Виктория Побединская

«С любовью, Кит»

1. Кит

– Лили, он наглый мошенник, а ты с ним еще и фотографируешься!

Не обращая на мои слова никакого внимания, моя соседка, с которой мы познакомились в этой поездке, сворачивает репродукцию Ренуара, засовывая ее в рюкзак. Надеюсь, ей хватило ума не платить за это убожество больше сотни. Но она счастлива. Мне хочется выкрикнуть: «Это наглый обман! Он выдает чужие картины за свои!» – но, кажется, ей это и не важно. Закрепляя сделку, они с автором картины касаются друг друга щеками, словно целуются, и я отворачиваюсь, не в силах больше наблюдать этот театр абсурда.

Отпустить меня в групповой автобусный тур по Европе я убедила родителей с трудом. За восемнадцать лет я никогда не ездила куда-то в одиночку, но заверила отца, что достаточно взрослая для такого приключения.

– Господи, да ты только посмотри на него! Клянусь, я бы поселилась здесь, если бы не сырость.

– Да, невероятно красиво. Когда идет дождь, камень становится полностью белым, – отвечаю я, поднимая голову наверх и разглядывая колонны Сакре-Кёр.

– Ты про храм? – смеется она. – Боже, Вик, да я про парня говорю. Были бы такие в нашей группе, эта поездка поднялась бы совсем на другой уровень.

Я качаю головой, глядя в небо. Эта девушка неисправима.

– Тебе стоит хоть иногда отключать голову. Поверь, оно того стоит.

Дождь, накрапывающий с утра, почти закончился, и из-за туч показалось солнце. Мобильный в моей сумке звонит, и пока я отчаянно ищу его, меня накрывает тень, а над ухом раздается на чистом французском:

– Все мы в этом городе немного мошенники, mon chéri.

Резко обернувшись, я поднимаю глаза и тут же краснею, потому что напротив стоит тот самый парень – торговец поддельными картинами. Но мне казалось, я произнесла эту фразу по-русски.

Высокий и черноволосый, а глаза как горький шоколад. Внимательные, глядящие на меня с вызовом. Но убегать и прятаться поздно, поэтому я отвечаю:

– Не думаю, что Ренуар был бы счастлив, зная, что кто-то торгует крайне посредственными копиями его полотен, выдавая их за свои.

– Пусть подаст на меня в суд, – улыбается парень, засунув руки в карманы.

Самое поразительное в его внешности, что ты точно не можешь сказать, чем он так привлекает. Ровные брови, глаза ничем не примечательные, в меру полные губы, самый обыкновенный прямой нос, но все вместе складывается в настолько занимательную картину, что так просто не забудешь. Могу поспорить, благодаря девушкам вроде Лили, такие, как он, очень хорошо осведомлены о своей привлекательности.

– То есть это девиз по жизни?

– Быть сволочью? – не переставая улыбаться, на идеальнейшем французском переспрашивает парень.

Я гадаю, откуда он. Испания? Или, может, Италия? Акцента почти нет, но эти глаза, на которые западают доверчивые туристки, выдают в нем южную кровь.

Неужели он со мной флиртует? Я неодобрительно качаю головой, взглядом давая понять, что меня не интересует вся эта романтическая чепуха.

– Быть… – но договорить не успеваю, потому что телефон в кармане снова сигналит сообщением. Да и Лили снова оказывается рядом.

– Спроси у него, не требуются ли им модели? – подхватывая меня под локоть, шепчет она. Из всей группы только гид и я владеем французским в такой степени, чтобы разговаривать свободно.

– Даже не начинай, – предупреждаю я, а сама открываю переписку, надеясь, что ничего не случилось, и замираю, забывая вдохнуть.

Вик, я решил, нам нужно расстаться. Прости, что пишу это, а не говорю лично, но за то время, что тебя не было, я понял – мы друг другу не подходим. Совершенно.

Ты невозможно давишь. А еще… Не могу даже подобрать слово. Когда ты рядом, я словно на сквозняке. Слишком холодно, а ты не греешь. Потому что сама – сплошной лед, Северова. Как бы глупо ни звучало…

Прости. Если что, не хотел обидеть.

Прощай.

Со стороны Монмартра раздается шум и чей-то громкий смех, а я перечитываю сообщение в третий раз. Сама не понимая зачем. Наверное, убедиться, что он был пьян, когда писал это. Или обдолбан. Потому что ну кто в здравом рассудке сравнит отношения со сквозняком. Даже если им две недели. Ладно. Восемь дней. Ладно, шесть. Меня бросил парень, с которым мы только раз поцеловались. Которого, на его счастье, я не успела познакомить с отцом. Иначе папа его бы убил. Наверняка. Я стискиваю зубы, ожидая, когда появятся слезы, но ничего. Мне совершенно наплевать. Хотя он был ничего. Даже очень. Собирался поступать в МГУ.

Меня охватывает грусть, но не потому, что меня впервые в жизни бросил парень, а потому, что мне все равно и почему-то кажется, что в восемнадцать так не должно быть. Почувствовав на себе взгляд, я оборачиваюсь. Лили опять заигрывает со сволочью. Вот уж в чьей жизни точно нет проблем. И точно есть романтика. Отдала за паршивую картину сотню и радуется. Взгляд снова падает на строчки сообщения.

Когда ты рядом, я словно на сквозняке. Слишком холодно, а ты не греешь.

Поэт сраный. Сжав от негодования смартфон в руке, я выключаю его и бросаю в сумку. Обидно даже не то, что меня бросили, а то, что написанное им, скорее всего, правда.

– Идем в автобус, – тяну я за собой Лили, желая убраться отсюда.

– Эй, скажи хоть, как тебя зовут? – выкрикивает в спину парень. Разговаривать с ним у меня нет ни малейшего желания. Классический бэд-бой, подкатывающей тут к каждой третьей. – Могу поспорить, твое имя такое же строгое и холодное.

Я останавливаюсь, пропуская Лили вперед:

– Почему это, интересно?

Его губы изгибаются в ленивой ухмылке.

– Волосы, собранные в пучок, блузка, застегнутая на все пуговицы, часы на руке явно из мужской коллекции, но звенья не убраны, поэтому они так болтаются, – перечисляет он, осматривая меня, словно рентгеном сканируя. – Должно быть и имя под стать.

– Считаешь себя экспертом в области человеческих душ?

Парень смотрит пристально, самоуверенно. И сейчас я вижу, что глаза его совсем не темные. В них бликами танцуют серые, синие крапинки, перемежаясь с мазками цвета корицы.

– Нет, – пожимает он плечами. – Просто я много путешествую и вижу разных людей. Ты буквально уничтожила меня взглядом, так что, думаю, ты похожа на кого-то с именем крайне суровым и строгим. Кстати, я Кит, – протягивает он руку. Его ладонь теплая и крепкая.

И может, из-за ущемленного самолюбия или желания самой себе доказать, что я могу быть другой, милой и приветливой, беззаботной путешественницей, легкой словно разлетевшиеся парашютики одуванчика, а может, из-за того, что я не увижу этого парня вновь, и в этот миг мне просто так захотелось, я протягиваю руку и говорю:

– Приятно познакомиться. Меня зовут Адель.