© В. Михайлов, 2026

© ИД «Городец», 2026

@ Электронная версия книги подготовлена

ИД «Городец» (https://gorodets.ru/)

Глава, в которой мальчик ищет короля, а Вик троекратно пожимает плечами

приют был тоскливым местом. Как ему и полагалось, наверное. В интернатах с приютами особых развлечений нет. С другой стороны, мир, в котором миллионы несчастных детей – норма‚ далеко не райский уголок.

За последний год Вик сменил немало пристанищ и всякий раз убеждал себя, что‚ окажись он снова в приюте, было бы гораздо хуже. С каждым новым переездом это давалось сложнее и сложнее, а теперь задача и вовсе представлялась невыполнимой.

Вещей – три чемодана, словно они с ма заявились в дедушкину квартиру не начинать новую жизнь, а так, на пару недель, пока отпуск не кончится. Вик никогда дедушку не навещал, мало о нем знал и видел лишь на фотографиях, которые тайком стянул из ящика в комнате ма, когда искал лезвия.

Дедушка был человеком огромного роста и невероятной физической силы. Он держал ма и тетю Т. Б. на руках, а те обнимали его, целуя в щеки. Ма слева, тетя Т. Б. – справа. Не семейная фотография, а фрагмент циркового представления. Получалось, рост Вик унаследовал от дедушки, ну а все остальное досталось от матери: необычайно длинные и необычайно же тонкие руки с ногами, худоба и бледная кожа, словно он бывал на солнце не дольше двух с половиной часов за всю жизнь.

Круги под глазами от вечного недосыпа придавали Вику настолько изможденный вид и так своеобразно оттеняли белизну кожи, что врачи, к которым он водил ма, первым делом обращали внимание на него и уж потом переводили взгляд на пациентку. Роста ма была невысокого‚ и ее тонкие руки, длинная шея и узкая талия смотрелись не в пример изящнее. Ма больше походила на фарфоровую куклу, чем на человека из плоти и крови.

Вик напоминал цаплю, а все из-за сутулости. Непреодолимая сила пыталась свести его плечи вместе и давила сверху, прижимая к земле, причудливо изгибая позвоночник. Добавьте сюда высокие скулы и тонкие пальцы, которые‚ если сжать их в кулак, забавным образом казались еще тоньше, чем были на самом деле.

Фотография этого не передавала, но дедушка был охристо-рыжим, оттенок унаследовала и мать Вика, и его тетя. Волосы Вика тоже были нетипично рыжего цвета – черными.

Вик осмотрелся. Квартирка была тесной, зато комнат – три. На две больше, чем в прошлый раз. И в позапрошлый, если на то пошло. Ма щелкнула выключателем, и Вик увидел старомодное бюро, стол, шкафы с книгами, устрашающе огромный телевизор; все содержимое комнаты, считая Вика и ма, было заключено в ровный прямоугольник до невозможности желтых обоев, которые ничуть не добавляли уюта. Вик понадеялся, что на кухне обои будут другими, а может‚ и вовсе удастся обойтись без них.

Мебель в блеклом свете казалась серой, словно была сваяна из пыли, которой успело скопиться немало. Вик придирчиво оглядел комнату. Взгляд упал на часы: шкатулка из темного полированного дерева.

Часы стояли, время не шло. Вик, ступая по укрытым старомодным ковром половицам, пересек комнату, распахнул переднюю стенку, обнажив узкое пространство с длинным маятником; взял медный ключ, висевший на крючке сбоку, поискал замочную скважину. Она обнаружилась под циферблатом. Вик вставил ключ и с треском повернул. Раздалось сердитое «тик-так».

Время очнулось от долгого сна. Медленно и неохотно, скрипя всеми суставами, оно принялось за работу. Требовалось перемолоть очень много всего. Возможно, время начнет с уже ненавистных Вику желтых обоев, что наверняка влажно блестят даже в темноте, словно им не нужен свет, словно они сами по себе испускают этот лунно-лимонный блеск. Пожалуй, время не тронет их; будет себе клубиться в комнате, не касаясь стен.

Стрелки начнут резать застоявшийся воздух на неравные порции‚ и те, упав на пол, еще долго будут лежать и разлагаться, покуда не превратятся в пыль.

Хлопнула дверь: ма ушла в дальнюю комнату. Теперь это комната ма, едва ли это была ее детская, но она единственная отделена от Вика, обоев, времени и всего остального дверью; прочной – хотя бы на вид.

Другая комната двери не имела. Обставленная старой мебелью, она была самой маленькой в квартире. И все-таки можно было расположиться с большим комфортом. Имелся письменный стол, окно и картина. А дверь – да кому она нужна?

Он принялся разбирать вещи. В основном одежда, ноутбук ма, ее косметика, зубные щетки и таблетки. Вик заглянул на кухню. Что ж, вполне сносно. Имелась даже микроволновка и – вот так сюрприз – огромная кофемашина. Вик понадеялся, что низенький холодильник работает. Обои были синими.

Весь алкоголь Вик сложил в большой пластиковый пакет, чтобы завтра выбросить в мусорный контейнер. Теперь ванная. Тесная, уныло-зеленая в тусклом свете слабой электрической лампочки. В шкафчике, словно в футляре, обнаружился еще один выключатель. Вик нажал клавишу цвета слоновой кости, и ванную залил красный свет. Вик вернул комнате уныло-зеленые очертания и поискал бритву. Вот она – электрическая. Прекрасно, значит, станки дед не жаловал, комнату ма обыскивать не придется. Во всяком случае – сегодня.

Вик глянул в окно. Серый асфальт, чахлые кусты, черная земля. Ни машин, ни людей. Фонари словно пытались заключить дом в кольцо. Их свет не имел к электричеству никакого отношения – такой могли испускать грибы на тонких длинных ножках.

Вдалеке мерцал огнями город, а они с ма были выброшены на необитаемый остров. За стеной некто принялся играть на пианино – а может‚ и на рояле, черт его знает. Не так уж и необитаем этот остров. Вик подумал: «Ну вот мы и дома. Ма так уж точно».

* * *

На другой день Вик отправился за продуктами. Было восемь утра, он выпил чашку недурного кофе и доел булку с сыром. Ма из своей комнаты так и не вышла.

Вик закрыл дверь, положил ключ в карман и, поглощенный мыслями о дневных заботах, направился к лестнице; не сделав и пяти шагов‚ он вздрогнул, поняв, что его рассматривает в театральный бинокль пожилая дама. Она стояла на пороге своей квартиры, одетая то ли на бал-маскарад, то ли для отхода ко сну: халат, шляпка и вуаль, в левой руке мундштук с длиннющей сигаретой, на ногах удобные – во всяком случае, на первый взгляд – тапочки.

Дама (обычное «пенсионерка» или, не дай бог, «старушка» тут не годилось) опустила бинокль и поманила Вика пальцем.

«Сумасшедшая», – пронеслось в голове.

Вик ненавидел судить людей по внешнему виду и чуть что вешать ярлыки, да еще такие, но больше ничего на ум не шло.

– Доброе утро, – поздоровался Вик как можно вежливее.

– Допустим, – произнесла женщина не слишком одобрительно.

Что именно она не одобряла, было непонятно: может, саму концепцию утра, поскольку встала новая соседка окончательно или только собиралась лечь в постель, Вик решить для себя не мог.

– Кто вы, молодой человек?

– Я ваш сосед.

– Неужели? – Женщина прищурилась. – И где вы изволите квартировать?

– В этом самом доме. – Вик пожал плечами, что было весьма неудобно, поскольку пакет с бутылками оттягивал руку.

Больше всего Вик боялся, что бутылки звякнут или еще каким-нибудь образом выдадут себя и о ма плохо подумают.

– Меня зовут Виктор, – на всякий случай представился Вик, не любивший, когда его называли полным именем. – А вас?

Вместо ответа женщина указала кончиком сигареты на табличку рядом с дверью. Там было вырезано нечто поистине устрашающее:

г-жа БАЛТРУШАЙТИС Б.

Ниже располагалась еще одна табличка:

Ул. Кропоткина, 9

И почтовый ящик.

Оставалось неясным, может ли выговорить собственную фамилию г-жа Балтрушайтис Б. или не считает нужным так себя утруждать. И что скрывает сокращение? Которое Б.?

– Вы так и не ответили на вопрос, молодой человек, – напомнила г-жа Балтрушайтис. – Имею ли я честь именовать вас соседом?

– Разумеется, – терпеливо ответствовал Вик, не понимая, как обращаться к г-же Балтрушайтис – табличка больше спрашивала, чем отвечала, а пытаться выговорить фамилию Балтрушайтис Вик без тренировки ни за что бы не стал. Да и с тренировкой.

– Мы вчера переехали. Может, вы знали моего дедушку, Петра Семёновича Надсона? Я его внук.

– Надсона? – презрительно скривилась Балтрушайтис. – С Лесной?

– Э-э-э, кажется.

– Тоже мне соседи, – отчеканила Балтрушайтис.

И хлопнула дверью.

Оставалось пожать плечами и продолжить путь. Минуя третий пролет, Вик столкнулся нос к носу с пухлой востроносой дамочкой неопределенного возраста. Бутылки предательски звякнули. День рисковал не задаться с самого начала.

– Виктор Надсон из первой квартиры, – сказал Вик, невольно краснея. – Там раньше жил…

– …ваш дедушка. Для сына вы юны, а на брата совсем не похожи. – Новая знакомица протянула руку, словно для поцелуя. – Галина Семёновна Зеллер, сто пятая квартира.

Раскланявшись с Зеллер, Вик преодолел еще сколько-то лестничных маршей и очутился в вестибюле. Он понимал: дом старый и так давно не строят. Но к его обитателям готов не был.

Вик остановился у доски объявлений и внимательно их изучил. На него глядели разноцветные листки бумаги, приклеенные и приколотые множеством способов, в том числе на пластилин и жвачку, отпечатанные на принтере, написанные от руки и, черт возьми, набранные на печатной машинке.

Бумага была разной, причем настолько, что Вик готов был поклясться, будто на одном листке заметил самый настоящий герб. Но тот листок таинственным образом затерялся на доске среди собратьев‚ и снова отыскать его Вик, как ни старался, не мог. Даже в глазах зарябило.

Объявление же в некотором смысле было одно: требовался почтальон. Отличались только адреса и номера телефонов. Например:

Нужен юноша ростом один метр восемьдесят два сантиметра, глаза карие, форма носа не принципиальна. Ответственный и сообразительный. Обязанность: разносить почту. За сумкой и униформой стучитесь в четвертую квартиру (на Веселой).

Только по четвергам!

Другое было таким:

Есть потребность в юноше или молодой особе, что способны деликатно и в срок доставлять прессу. Для прохождения собеседования обращайтесь по адресу: ул. Кропоткина 9. Спросить г-жу Балтрушайтис Б.

Множество завитушек и кремовая бумага. А вот и герб! На это объявление Вик откликаться ни за что бы не стал. Другое было отпечатано на древней машинке, некоторые буквы едва читались:

Следуй в 103 квартиру, три стука, пауза и новый удар. Я узнаю тебя тотчас. Усни во вторник с пятого на шестое в безлунную ночь и поймешь кто ты. Форма тебе к лицу. Сумка с письмами поведет тебя. Мой сегодняшний адрес: ул. Кирова, 8.

Л. П. Д. Т.

Вик заметил объявление, которое отличалось не только формой, но и содержанием. Буквы были старательно выведены желтым карандашом:

Потерялся мистер Т. Волосы бледно-голубые, треугольный нос, алая пижама. Умеет петь, играет на флейте, любимый цвет – серый. Обращайтесь в третью квартиру, что на Железнодорожной (по правую руку от лестницы).

Внизу рисунок. Вик пригляделся. Пожалуй, встречаться с мистером Т. он не пожелал бы ни за какие коврижки. Да и с остальными жильцами этого дома, если на то пошло. Впрочем, вдруг это хоть немного развеселит ма? Наверняка она кого-нибудь знает. Эту или этого Л. П. Д. Т., например. А с Балтрушайтис они вообще соседи.

С Балтрушайтис Б.

Вик сорвал объявление, подумав, прихватил еще одно и собирался завладеть третьим, когда дверь справа, что почти сливалась с обоями, распахнулась. Вик увидел высокую худую женщину. Женщина не спеша изучала Вика, а он не мог оторвать взгляда от ее лица: с осыпающейся толстыми хлопьями пудрой, яркой помадой – темно-красной язвой на белом. Железная оправа очков, за линзами, словно за стеклами террариума, притаились насекомые с ядовитыми жалами.

– Что вы делаете, молодой человек? – Края язвы расходились и сходились, обнажая и скрывая желтые зубы.

Вик растерялся, но потом его осенило:

– Ищу работу, кажется, требуется почтальон.

И выдавил улыбку.

Работа в самом деле была ему нужна, только нормальная, а это какая-то местная шутка, понятная избранному кругу сумасшедших.

– Хм… – Женщина вытащила из кармана платья измерительную ленту. – Встаньте прямо, юноша.

Вик не справился бы с этой задачей и за миллион лет: сутулость из привычки переросла в нечто медицинское, с окончанием на «-оз». Женщина прикинула рост Вика, внимательно изучила карие глаза, а после скрылась за дверью. Вернулась она с сумкой и фуражкой. Шутка обещала затянуться.

– Не думаю, что гожусь для этой работы, – сказал Вик.

– Не скромничайте, – ответила женщина, надевая Вику фуражку. – Вот сумка и колокольчик.

Женщина повесила линялую сумку Вику на шею. В тонких пальцах с распухшими суставами появился колокольчик.

– Для чего он? – спросил Вик, не придумав ничего лучше.

– Звонить. – Кисть, перехваченная грязно-белым кружевным манжетом, качнулась, раздалось дребезжание.

Края язвы натянулись, грозя лопнуть.

– А вот и карта. – Женщина выудила из кармана сложенный вчетверо листок, словно всегда носила карту при себе, боясь заблудиться.

«Карта» исчезла в сумке, будто в омут канула.

– Но как же другие почтальоны? – схватился за соломинку Вик. – Им это не понравится. К тому же необходимо заключить…

– Почтальоны в этот дом не суются. Что касается бумаг, то прежде вам необходимо пройти испытательный срок.

– Но…

– Разве вы не хотели эту работу?

– По правде говоря…

– Рост – сто восемьдесят четыре, глаза – карие. И сегодня четверг. По-вашему, это совпадение?

Насекомые за стеклами навострили жала; края язвы сомкнулись, Вик ощутил, как по спине пробежал холодок. Кто спорит с сумасшедшими?

– Только мусор вынесу и сразу приступлю, – сказал Вик, протягивая руку за колокольчиком.

– Не опаздывайте. – Края язвы поползли вверх. – Сегодня ваш первый день. Нужно произвести благоприятное впечатление на жильцов.

Колокольчик упал в подставленную ладонь, не суля ничего хорошего.

Вик сошел по ступеням на песок, выискивая мусорный контейнер; дом за спиной щетинился взглядами мутноватых окон. Сложенный из красного кирпича, он напоминал давно затонувший корабль. Вик чувствовал тяжесть сумки с письмами, дурацкая фуражка норовила сползти на глаза. У нее тоже имелся запах: так пахнут книги, если их никто не читает.

Среди кустов возле дома ползал мальчик; в правой руке у него было квадратное увеличительное стекло. Мальчик внимательно изучал чахлые кусты и то, что под ними.

Вик подошел, встал рядом. Ему хотелось разделить с кем-то события последних десяти минут. Мальчик не обратил на него никакого внимания. Полоса кустов скрывала дорогу; среди молодой зелени Вик заметил круглый бок некоего механизма. Он хотел подойти ближе, но треклятую сумку заключил в объятия куст шиповника, некстати оказавшийся на пути‚ и отпускать не желал.

– Осторожно, – сказал мальчик. – Не раздави Короля.

– Короля? – Вик вызволил из шипастого плена сумку и теперь отряхивал ее, надеясь, что колючки не оставили следов.

Мальчик взглянул на Вика через увеличительное стекло, а после, словно в короли Вик не годился, возобновил поиски.

Кое-что Вик уже знал о доме, в котором ему с ма предстояло обосноваться, а рассчитывал выяснить еще больше. Вроде жил в этом доме когда-то тайный советник Петрушинский, а после кирпичная громада досталась купцу, задумавшему превратить новое детище в доходное место. Квартиры сдавались внаем, покуда власть не сменилась, и тогда в доме жили те же самые люди, но уже бесплатно. Отсюда и планировка, что больше подходила для гостиницы.

Бутылки ударились о дно железного ящика‚ и Вик скрепя сердце отправился на «работу».

В вестибюле ящиков для газет не имелось; на каждой двери висел свой, куда и требовалось бросать «корреспонденцию». Рядом табличка с названием улицы и номером дома. В целом ничего сложного. И почему этот дом так не любят почтальоны?.. С жильцами можно и не общаться.

Над ступеньками лестницы, что вела на второй этаж, висела палочка лакрицы. Висела не сама по себе, а на внушительных размеров рыболовном крючке. Вик осторожно миновал приманку.

На перилах второго этажа сидела девочка в синем платье. В руках крошка сжимала бамбуковую удочку. Рядом на полу стояли большой деревянный ящик и шкатулка со всякой всячиной: Вик успел разглядеть ключи, камни и монетки с дырками посередине.

– Тебе не кажется, что это опасно? – спросил Вик.

– Т-с-с, – девочка прижала палец к губам. – Не мешай.

Вику оставалось в очередной раз пожать плечами. Кажется, это входило в привычку. Вскоре Вик обнаружил еще кое-что: мини-сад посреди коридора.

Это был не причудливый коврик, а участок запущенного газона. Рядом ножницы и кусок мела. Новая дверь, помеченная как «102/16», почтовым ящиком была не обременена. Зато имелись две таблички: