– А мой драгоценный! Вот встреча, истинный подарок, право! Куда путешествуете?

– Да я просто вышел послоняться немного. – Так зайдемте же ко мне. Не откажите хоть теперь, вас поймать нелегко. Вы, если не ошибаюсь, даже не были у меня в нынешнем жилище моем, не видели ларов моих и пенатов, как говаривали поэты наши, лет двадцать или тридцать^[1]. А помните ли вы это время? Да где вам! Вы уж составляете другое поколение, вы молодец в сравнении, с нами, старичками… а согласитесь, пора была замечательная во многих отношениях. Сколько проснулось тут юных сил! Сколько воспрянуло истинно родных чувств, горячих, благородных… И где же это все? Все опошлилось, все замерло в самом зачатии, снаружи не дозрело, а в середине уж загнило… Знаете ли, сколько есть замечательных анекдотов того времени, которое я помню еще, будто все это случилось вчера или третьего дня?.. Ну, замолчу, однако, во-первых, потому что об этом нехорошо говорить вообще, в особенности же после обеда, когда еще пищеварение не кончено, во-вторых, и потому, что об этом неловко говорить на улице, а в-третьих, наконец, потому что помню предостерегательный для нашего брата-говоруна анекдот, известный под заголовком: Еще один казак остался… Вы, конечно, его знаете?

– Нет, виноват, не знаю.

А между тем мы продолжали прогулку свою, причем правая рука моя ущемлена была локтем приятного собеседника.

– Так послушайте: у нас был – когда я еще носил военный мундир и, как говорится, не раз за отечество жизнь терял – был некто майор Посконный, человек, впрочем, почтенный, даже храбрый офицер, но самый несносный из всех говорунов и рассказчиков в мире. Вот он после похода двенадцатого года, бывало, засекал до смерти несчастных слушателей бесконечными повествованиями о событиях, которых был свидетелем. Надобно вам сказать, что человек этот никогда не врал, но правда его была хуже всякой лжи, потому что ей никогда не было конца. Любимым рассказом его была переправа войск наших через Рейн. Поймав однажды слушателя, разумеется, за пуговицу, которому не было никакой возможности дослушать все это до конца, потому что ему необходимо было поспешить в другое место, где его давно ожидали, поймав этого несчастного,