© Виктория Ли, текст, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

История о синей бороде и багровой комнате

История переписана автором на основании бретонской легенды.

Накануне свадьбы дочери сердце у всякого родителя не на месте. Ведь приходится отдавать ту, что растили и лелеяли подобно тепличной розе, в руки совершенного незнакомца. А ну как не будет он бережен с таким сокровищем или сама почва чужого и далекого дома не примет нежный цветок?

Вот и отцу Изабель было неспокойно, но, в отличие от страхов других родителей, его тревога имела причины более серьезные, чем неизбежная разлука с дочерью.

В день, когда высокий мужчина в темных одеждах вдовца пришел в их дом, над семьей прежде всем удачливого купца нависла тень. Просочилась через порог вместе с нежданным гостем, да так и осталась, не пожелав рассеяться.

Явившийся господин был неслыханно богат. Даже в трауре его платье казалось дороже, чем самые драгоценные ткани из купеческих сундуков. Был гость и знатен: на бледных, истонченных роскошью пальцах вспыхивали прозрачные сапфиры в оправе из тусклого старинного золота.

«Такие кольца бывают только у королей и герцогов, – подумалось купцу, – или в драконьих пещерах».

На миг незнакомец показался ему бесконечно усталым и бесконечно древним, что, конечно, не могло быть правдой. Несмотря на серебряные нити у висков, лицо гостя было гладким до неподвижности в обрамлении непроницаемо черной (траурной!) бороды.

Но вот он заговорил, и хозяину дома стало не до мыслей о сказочных змеях: пришедший просил руки его единственной дочери, Изабель.

– У нее будет все, что она пожелает. Замки и поместья, сотни слуг, драгоценная парча, жемчуга из далеких южных морей, меха и племенные лошади, экипажи, ковры и специи… И конечно, титул маркизы. – Голос чернобородого лился вкрадчиво, вязко, тягуче, очаровывая, обездвиживая и подчиняя. Старик словно спал наяву, представляя свою дочь, носящую благородный древний герб.

– Нет! – крик самого юного из купеческих сыновей разрушил дремотные чары. – Простите мне мою резкость, милорд. – Заторопился юноша, желая сгладить внезапный порыв. – Но Изабель моя единственная сестра, ей только семнадцать, а вы вдвое, если не втрое старше ее. Да и ваша репутация… – Он осекся, но продолжил: – ваша репутация… Я узнал вас, разве не вы похоронили шестерых своих жен?!

Сердце купца похолодело. Да, ведь он тоже об этом слышал. Те самые толки и перешептывания о маркизе с черной… или нет, отчего-то синей бородой. Вечный вдовец, теряющий очередную жену через год после свадьбы. Смертельный жених.

– Ах. – Грустно улыбнулся гость. – Моя репутация. Я прощаю вам вашу неучтивость, мой друг, вас извиняет искренняя любовь к сестре. Да, злые языки уже давно сделали меня причиной моего несчастья. Чудовищем, питающимся своими юными женами. Проклятым и обреченным на вечное одиночество.

Маркиз вздохнул и продолжил:

– Однако я не ждал, что дом столь почтенный, как ваш, будет слушать досужие сплетни.

«Столь почтенный, – передразнил про себя купец. – Эгей, да разве мы не знаем, что не ровня тебе, сиятельный маркиз. Не оттого ли ты ищешь невесту среди купеческих дочерей, что герцоги да графья на порог тебя не пускают?»

Он уже прикидывал, как бы спровадить нежеланного жениха, но мысли купца снова прервал голос. На этот раз нежный, девичий.

– Я согласна, милорд.

Слова эти произнесла стоявшая на лестнице девушка – стройная и светлая, как свечка, которую она держала в руке. Отец и братья в растерянности обернулись к Изабель, но та даже не смотрела на них. Все ее внимание было обращено к чернобородому гостю. Так они стояли, глядя друг на друга – тень и свеча, мрак и свет.

Когда маркиз удалился, на прощание поцеловав невесту в нежный лоб и обещав подготовить свадьбу в кратчайшие сроки, купец попробовал отговорить дочь. Ему вторили и сыновья, но Изабель не слышала и не слушала их.

– Я выйду за него, я выйду, – повторяла она, глядя на родных своими чистыми синими (как те сапфиры на пальцах маркиза) глазами.

И вот уже завтра день свадьбы, уже завтра этот мрачный человек заберет его дочь и увезет в свой замок…

«К скорой могиле», – произнес внутренний голос, и в груди у купца заскреблось и заныло.

Венчание было более чем скромным. Со стороны жениха присутствовали только пара слуг да его поверенный – скрюченный человечек с огромной бренчащей связкой ключей на тощей талии. Походил он больше на старуху, чем на мужчину, до того казался жалким и высохшим.

Сам маркиз был в дорогом кафтане щегольского малинового бархата и, присмотревшись, купец понял, что без траурного черного платья его борода действительно отливает темной синевой. Затем он глянул на свою дочь, свою Изабель. В наряде невесты из невесомого шелка, стекающего по хрупким плечам подобно молоку, она была достойной всех титулов в мире. Фата венецианского кружева длиной в шестнадцать локтей тянулась благородным шлейфом. Сама Изабель казалась рассеянной, отвлеченной, не замечая ни своего дорогого наряда, ни малочисленных гостей. Слова, обращенные к ней, она либо пропускала мимо ушей, либо отговаривалась короткими фразами, а затем снова обращала свой неподвижный взор на жениха. Тот же вынул из кармана бархатную ленту – в цвет своего кафтана, расшитую массивными рубинами, – и застегнул на шее юной жены.

Увидев это, несчастный отец поежился: ему показалось, что рубиновая лента зияет кровавой раной на горле Изабель, меткой, куда палач обрушивает свой топор.

Обнимая напоследок сестру, братья шептали ей не пожелания счастья, а мольбы написать, если она почувствует себя плохо. Та в ответ так же отстраненно кивала и улыбалась счастливой, почти блаженной улыбкой. Наконец, дверца роскошного экипажа закрылась – словно пастью щелкнула, проглотив молодоженов, и карета маркиза вскоре скрылась из виду.

Как бы удивился несчастный купец, если бы узнал, что встреча маркиза и Изабель в его доме была вовсе не первой. Девушка уже видела чернобородого незнакомца, говорила с ним и даже обещала ему себя. Случилось это за несколько дней до того, как маркиз пришел в дом ее отца. Тогда Изабель по обыкновению отправилась на городскую ярмарку со слугами, чтобы купить свежих овощей, рыбы и, может быть, посмотреть на чудесные тюльпаны, которыми знатные дамы украшали свои бесценные платья. Бойко переговариваясь с торговцами, она слушала сплетни и шутки, раскланивалась со знакомыми, успевая зорко следить, чтобы продукты для ее корзины были самыми отборными. И тут словно кто-то позвал ее по имени: «Изабель». Девушка обернулась и увидела высокого мужчину в темных одеждах. Он неподвижно стоял в самой гуще базарного люда, но толпа с острыми локтями не натыкалась на него, а обтекала плавно и мягко, словно речная вода – скалу.

– Изабель, – произнес незнакомец, – я давно тебя ждал. Подойди же, не бойся. У меня есть для тебя подарок.

Мужчина протянул руку, и девушка увидела, что он сжимает тончайший стебель бледно-розового тюльпана. Она взяла цветок, пальцы ее коснулись белых пальцев незнакомца. И как только это случилось, мир померк. Очнулась Изабель на руках у чернобородого мужчины, он держал ее крепко, но боли не причинял. Теперь они оба были невидимы для базарной толпы. И маркиз рассказал ей, как долго ее ждал, как тосковал в одиночестве и холоде, и что лишь ей одной было под силу вернуть ему жизнь и тепло.

– Изабель, – шептали его бледные губы, – моя маленькая, прекрасная Изабель, стань моей женой, и я подарю тебе все тюльпаны на свете, все богатства, все радости, что есть на этой земле.

Девушка слушала его жаркие речи, ощущала прикосновение ледяных рук и знала, что ничего в жизни так не желает, как выйти замуж за чернобородого незнакомца.

И вот она маркиза – куда состоятельнее и знатнее, чем любая из женщин ее рода. Но богатство, которое обрушилось на Изабель, почти не радовало ее. Все существо девушки, все мысли, все ощущения были сосредоточены на ее бледном супруге. Лишь раз она почувствовала волнение, не связанное с мужем. Случилось это, когда карета маркиза приблизилась к его родовому гнезду – шипастому, подобно морским пещерам, шато. Замок угрожающие тянулся вверх, нацеливая копья шпилей в небо, будто желая вспороть брюхо проплывающему облаку. Замок-охотник. Замок-хищник?

Внутри несметные залы, коридоры и комнаты выстраивались и закручивались подобно драконьему хвосту. Изабель бродила по этим причудливым анфиладам, сопровождаемая гобеленами с едва различимыми от времени образами. Со стен золочеными гроздьями свисали портреты мужчин и женщин в сановных одеждах. Платья у женщин менялись в соответствии с эпохой, но все они носили на шее бархатную ленту с рубинами – такую же, как подарил ей маркиз в день свадьбы. Или ту же самую? Дамы были юными, хрупкими и со светлыми льняными волосами, как и у самой Изабель. Мужчины же походили на маркиза так сильно, словно на каждом из портретов был изображен именно он, а не кто-то из его благородных предков. Другой странностью было то, что ни на одном из портретов не было видно ни стариков, ни детей.

«Интересно, – подумала девушка, – возьмет ли наш сын хоть что-то от меня или тоже будет похож лишь на своего отца?»

Мысль о беременности заставила ее покраснеть и, желая отвлечься, она повернулась к гобеленам. Однако, вглядевшись в потускневшие узоры, отшатнулась. Почти каждая сцена запечатлела охоту, но не в виде благородного, грациозного действа, а кровавой бойней. Изабель почти не удивилась, заметив в охотниках знакомую бледность и чернобородость, но ужаснуло ее другое: на шеях изящных тонконогих ланей, которых мужчины безжалостно пронзали копьями и стрелами, вилась та же алая лента, что и на ее собственном горле. Изабель невольно потянулась к украшению, инстинктивно желая сорвать его, но ее рука внезапно оказалась перехваченной знакомыми ледяными пальцами.

– Изабель, – ласково произнес супруг, – что же ты бродишь здесь в одиночестве? Разве у новобрачной нет других дел?

– Милорд, – прошептала девушка, робея под его взглядом, – что это на шеях у тех ланей? – Она указала рукой на гобелен с распростертым в луже крови золотистым животным. – Разве не такая же лента, которую вы подарили мне?

– А, – еще ласковее ответил маркиз, – ты все-таки разглядела. Глупая и жестокая задумка мастера. Ему показалось остроумным изобразить нашу фамильную драгоценность таким странным способом. Не тревожься, моя дорогая, этот гобелен очень стар, его создавали во времена варварских людей и варварских нравов. Пока ты моя верная и послушная жена, тебя не коснется ничего дурного.

Сказав это, он увлек девушку за собой.

В старинном поместье время тянулось медленно и тягуче. Казалось, что замок – сосуд с древним напитком, закупоренным в непроницаемом стекле, чтобы ни единая капля не растратила своего аромата. Пойманные в оконную ловушку солнечные лучи гибли в толще каменных стен, и мрак здесь никогда не рассеивался.

Бóльшую часть времени юная маркиза проводила в своей спальне, которую супруг предупредительно обставил по последней моде. Изабель нравилась эта светлая комната, так сильно отличавшаяся от остальных – «старых», как она их называла про себя, – покоев. Нежный шелк простыней пах жасмином, а в нагретом воздухе витали ноты яблони и вишни – маркиз не скупился на драгоценное дерево для камина жены. Хозяин замка то исчезал, то появлялся, принося вместе со своими жаркими ласками новые украшения. Их набралось так много, что Изабель небрежно складывала бесценные кольца, ожерелья, браслеты, броши и булавки в перламутровый ящичек. Иногда он приносил ей книги, но всегда с мрачными, нравоучительными историями, которые Изабель почти не читала.

И вот однажды декабрьским утром молодая женщина очнулась: вспомнила свою жизнь в отцовском доме, как споро она управлялась с хозяйством, как с полуслова слушались ее слуги, как почтительно обращалась к ней старая экономка. Ей захотелось снова отправиться на рынок за рождественским каплуном, заглянуть в кладовые, составить рецепт для кухарки – стряхнуть с себя то странное оцепенение, которое окутывало ее с момента встречи с маркизом. Когда муж снова появился в ее покоях, она осторожно отвела его протянутую руку и сказала:

– Разве не должно мне, как хозяйке, знать, что делается в моем доме?

Маркиз ответил ей удивленной улыбкой.

– Горе мне, – усмехнулся он, – моя женушка совсем заскучала со стариком и требует дела.

Изабель открыла рот, чтобы возразить, но муж жестом остановил ее.

– Да, видно время пришло, – пробормотал он словно сам себе, а затем произнес еще более странную фразу, – видит бог, Изабель, я люблю тебя всем сердцем и доверяю тебе.

С этими словами он позвал управляющего. Скрюченный человечек появился на удивление быстро, словно ждал, притаившись за дверью.

– Я хочу, чтобы ты передал хозяйскую связку моей жене, – произнес маркиз. Глазки управляющего сверкнули, и он с поклоном кивнул.

– Как пожелаете, милорд. – Сухонькая ручка отстегнула тяжелое кольцо с десятками ключей и протянула его Изабель. – Вот, моя госпожа, теперь они ваши, я расскажу вам, что за двери они отпирают.

Изабель внимательно слушала объяснения скрюченного человечка. Ключ от амбара, от серебряной кладовой, от винного погреба, от фарфорового кабинета, сундуков с золотом и парчой, от десятков спален, галерей и чуланов. Перебрав все имевшиеся на связке ключи, управляющий будто бы не заметил маленький ключик, висевший на отдельном золотом колечке, похожем на обручальное.

– А что открывает он? – спросила молодая женщина, но вместо слуги ответил маркиз.