Цитаты из книг автора «Виктория Побединская»

А теперь он вырос. Теперь ему ничего не стоит притянуть меня к себе рукой, обнимая. Прижаться горячими губами к виску. Август не из тех, кто ждет разрешения. Он действует порывом. И больше всего на свете я жду, когда он снова меня поцелует, как в тот раз.

– Но разве, поднявшись к небу, ты не побоишься упасть и разбиться? – удивилась я. Бабушка улыбнулась. – Любовь не бывает одинока. За руку с ней всегда ходит «доверие».

что такое «любовь»? Она, удивленная вопросом, произнесла: – Это чувство, о котором сложно рассказать словами. Прозрачное и невесомое, как крылья мотылька. Но при этом такое сильное, что может поднять тебя к самому небу.

Осталась только улыбка. Улыбка, которая могла осветить весь мир, но в этот миг освещала мою душу. И вдруг я понял, что у меня больше нет выбора. И это до ужаса страшно, когда ты вдруг понимаешь, что сам себе не принадлежишь.

В салоне пахнет свежим кофе, мармеладными конфетами и внезапно солидолом. Я незаметно оглядываюсь на заднее сиденье, где вижу хорошо знакомую джинсовку с вытертыми рукавами и, закусывая губы, беззвучно смеюсь. Весь оставшийся путь мы проводим молча.

– Иви, – выдавливаю я, переключаясь на громкую, и снова листаю ленту из видео. Одно, второе, третье послание. Каждое заканчивается признанием. И в каждом из них «Люблю». «Люблю». «Люблю»… Последнее залетело в топ и завирусилось. Внизу хештег #Ржавое_навсегда. На нем сотни тысяч просмотров и почти пятьсот комментариев. «Клянусь, это последнее. Хотя, может, и нет. Я готов дать тебе столько времени, сколько потребуется. – Август останавливается, глядя прямо в камеру, а кажется, будто в мою душу, и произносит: – Но когда отыщешь себя, вернись ко мне, – и снова прикладывает руку к сердцу, языком жестов повторяя: – Я люблю тебя».

Август наклоняется, притягивая меня к себе. Не целует, нет. Оставляет губами ожоги на моих губах. Вдыхая себя в мое тело. Жаром, голодом, лихорадкой. Самым губительным сумасшествием. Этот безмолвный поединок, в котором не будет победителей. Мы проиграли. Оба. Судьбе. Друг другу. Времени. Поэтому мы спешим, попадая приоткрытыми губами мимо ртов, срывая хриплое дыхание. Стискивая пальцы сильнее, чем требуется. Его губы двигаются от моих губ к скуле, щеке, мочке уха, которую чуть заметно царапает зубами. Прихватывая серебряный гвоздик, кончиком языка. Подталкивая меня назад, пока я не прижимаюсь спиной к стене. Его ладонь на моей талии, грудь прижимается к моей груди, и я почти физически могу почувствовать, как сильно бьется его сердце.

Мы останавливаемся у темного здания. У Августа есть ключи. Он роняет их, потому что тоже нервничает. А может, боится, что могу передумать. Глупый. Если бы я могла говорить, петь, я бы кричала о том, что несмотря на боль, несмотря на обиды и данные себе самой обещания, никогда не оглядываться, все, о чем мечтала эти месяцы – еще хоть раз его увидеть. Но лишь судорожно выдыхаю в прохладный воздух.

Я не знаю, как много ему известно. Что успел рассказать Сет, но Август не настаивает. Это вопрос из тех, что не требуют ответа. Я прижимаюсь лбом к его груди, и все случившееся кажется просто дурным сном. Его рука скользит мне за шею, прижимая близко-близко. И вот я уже обнимаю его сама, закрыв глаза и наслаждаясь ощущением безопасности в его ладонях. Запахом, голосом. И наконец, выдыхаю. Как будто с воздухом пытаюсь отдать Августу часть своей боли. Потому что его руки словно стены родного дома, в котором даже дышать легче. Но вместе с тем они несут и иные чувства, которые нарастают, словно грозовое облако. Но все, что мы оба делаем, – лишь смотрим, словно ожидая, когда грянет гром.

– Иди сюда. Сол притягивает ее в объятия. И хотя ее плечи расслабляются, ресницы дрожат, и, чтобы не расклеиться самой, я пересчитываю доски, из которых сбит пол. Сольдо гладит Ив по плечу, прижавшись губами к ее макушке. Говорит что-то совсем тихо по-испански. Ив сильна в языках, она понимает. Но слушает молча, роняя слезы, которые он собирает кончиками пальцев. А он продолжает говорить, укутывая ее руками и словами, словно теплым одеялом.