишь. А будешь помогать, сможешь переселиться в другую квартиру, побольше, в центре. Или дом купить, может, даже где-нибудь на юге. Ты не старый. Глядищь – и попадется молодуха, которая развеет твое одиночество, уважаемый Василий Григорьевич Дронов, он же Борщев Игорь Платонович. Но для этого нужны деньги, хорошие деньги. Как оно? Я понятно излагаю?

Услышав прежние и нынешние данные о себе, хозяин квартиры поневоле вздрогнул. Потом тихо произнес:

– А если я откажусь?

Гюрза был готов к такому ответу:

– Сибирские лагеря еще не закрыты, места есть. Но я уверен, до этого дело не дойдет. Так?

Василий Дронов налил себе, выпил:

– Что от меня надо? – негромко произнес он, глядя на жующего с аппетитом гостя.

Два дня назад

Белесый туман окутал все вокруг: море, берег, прибрежный лес, начинавшийся метрах в двадцати от берега. Идти по мокрому песку и так было не из приятных, а тут еще туман, и в нескольких шагах ничего не видно. Двое с автоматами и портативной рацией неторопливо шагали, ведя дозор на своем участке. Впереди семенил на поводке верный друг – овчарка Граф.

– Знаешь, кто враг пограничника номер один? – спросил старший наряда Нырков, на минуту остановившись.

– Нарушитель, товарищ старший сержант.

– Правильно мыслишь, Заяц. А враг номер два?

– Наверное, туман…

– Снова правильно, рядовой Зайчиков. Туман для нас сплошная морока. Вот попробуй, разгляди, – Нырков присел, зорко всматриваясь в небольшой чистый просвет, образовавшийся между водой и нависшим над ней туманом, и ругнулся. – У нас в колхозе летом ночи темные, и батя любил говаривать: «Ночь, хоть выколи глаза». Теперь в пору сказать: «Туман, хоть выколи глаза».

Вскоре они двинулись, ступая по прибрежному песку, изредка разводя руками, как будто пробирались не через туман, а через лесную чащу.

Неожиданно Зайчиков остановился:

– Товарищ старший сержант, что это? – кивнул он в сторону леса. Нырков тоже остановился, всмотрелся:

– Что ты там заметил? – недовольно спросил он. – Я ничего не вижу.

– Да вон же, вон… – кивал Зайчиков.

– И вправду что-то чернеет между деревьев, – согласился Нырков. – А ну, пошли.

Согласно инструкции, отходить от берега разрешалось не более чем на пять минут. Поэтому пограничники наскоро осмотрели незнакомый объект, постучали руками и ногами по его массивному корпусу и недоуменно переглянулись.

– Что-то похожее на мощный трактор, – заключил Нырков. – А может, бензовоз.

– Это почему?

– Трактор потому, что у него гусеницы. А бензовоз потому, что похож на цистерну.

– А труба? Та, что вверх торчит?

– Выхлопная, наверное… так бывает. А вот почему кабина какая-то необычная и наверху? Непонятно…

Зайчиков снял с плеча кожаный рюкзак с портативной рацией:

– Будем сообщать дежурному?

Старший наряда Нырков пару секунд раздумывал:

– Нет. Когда вернемся, в рапорте отмечу. Думаю, это техника из ближайшего колхоза, – он снова постучал ногой по металлу. – Они там что-то строят.

– Но здесь же трехкилометровая зона?