Глава 1: Ключ от Нигде

Тьма. Не та, мягкая, домашняя, в которой угадываешь очертания комода или дверной ручки. Эта тьма была плотной. Липкой. Как смола, залившая глаза, уши, рот. Лора дернулась, пытаясь вдохнуть полной грудью, и втянула носом воздух, от которого скрутило желудок. Запах. Сладковато-гнилостный, как испорченное мясо, смешанный с едкой гарью и чем-то невыразимо древним – пылью гробниц и ржавчиной веков. Не похмелье. Не сон. Это было здесь.

Она лежала на спине. Что-то холодное и шершавое впивалось в щеку – камень? Бетон? Голова гудела, как улей, с левой височной области пульсировала тупая боль. "Ударилась…" – мелькнуло автоматически. Память выдавала обрывки: спешка, пачка дешевых макарон в одной руке, телефон в другой – звонила Марина, надо было договориться о завтра, Максим скулил, что зайца потерял… Потом – резкий свет фар? Пронзительный визг тормозов? Или просто темнота?

«Максим…» – имя сына сорвалось с губ хриплым шепотом. Паника, острая и ледяная, сжала горло. Где он? Она завозилась, пытаясь сесть. Руки скользнули по влажной, склизкой поверхности под ней. Одежда – старые джинсы, растянутый свитер, кроссовки – были мокрыми и грязными. Телефона не было. Ни в карманах, ни рядом. Кошелек? Нет. Сердце заколотилось, как птица в клетке. «Грабители? Психи? Где я?!»

Ее пальцы наткнулись на знакомый холод металла в кармане джинсов. Ключ. Один-единственный ключ от их квартиры на окраине. Она сжала его до боли в костяшках. Эта маленькая железка была единственной нитью, связывающей с нормальностью. С Максимом. С чашкой вечернего чая. С дурацким зайцем, которого снова надо искать под диваном.

С трудом поднявшись на ноги, Лора замерла, вслушиваясь. Тишина была неполной. Где-то далеко-далеко капала вода, размеренно, как метроном конца света. Эхо разносило странные звуки – то ли вой ветра в трубах, то ли чей-то протяжный, безутешный стон. А еще… шелест. Как будто кто-то огромный и невидимый медленно переставлял ноги в темноте.

Она шагнула наугад, спотыкаясь о невидимые неровности пола. Рука нащупала стену – холодную, шершавую, покрытую какой-то слизистой пленкой. Отвращение скрутило спазмом. Впереди, сквозь узкую щель в нагромождении каких-то темных масс, пробивался слабый, багровый свет. Не похожий на солнце. Скорее, на отблеск гигантского пожара за горизонтом.

Лора протиснулась в щель, затаив дыхание. То, что открылось взгляду, вырвало у нее тихий стон.

Она стояла на краю гигантского провала, похожего на карьер или котлован чудовищных размеров, уходящего вниз, в непроглядную тьму. Напротив, через пропасть, поднимались странные, остроконечные структуры из черного, будто обсидианового, стекла. Они отражали багровый свет, струившийся сверху откуда-то с невидимого "неба", создавая зловещие блики. Воздух дрожал от монотонного гула, словно где-то работали невидимые турбины размером с дом.

Внизу, в глубине каньона, извивалась река. Но это была не вода. Это была черная, маслянистая жижа, пузырящаяся и клокочущая. По ее поверхности медленно плыли белесые, бесформенные комья, напоминающие то ли гигантские личинки, то ли скрюченные человеческие тела. Запах гнили и гари исходил именно отсюда.

«Завод…» – прошептала Лора, цепляясь за знакомое слово в этом кошмаре. «Химический комбинат… авария… взрыв…» Разум лихорадочно искал рациональное объяснение. «Газ… отравление… галлюцинации… Надо найти людей! Спасателей! Полицию!»

Вдалеке, по краю пропасти, двигались фигуры. Люди. Лора вскинула руку, крик застрял в горле от сухости:

– Эй! Помогите! Здесь кто-нибудь есть?! Я заблудилась! Мне нужен врач! Вызовите полицию!

Ее голос, обычно звонкий, когда она кричала Максиму, чтобы шел ужинать, здесь звучал жалко и глухо, теряясь в гулкой пустоте. Фигуры не обернулись. Они просто брели. Медленно, беспорядочно, как заводные куклы с севшими батарейками. Один, ближе других, остановился и повернулся в ее сторону.

Лора замерла. Это был мужчина. Вернее, то, что от него осталось. Лицо распухло и обвисло, как тесто, один глаз затянут мутной пленкой, из другого сочилась черная жижа. Рот беззубо шевелился, что-то беззвучно шепча. Одежда – лохмотья комбинезона – слиплась с кожей, которая местами была неестественно блестящей и липкой, будто покрыта смолой.

«Пострадавший…» – пронеслось в голове Лоры. Ужас боролся с состраданием. «Он тяжело ранен! Отравлен!» Она сделала шаг вперед, осторожно:

– Милый? Вы меня слышите? Что здесь случилось? Где выход? Где другие?

Существо (Лора упорно думала о нем как о "мужчине", "пострадавшем") издало булькающий звук и протянуло к ней руку. Пальцы были скрючены, ногти почернели. От него пахло концентрированной смертью. Лора инстинктивно отшатнулась.

В этот момент тьма за спиной существа сгустилась. Из тени колонны ржавой арматуры (или это были кости?) выплыло нечто. Огромное, низкорослое, на кривых, мощных лапах. Головы… было три. Одна – собачья, с облезлой шкурой и горящими угольками глаз, вторая – нечто птичье, с клювом, заляпанным черным, третья – почти человечья, но с ртом до ушей, полным игл. Шкура существа была покрыта струпьями и сочащимися язвами. Оно урчало, низкая вибрация проходила по камням под ногами Лоры.

«Бешеная собака!» – мелькнуло в панике. «Мутант! После аварии!»

Чудовище не обратило на Лору внимания. Его взгляд (взгляды?) приковал "пострадавший". Птичья голова дернулась, клюв щелкнул. Затем существо рвануло с неожиданной для его массы скоростью. Кривая лапа с когтями, похожими на обломки кинжалов, впилась в спину мужчины. Тот издал хлюпающий, нечеловеческий вопль. Чудовище дернуло, и с мокрым чавканьем вырвало что-то темно-красное и пульсирующее. Три головы с жадностью впились в добычу.

Лора вскрикнула, не своим голосом. Ужас, чистый и леденящий, придал ей сил. Она развернулась и побежала, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая на скользкие камни. За спиной слышались ужасающие звуки: чавканье, хруст, довольное рычание. Она не оглядывалась. Сердце колотилось, готовое вырваться из груди. «Беги! Беги! Беги!»

Она влетела в узкую расщелину между двумя глыбами черного стекла, похожими на обломки небоскреба. Сжалась в комок, зажав рот рукой, чтобы не закричать. Из горла вырывались лишь тихие, истеричные всхлипы. «Максим… Боже, где Максим? Он жив? Он тоже здесь?!»

Дрожь била ее, как в лихорадке. Только теперь она почувствовала легкую боль в содранном локте и колене. «Шок… Адреналин…» – рационализировал мозг. Голод? Жажда? Было какое-то фоновое неприятное ощущение, но не острое. «Наверное, отравление газом…»

Ее взгляд упал на камень у ног. Что-то белело. Не камень. Маленький, грязный плюшевый заяц. Одно ухо оторвано. Глаз-пуговица отсутствует. Вторая пуговица смотрела на нее тусклым стеклянным взглядом. Заяц Максима. Тот самый, который он потерял вчера… или когда?.. в парке.

Лора схватила игрушку, прижала к лицу. Запах пыли, гари… и слабый-слабый отголосок детского шампуня, запах Максима. Слезы хлынули потоком. «Он здесь! Он где-то рядом! Его тоже привезли на этот проклятый завод! Надо найти его! Спасти!»

Эта мысль, как удар тока, заставила ее вскочить. Страх отступил перед материнской яростью и отчаянием. Она выглянула из укрытия. Чудовище исчезло. На месте… происшествия… осталось лишь темное, липкое пятно.

Лора выбралась наружу, заяц зажат в кулаке вместе с ключом. Она огляделась. Багровый свет резал глаза. И вдруг… вдалеке, сквозь клубящийся, серо-багровый туман, она увидела. Очертания. Знакомые, родные. Ее дом. Пятиэтажка. Их балкон на третьем этаже. Даже красная детская горка во дворе, на которой любил кататься Максим!

Надежда, дикая и ослепительная, ударила в голову.

– Дом! – выдохнула она. – Максим! Я иду!

Она побежала, спотыкаясь, падая, поднимаясь. Кричала:

– Максим! Сынок! Мама здесь! Отзовись!

Ее дом был так близко. Она мчалась через груды непонятного хлама (обломки машин? части машин?), мимо зияющих темных проемов, похожих на двери цеха. Запах гари усиливался. Багровое небо над домом казалось особенно зловещим.

Наконец, она вбежала во двор. Горка была здесь. Но… она была искорежена, покорежена, покрыта ржавчиной и какими-то темными наростами. Металл скрипел на ветру. Сам дом… Стены были не из кирпича. Они были сложены из огромных, неровных кусков запекшейся глины и того, что Лора с ужасом опознала как кости. Кости разного размера, сплавленные чем-то черным. Окна – не окна, а глубокие черные провалы. На месте их подъезда зияла темная арка, из которой валил холодный, мертвенный воздух.

Над аркой висел знак. Полустертый, кривой. Лора всмотрелась. Это была не табличка с номером дома. Это было грубо вырезанное изображение весов, одни чаши которых перевешивали другие, а вместо коромысла – кривой нож. И рядом цифры: «13/7». Дата ее рождения? Номер квартиры? Холодный ужас пополз по спине. «Граффити… вандалы…»

Но где-то внутри этого кошмарного подобия дома был Максим! Она это знала! Чувствовала!

– Максим! – закричала она, врываясь в черную арку подъезда. – Максим, я здесь!

Внутри было темно и пусто. Гулко разносились ее шаги. Воздух был ледяным и мертвым. Напротив лестницы (ступени из тех же костей и глины?) зиял проем в какую-то комнату. Лора шагнула туда. Это был не их холл. Это была голая пещера с неровными стенами. В центре зияла яма. Из нее валил густой, черный дым и доносилось глухое бульканье и шипение, как от кипящей смолы. Это был источник удушливого запаха гари.

И тут Лора увидела его. В дыму, у края ямы, стояла фигура. Низкая, сгорбленная. Знакомая потертая кепка… Плащ…

– Дядя Петя? – прошептала Лора, узнавая соседа снизу, вечно ворчавшего на топот Максима. – Дядя Петя, это вы? Вы видели Максима? Что здесь происходит?!

Фигура медленно повернулась. Под кепкой не было лица. Был темный провал, из которого струился тот же черный дым. Из провала донесся голос. Голос дяди Пети, но искаженный, как плохая запись, прерываемый помехами:

– Ло… ра… – зашипело существо. – Ты… же… не…

В этот момент из ямы вырвался оглушительный РЕВ, как будто проснулось что-то неимоверно древнее и злое. Стены задрожали. Фигура "дяди Пети" расплылась, превратившись в клубящийся дым, и устремилась к ней.

Лора вскрикнула, отпрянула, споткнулась о неровный пол. Ключ и заяц выскользнули из рук. Она ударилась затылком о камень. Искры боли и света взорвались в глазах.

Последнее, что она увидела перед тем, как тьма поглотила сознание, – это мерцание маленького ключа на черном камне рядом с грязным зайцем. И последняя мысль, отчаянная и детская:

«Надо… проснуться… Надо вернуться… Ключ… Максим…»

Темнота сомкнулась, неся с собой только глухой гул бездны и далекий, жуткий смех, эхом отдававшийся в костяных стенах.