Редактор Елена Гельфанд

© Владимир Самуилович Гельфанд, 2021

© Елена Владимировна Гельфанд, 2021

ISBN 978-5-4493-5715-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЗДРАВСТВУЙТЕ, МОИ ДОРОГИЕ

Жанр: роман в письмах

Е. Гельфанд

Это подробное повествование о жизни, учебе и работе провинциального молодого человека, простого рабочего, сбежавшего из Краснокамска в Москву летом 1947 года с мечтой получить высшее образование и сделать карьеру в столице СССР. Письма адресованы его сестре и маме. Все имена и названия в письмах подлинные.

До войны юный Володя успел закончить 8 классов белорусской школы им. Карла Либкнехта в Гомеле. А его старшая сестра Зина после окончания школы в 1940 году поступила на механический факультет Московского текстильного института. К началу войны она закончила первый курс и как все студенты была мобилизована на работы, связанные с обороной Москвы. Работала санитаркой в госпитале, копала окопы.

Семья Володи, в первые дни войны, вместе с другими работниками «Полеспечати» эвакуировалась из Гомеля в село Карагай Молотовской области. Там же в Карагае Вова продолжил обучение в средней школе. В марте 1942 года, в Карагай приехала Зина. Её, как и других девушек, отпустили в тыл к родственникам. Летом 1942 года вся семья переехала в город Краснокамск, где глава семьи, Самуил Беркович, стал работать на Краснокамском бумажном комбинате, а Володя с сестрой – на Краснокамском «Гознаке», куда в то время была эвакуирована и московская фабрика «Гознак». В феврале 1943 года умер отец, и они остались с мамой, Сарой Израилевной, одни. До окончания школы Вова совмещал учебу с работой на «Гознаке». Все это время он мечтал, когда закончится война уехать в Москву, чтобы учиться в институте и остаться жить в Москве навсегда.

Как сложилась его судьба после войны, в годы учебы в столице СССР, повествуют его письма, которые он посылал домой с первых дней отъезда в Москву, в конце июля 1947 года и до возвращения летом 1952 года. Все эти письма бережно сохранила его сестра Зина, потому что была уверена, что брат станет великим человеком, а опубликовала (спустя более полувека) – старшая дочь Владимира Самуиловича, Лена.

Это повествование о становлении молодого ученого из провинциального мальчишки, приехавшего из глуши работать и учиться в Москву. Мечтая поступить в столичный институт, он стремился не только учиться, но и работать, чтобы помогать своей семье, оставшейся в Краснокамске.

Его упорство в достижении цели не сломили ни голод, ни отсутствие жилья, ни множество бюрократических препон и несправедливости в отношении «лиц еврейской национальности».

Несмотря на все это, Володя Гельфанд добился отличных результатов. Учась на дневном отделении и работая вечерами и по ночам, он преуспел и в учебе, и в работе, вел активную общественную жизнь, занимался спортом и помогал своей семье.

Этот роман в письмах дает представление о жизни советских людей в послевоенные годы, о том, как строилась и хорошела Москва. Письма богаты бытовыми подробностями: что и как можно было купить в столичных магазинах, какие фильмы выходили на экраны и чем удивляли и радовали московские театры.

Подробности о жизни и работе в Москве включали трогательные рассказы о родственниках, с которыми в годы войны была утеряна связь, и которых Володе удалось найти. Он побывал и в родном Гомеле, который оставил вместе с родителями в первые дни войны, эвакуировавшись в село Карагай Молотовской области. Его потрясение от разрушения Гомеля фашистами, рассказы о партизанах и предателях из числа его школьных знакомых, впечатления о мирной послевоенной жизни – все передано в его письмах.

Не скрывая возмущения, он писал и о борьбе с космополитизмом в Москве, рассказывал о преподавателях, которых эта борьба коснулась, описывал и студенческие вечеринки, и будни рабочего общежития.

Москва оставила яркий след в его жизни, питая и окрыляя на многие годы вперед. Отличное образование, острый ум и легкий характер Владимира Гельфанда дали возможность ему реализовать себя как новатора, ученого и незаурядного преподавателя в Пермском государственном университете им. М. Горького, служению науке в котором он отдал всю свою жизнь до последнего дня.

1947 год

02.08.1947

Здравствуйте, дорогие мама и Зина!

Настолько я закружился, что некогда даже вам написать подробное письмо. Дела мои таковы: я поступил в экономико-статистический институт. Уже сдал два предмета – письменную и устную математику (одновременно и арифметику, и алгебру, и геометрию и тригонометрию). Оба на пять. 4/VIII – сочинение, 5/VIII сдаю устную литературу, 6 или 7/VIII – географию и 8/VIII – историю. И всё. Потом, возможно, придётся сдавать иностранный язык. Остановился я пока у Жижиной. Но в институте есть общежитие и возможно я вскоре перееду туда.

О подробностях: как доехал, почему поступил не в тот институт, в который собирался, напишу после 8-го.

В первый же день приезда сын хозяйки моей, т.е. брат Жижиной попросил у меня в долг 100 руб. Я не сумел отказать. Сегодня сама хозяйка отдельно от сына попросила одолжить денег. Я дал ей 50 руб. Кроме того, купил буханку хлеба, которая уже на исходе. Много денег уходит на метро, трамваи и пр. мелкие расходы. В общем, с финансами стало туго. Я думаю, что вы продаёте хлеб. Если так, то вышлите мне денег. А то… туго будет. Деньги высылайте на адрес Жижиной, но для Гельфанда В. С.

Обстановка у меня сложилась так: чтобы поступить в вечерний институт надо поступить сначала на работу, чтобы поступить на работу надо сначала уволиться с КПФГ, чтобы уводиться с КПФГ надо сначала поступить учиться. В общем, заколдованный круг…

Я решил так: сдаю экзамены на дневное отделение (в этом же институте есть и вечернее отделение), затем ценным письмом отправляю вам паспорт вместе с заявлением на имя Михаэлиса с просьбой об увольнении. Когда поставят в паспорте штамп об увольнении, вы сходите в милицию и выпишите меня из домовой книги, и после этого, опять же ценным письмом отправите мне паспорт обратно.

Сейчас я посылаю заявление на имя директора КПФГ с просьбой продлить мне отпуск в связи со сдачей экзаменов. В доказательство допуска меня к приёмным экзаменам посылаю извещение. Ты, Зина, извещение и заявление отнеси как можно скорее в секретариат. Я думаю, что в этот же день моя просьба

(продолжение письма утеряно)

10.08.1947

Здравствуйте мама и Зина!

Я жив и здоров. Получил вашу телеграмму о продлении отпуска и 330 руб. Это так кстати! Замечательно прямо! Дела идут у меня вообщем не плохо. Подробное письмо я напишу вам ещё через несколько дней. Теперь уже можно сказать, что я имею 75% шансов НЕ возвращаться в г. Краснокамск.

У меня в кармане сейчас лежит записка заместителя директора Московской печатной фабрики «Гознак» майора Пискарёва, в которой говорится, что согласно распоряжению замначальника Управления Гознака, я принят на работу в московскую печатную ф-ку. Но чтоб идти в цех, надо сначала прописаться хоть где-нибудь…

В этом вся трудность! Но можно надеяться, что всё будет так, как следует. Экзамены в институт сданы уже все. У меня одно 4, остальные 5. Между прочим, результаты лучшие, чем у всех из нашей группы. (в группе 30 человек). Но последнее время я здорово… можно сказать голодал. Денег не было. Хлеб здесь стоит 40 руб. кг. И по этой причине приуныл было. Ваши деньги и телеграмма прямо подняли настроение.

Ну пока. Целую. Володя.

На фабрике пока не говорите, что я принят на МПФ.

10 августа 1947.

13.08.1497

Тетрадь для написания одного подробного письма.

Начата вечером 12 августа 1947 г. ввиду дождя и избытка свободного времени.

Кончена 13 августа днём.

Здравствуйте, дорогие мама и Зина!

Я ещё не получал от вас ни одного письма, а вам пишу уже третье, на сей раз подробное.

С дорогой мне очень повезло. За полчаса до отхода поезда (в г. Молотове) я встретил В. М. Пепеляева и попросил его достать мне билет. За 15 минут до отхода поезда он вынес мне от начальника вокзала бирку на право покупки билета в мягкий вагон. Через 5 минут у меня был билет. Но билет в мягкий вагон Пепеляев у меня отобрал и отдал его др. своему знакомому, а тот знакомый отдал мне свой билет в жёсткий вагон, но с плацкартой (лежачим местом на второй полке). Но это меня, конечно, не огорчило. До отхода поезда оставалось очень мало времени и я, очень торопливо попрощавшись с тобой, мамаша, забрался в вагон. Вскоре и поезд тронулся. Таким образом, мой отъезд оказался как бы внезапным, спешным. Но это имело свою пользу: мамаша не успела поплакать, расставаясь со мной и я так же уехал в самом радостном настроении, нисколько не омрачённым тяжёлым прощанием. Я думал об одном: Москва!! Я мечтал туда попасть. Ничто (до самого последнего момента) не содействовало моему отъезду. А я, тем не менее, вырвался, еду. Еду в Москву! Я был в восторге. На вокзале в г. Молотове мне Валька Ширяев говорил, что видел Риту Логинову, и что она уезжает в Москву как раз этим поездом. Но тогда у меня ещё не было билета, и я не был уверен, что уеду. Но когда я уже ехал, то подумал, что было бы очень хорошо, веселее, если бы удалось найти Риту в поезде. Рита Логинова училась прошлый год в 10-м классе вместе с Ширяевым и др. Между прочим, хорошая подруга М. Колесовой. Рита не осталась на второй год в 10-м классе. Наоборот, у неё хороший аттестат: 4 четвёрки, остальные пятёрки. Прошлый год она ездила в Москву, поступала в институт. Сдала экзамены, но из-за каких-то обстоятельств вынуждена была вернуться в Краснокамск. Таким образом, у неё так же, как и Ширяева, Колесовой, Кощеева, Морозкиной пропал один год, в течение которого она, между прочим, работала тех. секретарём при секретаре ГК ВКП (б) по кадрам т. Нагих. С Ритой Логиновой я познакомился несколько месяцев назад в читалке гор. Библиотеки.

Итак, я пожелал найти эту Риту. Но из вагона в др. вагон нет возможности попасть не только на ходу поезда, но даже и на остановках. В каждом вагоне имеется по 2 проводницы, которые не выпускают невыходивших и посторонних без билета в данный вагон. Таким образом, искать её для меня не представлялось возможным. И я об этом сожалел. Но утром 30/VII (я выехал 29/VII в 13 часов по московскому времени) обнаружилось, что Рита едет со мной в одном вагоне. Как видите, «дорожные» обстоятельства складывались для меня весьма счастливо. И я был счастлив. Оставшиеся сутки езды мы провели в оживлённой трёпологии и время проходило очень быстро. Кроме того, мы оказывали друг другу взаимные услуги: она любезно предлагала мне свои продукты, которых у неё был избыток (масло, колбасу, селёдку, сахар) и которых у меня не доставало, а я старался с ещё большей любезностью уменьшить вес её большого количества вещей, путём уничтожения предлагаемых продуктов.

В общем, 1 ½ суток езды для меня совершенно не протянулись, хотя спал я в дороге очень немного. Приехали в Москву в 5 часов утра 31/VII. Метро ещё не работало. Мы сдали все вещи в камеру хранения, проболтались до открытия метро по прилегающим к Курскому вокзалу улицам, а потом она, как знающая Москву, поехала провожать меня к Жижиной. Таким образом мне совершенно не пришлось плутать. Мать А. Жижиной встретила меня так, как может встретить бедная, нищая женщина незвано пришедшего в её полуподвальную конуру богатого (с виду) человека, от которого она не ждёт ничего хорошего. После короткого знакомства она сказала, что я могу у неё остаться, но прописаться не удастся. Я поблагодарил, оставил пальто и тотчас же ушёл к Рите, ожидавшей на улице.

Рита приехала в Москву для того, чтобы поступать в институт. По причинам, не сходным с моими у неё документы были также на руках, а не в каком-либо институте. Между тем 31-е число. Нужно было обязательно в этот же день сдать документы. Поэтому об отдыхе не могло быть и речи. Но по институтам ходить было ещё рано. Мы опять отправились бродить. Пошли на Красную площадь. Таким образом, в первые же часы приезда я посмотрел Мавзолей (а 2-го или 3-го я смотрел Ленина. Как живой. Это не то, что портрет. Изумительно!), Кремль, послушал (не по радио!) бой часов на Спасской башне и пр.

В 10 часов мы вместе направились в инженерно-экономический институт, в тот самый, откуда я получил злополучный ответ. Приехали. Я намеревался пойти прямо к директору. Но его не было. Рита посоветовала обратиться в приёмную комиссию. Я так и сделал. Это была очень большая, грубая ошибка с моей стороны. В приёмной комиссии сидела только одна девушка. Мы вошли вместе с Ритой. Я изложил свою историю и, не обратив внимания на её короткие замечания, свидетельствующие о том, что она в курсе дела, выразил своё возмущение таким несерьёзным отношением кого-то из института к своей работе, в результате чего мне были присланы документы обратно вместо вызова, а это грозило срывом моей дальнейшей учёбы и т. д.

Она меня спокойно выслушала, взяла документы, вынула ответ (очевидно это был её ответ!) разорвала его на мелкие кусочки и бросила в урну. Я опешил. «Смотри, береги эту бумажку!» – вспомнил я слова Ивана Георгиевича Сачкова. Но было поздно. Пользуясь присутствием Риты, я указал этой, чёрт бы её взял, работнице приёмной комиссии, что её действие совершено при свидетеле, пообещал ей позаботиться о том, чтобы это даром не прошло и пошёл к директору. Но его не было. Ждать не было терпенья.

Мы пошли в др. институт – Гос. Экономический. Там тоже есть вечернее отделение. Отв. Секретарь приёмной комиссии сказал, что меня могут принять на вечернее отделение только в том случае, если я представлю справку что работаю на Московском предприятии. Рита не пошла в этот институт потому, что он не обеспечивает общежитием. Вообще-то у неё в Москве очень много родственников. Так много, что… ей просто некуда было заехать: одну тётку она не любит, к другой не хочет, третьей нет дома и т. д.

Но сейчас, после безрезультатного посещения двух ВУЗов, она решила пойти к одной из тёток отдохнуть (уже полдня прошло) и дала мне свой адрес. Мне Гос. Экономический институт понравился, и я решил идти в Управление «Гознака» и выхлопотать справку о том, что буду работать на МПФГ.

Пока я нашёл Управление, хотя и знал его адрес, прошло немало времени. Но начальство оказалось на совещании, и я не был принят. Я поехал к Рите. Но её не было дома, хотя мы и договорились, чтобы она меня ждала. Я был очень усталый и не менее голоден. И уже наступал вечер. Вот тут-то, вечером первого дня приезда в Москву я полностью почувствовал то, что называется абсолютнейшим упадком духа. Так было тяжело на душе…

Утром 1/VIII я вновь поехал к Рите. Оказалось, что она от знакомых успела узнать о существовании экономико-статистического института, который обеспечивает общежитием и отнесла туда свои документы. Я её застал за приготовлением к уходу в институт уже сдавать экзамены по математике. Я пошёл с ней. Меня приняли, но хотели допустить к сдаче приёмных экзаменов во вторую очередь с 10-го августа. Но я настоял на своём. Меня допустили к первой очереди поступающих и зачислили в одну группу с Ритой. И я тут же пошёл сдавать. Таким образом я все экзамены сдавал с ней вместе. Я знал, что сдам последний экзамен 7-го или 8-го/VIII, но для перестраховки послал заявление с просьбой о продлении отпуска. (По ходу дела сейчас видно, что я хорошо сделал). 5/VIII я попал на приём к замначальника Управления «Гознака» т. Медведеву. Он внимательно отнёсся к моей просьбе и велел зайти после того, как сдам все экзамены. Но когда я всё сдал, мне в институте всё же не дали справки о моём зачислении, несмотря на то, что я сказал, что перейду на вечернее отделение. Мне сказали, что такую справку дадут лишь после 20/VIII. Тогда я взял справку о том, что сдавал и сдал экзамены с такими-то результатами.

7/VIII вечером я не сумел попасть к Медведеву – он был занят. Но выходя из Управления, я встретился с Богдановым. И. А. Богданов работал в Краснокамске зам. начальника 4-го цеха. Сейчас он в этой же должности работает на МПФГ. Я ему из Краснокамска писал письмо, в котором намёком спрашивал о возможности поселиться у него, в случае, если я приеду в Москву. Он мне не ответил. Я считал возможным, что он не получил этого письма, т.к. адрес был указан не точно. Но он, оказывается получил его. Сейчас Богданов очень спешил на работу, в ночь. Наскоро поздоровались, он побежал, кинув мне на ходу: «Я тебя пропишу». Назавтра 8/VIII я попал к Медведеву. Я ему представил справку о сдаче экзаменов. Он остался удовлетворён и спросил: «А у тебя есть где прописаться? Ведь тебе общежития в институте не дадут, если будешь заниматься на вечернем отделении». Я ответил, что есть у кого прописаться, у Богданова. Хорошо. Он меня направил к Пискарёву, а сам по телефону приказал ему оформить меня на работу. Пискарёв принял меня хорошо, но сказал, что я смогу приступить к работе только после прописки. Со своей стороны, он пообещал мне содействие. И выдал мне такую справку: «Нач. 41-го отд. милиции гор. Москвы. По распоряжению Зам. нач. Управления Гознака тов. Гельфанд В. С. зачислен на работу на МПФГ и при оформлении его прописки, последний будет допущен до работы. Зам. директора МПФГ по кадрам – майор Пискарёв». (в том районе, где живёт Богданов 41-е отделение милиции). 9/VIII днём я пришёл домой к Богданову. Встретил хорошо. Угостил водкой, обедом. Пообещал с пропиской уладить сам. «Завтра воскресенье», – сказал он, – в понедельник зайди». 11/VIII я к нему пришёл. Он мне подробно рассказал о том, что он сделал и пр. и заключил: «С большим бы удовольствием, но прописать никак невозможно». Итак, я остался ни с чем.

К этому времени моя хозяйка Жижина выразила согласие, чтобы я у неё прописался. Я просил её поговорить с домоуправом. Но она его не застала. Таким образом вопрос с пропиской вырос для меня в серьёзную проблему. Что будет дальше видно будет. Я сомневаюсь, чтобы удалось прописаться у Жижиной. Тесно. И мне самому также не очень хочется здесь жить. В комнате, имеющей такой вид:

живут мать и два сына, один сын 16 лет, другой взрослый и женатый.

Таким образом, в комнате со мной 5 человек. И это ещё не беда. Но между старшим сыном и женой с одной стороны и матерю с другой стороны ужасные отношения. Мать голодает. Всё продаёт. Сын ест, наедается, а маме даже кусочка хлеба не даёт, прячет, в то время как хорошо знает, что она очень голодна. Мне даже странно. Получается, что живут как бы две семьи. Мать с младшим сыном и старший сын с женой. Я уже писал, что у меня и мать и старший сын не зависимо один от другого одалживали много денег. Они мне вернули их. Но мать 50 руб. так и не отдала и не отдаст наверно, приняв их как плату от меня за жильё.

В общем-то она не плохо относится ко мне. Сама стелет мне на полу на своей перине и убирает после меня. Выразила готовность постирать мне что нужно (лишь бы я платил). Несколько раз за это время она мне варила картошку, которую и покупала сама (за мои деньги, конечно) и чистила и подавала. Готовят они на керосинке. Плиту не топят. Часты скандалы между старшим сыном и матерью за керосин и пр. ерунду. В общем, в семье не здоровая обстановка. С удовольствием выбрался бы отсюда, да некуда. Общежитие институт для «вечерников» не предоставляет.

Как я питаюсь?

Признаться, скверно. Хлеб, соль, кипяток, часто без сахара. Три раза варили мне картофельный суп. Больше варёного ничего не ел. Хлеб здесь вкуснее, чем в Краснокамске, и если не голодать, я в состоянии съедать в день кг. и даже больше. Но кг. хлеба – 40 руб. Кусочек сахара – 1 руб. Огурцы – 8 руб. кг. Картошка – 9 руб. кг. в коммерческом магазине, а на рынке 10—12 руб. но такая цена установилась только с 10/VIII. А была 15—16 руб. на рынке, а в магазине 12 руб. кг. Много в Москве яблок, груш. 1 кг. яблок стоит 50 руб., на 5 руб. – 100 гр. – 3 небольших яблочка. Продаются всякие булочки, пирожки, печенье, батоны.