Действительность яви переплетается с непостижимостью. Трагедии бытия соседствуют со счастьем жизни. О подлинной, но не судьбоносной любовной истории, начавшейся ещё со школы и продолжавшейся почти всю жизнь. Немного колхозного юмора.

Селянка

Глава 1

Любим мы поболтать о жизни. В разговорах, как правило, все сходятся в одном мнении: сейчас она, в 2004 г., скверная. Вокруг неисполняемые обещания и в результате – обман. Но функционеры подносят это по-иному. Даже президент Путин пытается убедить народ, часть которого живёт в беспросветной нищете и обмане: это не так, бытие сельчан наладилось. Видимо, обманывают его чиновники во всех сферах: страна огромная, а он один. Да и не Владимир Владимирович должен устраивать сносное существование людям, а правительство, от которого в данное время нет никакого толка.

Но, что "существование", да ещё в глубинке, превратилось в безысходную и, заметьте, давно низкооплачиваемую каторгу, об этом нигде, ни слова. В большинстве фермерских хозяйств люди продолжают работать почти за так, надеясь на милость "владельца": поможет хотя бы в подвозе сена для своей кормилицы-бурёнки. Но и в этом облом. "Новые "собственники", из жадности и для скрытия реальных доходов, запахивают бывшие луга, использовавшиеся для выгона домашних животных. Число кормилиц и других, четвероногих катастрофически сократилось. Жить на селе стало невозможно: всё приходит в упадок. А о подрастающем потомстве и говорить стыдно. От его положения хочется плакать: слов просто нет. Городским людям этого не понять – разные полюсы. Вот и я, из-за отсутствия работы, двинул, как говорят, на Севера, где "отпахал" пять лет, пока дочь училась в институте.

Несмотря на то, что практически каждый в своей жизни убедился в правильности пословицы: "Встречают по одёжке, а провожают по уму", многие продолжают принимать человека и судить о нём по его внешности, разговору…. Поучительный случай произошёл в вагоне поезда, где я оказался, следуя на работу. В связи со спецификой профессии, ездить мне приходится каждый месяц. Я по двое с лишним суток нахожусь в дороге. Из сказанного следует, что попутчиков бывает немало и всяких. В одну из поездок у меня было боковое, по проходу, нижнее место.

Напротив, в полукупе, на диванах, устроились женщины. Две, как я вскоре понял, едут вместе, третья одна. Пара, это мать с дочерью. Естественно, возраст разный: фемине около пятидесяти, её дщери под тридцать. Их спутнице лет сорок. Все одеты богато, но правильно. Не было ничего лишнего. Каждая часть платья гармонировала с другими. Чувствовалось, что женщины знают в этом меру. Но, их "боевой раскрас" оставлял желать лучшего: у всех очень яркие цвета на губах. На ланитах, подозрительно насыщенный, явно не настоящий, румянец. На веках глаз мамы и дочери сантиметровые ресницы, а орбиты… в ярко-зелёных тенях. К тому же, обеих очень не красили армянские носы: у мамы – классика, у дочери скромней. От этого у меня невольно возникла ассоциация с горбоносой антилопой Гну: старая и молодая. Им бы, с их "шнобелями", наоборот надо не броско выглядеть, чтобы не привлекать внимания, но….

У одинокой, с лицом вроде бы всё в порядке. Зато веки и глазницы сплошь вымазаны фиолетовыми тенями, переходящими в розовый цвет, что заставило вспомнить о Панде, с чёрными пятнами на глазах. О медведе напоминали и её долгие ногти. Они были окрашены в чёрный цвет, на фоне которого виднелись миниатюрные, но выразительные узоры. Все трое имели классные, наверное, ценные причёски, конечно, все разные. Возможно из-за них, головы они держали гордо и прямо. Как-то свысока и надменно смотрели по сторонам. И это тоже выглядело забавно и напоминало страусов с их длинными шеями и глупым выражением на оригинальной голове

За период дорожного общения, у женщин обнаружилась общность взглядов на разные проблемы современности и подступы к людям. И теперь, встречая и следуя взглядом за двигающимися по проходу "пиплами", они обязательно что-то говорили о них, чаще иронично, смеясь. Почему-то, всегда негативно, пытались обрисовать личности по внешним признакам, даже не услышав голос человека. Всё описанное выше характеризовало их не с лучшей стороны: возбуждало неприязнь к ним и отталкивающие эмоции. Чего только стоил надменный поворот головы, с выражением глупой гордости за саму себя, за свой мнимый имидж. Если бы только они смогли посмотреть на себя со стороны и другими глазами!

К сильному полу, они вообще не проявляли участливости. За весь путь я ничего хорошего не слышал. Возможно, что они тривиально не могли "опуститься" до того, чтобы "обсасывать косточки" презренных существ, коими в их представлении были мужчины. В общем, гордыня так и лезла из женщин. Она проявлялась во всём: в манере держать голову, в выражениях лица, в заторможенных, полупрезрительных улыбках, которыми две изредка одаривали третью и наоборот. Даже меня, как их соседа – попутчика, они до определённого срока, тоже не замечали.

Несомненно, каждая из них знала себе цену (свою, конечно). Все трое были хороши (без идиотского макияжа) красотой, тихой, уже спокойной, мимо которой, не обратив интереса, не проследовать мужчине. Они это знали. Но, как статут, жизнь, одаривая "человеков" определёнными качествами, обязательно лишает их в чём-то другом. Это почти извечно так. Подчёркиваю: но не каждого! Встречаются редкие исключения. В данном случае, наблюдая за их надменным поведением и слыша плоские комментарии, я пришёл к выводу, что попутчицы – женщины недалёкого ума.

На одной из остановок, к нашему полукупе, прихрамывая, подошла только что вошедшая в вагон пассажирка: у неё имелся проездной на свободное место. На вид ей казалось лет сорок пять. Облачена была намного проще моих попутчиц, что они оценили мгновенно. Её говор был деревенский, с придыханием. Татьяна Доронина и всё тут! А как была хороша собой! Красотой светилось не только её лицо. Она исходила от неё самой, как запах. Селянка ещё хранила молчание, но её обаяние, как цветочное благоухание, стало распространяться по вагону. Очарование влекло к себе окружающих, притягивало, взор, словно цветущая роза. Мужчины в обществе такой женщины теряют головы. В то же время, в ней чувствовалась спокойная бабья сила и уверенность, которые выработались в процессе нелёгкой деревенской жизни.

Знаете, как написал поэт Некрасов: "Есть женщины в русских селеньях…!" После этой встречи, я теперь знаю: о подобных дочерях Евы написано. И не надо ей коня на скаку усмирять: увидев её и услышав неизъяснимое звучание голоса, он сам не побежит дальше.

– Здравствуйте! – с фрикативным звуком, поздоровалась она, остановившись в проходе, – здесь имеется моё местечко? Его номер – тридцать.

Ну, кто бы ещё мог так выразиться? Женщины загалдели: начали выяснять, кому, какая позиция принадлежит и где находится? Оно оказалось на верхней полке. Вскоре, определив дорожные сумки, в чём я принял непосредственное участие, все воссели по своим местам. Новая попутчица сидела рядом с одинокой женщиной, напротив матери с дочерью и стеснённо безмолвствовала.

Неловкое молчание затягивалось. "Новенькая" явно смущалась от окружающего её женского общества и нервно теребила носовой платок. Атмосфера в купе натянулась, как и участившиеся презрительные улыбки на лицах напыщенных дурочек. Глядя на них, чувствовалось, что интуитивно, они высоко подняли свою (думаемую) цену по отношению к попутчице. При её необъяснимом обаянии, поняли, как невыгодно они выглядят рядом с ней, даже молчащей и так просто одетой. В то же время, напыщенно переглядывались друг с другом, загадочно улыбаясь, представляли собой саму неприступность. На большее их не хватало.

Деревенская, чувствуя с их стороны неприязнь к себе и не зная, как разрядить обстановку, покрылась красными пятнами и смущённо молчала, опустив глаза к полу. Видимо, нечасто ей приходилось ездить в поездах. Но как селянка была обаятельна даже в своём конфузе! Её красота являлась национальной прелестью русских женщин, причём вкупе. Мне думается, что так обязана выглядеть королева, мать народа. От настоящей царской особы и должны исходить обаяние, любовь и сострадание, тихое незаметное участие, готовность услышать и помочь, когда надо пожалеть, и т. д. Всё было в ней. Возможно, где-то она и являлась царицей семьи, дома, хутора….

И вот это очарование, исходившее от неё, словно запах, разошлось по всему вагону. Обаяние ощущалось физически. Ёё лицо, словно магнит, притягивало к себе взгляды. А "мадонна", сконфужено, покашливала и молчала, не зная, как вести себя с незнакомыми женщинами: разодетые, словно барыни! Вскоре, подозрительно часто, заходили мужчины, притормаживая у нашего полукупе, и не сводя глаз с интересной пассажирки. А её соседки насмешливо смотрели на них и отпускали неуместные замечания, чем совсем привели бедняжку в конфуз. Не поднимая глаз, она смущённо манипулировала руками: ну, куда их деть?

Троица продолжала молчать, бесцеремонно разглядывая неожиданное "явление" и уже, как бы и соперницу по части женской красоты. Их сознание подсказало, что некими качествами они хуже её. Дамы ощутили в этом "угрозу" для себя. Понятие, невольно, отображалось на лицах: стали шире ноздри, сузились глаза. Одинокая дама прямо побледнела и, сидя сбоку, не сводила с очаровательной незнакомки откровенно враждебного взгляда.