Глава первая

Прежде, чем приступить к разговору о сложившемся в мире геополитическом раскладе, об интересах и устремлениях основных геополитических игроков, о задачах, стоящих перед ними, и об основных способах их достижения, давайте сделаем одно важное уточнение – определимся, что же такое эта самая геополитика из себя представляет.

Это уточнение весьма актуально, поскольку из контекста многих разговоров и обсуждений я понял, что даже интересующиеся геополитикой люди часто имеют не совсем верное представление об обсуждаемом предмете. В сознании большинства геополитика – что-то политическое, обязательно глобальное, касающееся абсолютно всех жителей планеты Земля. Согласно этому мнению, торговые переговоры между давними союзниками, касающиеся, например, пошлин на взаимную торговлю копчеными сосисками, тоже являются геополитикой. И они тем более геополитичны, разумеется, чем выше статус упомянутых государств в мировой экономической и политической иерархии.

Между тем, это не совсем так. И если мы будем разделять подобную точку зрения, в наши рассуждения обязательно закрадутся ошибки…

Согласно одному из словарных определений, «Геополитика является политологической концепцией, согласно которой внешняя политика государств определяется географическими факторами». Разумеется, таких определений много, ровно по числу изданных в мире толковых словарей, но важно понять ключевой момент, который присутствует почти в любом корректном определении: геополитика – это международная политика различных государств, определяемая географическими факторами.

Исходя из этого, мы можем констатировать следующее – конфликт двух малоизвестных африканских государств из-за пограничной речной поймы подпадает под это определение. Взаимные претензии двух небольших островных государств где-нибудь в Океании из-за спорного островка размером с футбольное поле – также явление вполне геополитическое. Понятно, что в нашем глобализованном мире подобное столкновение интересов, каким бы малозначимым оно не являлось на самом деле, может стать спусковым крючком гораздо более глобального конфликта. Но это уже несколько иной вопрос, который, разумеется, сам по себе очень важен, но о котором мы поговорим чуть позже.

В то же время, даже очень крупные экономические и финансовые соглашения важнейших геополитических игроков часто не имеют никакого геополитического наполнения и относятся к чисто политическим, или политэкономическим, событиям.

Ещё одно заблуждение, которое давно и прочно завладело умами массового потребителя информации, заключается в уверенности, что за спиной геополитики обязательно стоит экономика. Хотя это и не очень далеко от истины, я всё-таки должен сделать некоторые уточнения…

У геополитических интересов государств могут быть несколько основным мотивов. Помимо экономики, которая, особенно в последнее время, очевидно вышла на первое место, можно выделить, как минимум, следующие:

• военный;

• этнический, или национальный;

• религиозный;

• ресурсный или климатический.

Говоря о военном аспекте геополитики, мы моментально углубимся в набор специфических военных понятий и терминов, разбирать которые впору, наверное, только выпускникам военных академий. Поскольку мы таковыми не являемся, а понимать происходящее и планирующееся нам, всё-таки¸ хочется, давайте намеренно уйдем от слишком глубокого погружения с дебри терминов и аббревиатур, а сконцентрируемся на понимании некоторых базовых вещей, которые определяют военные аспекты геополитики на данный момент.

Прежде всего, примем как данность – современная война предельно ускорилась. И касается это не столько скоростей боевой техники. Сейчас войну можно полностью, безнадежно проиграть всего за сутки – достаточно лишь «прозевать» обезоруживающий удар вражеских ВВС и позволить им завладеть господством в воздухе, уничтожив средства ПВО подвергшегося нападению государства.

Более того – как показывает практика последних десятилетий, часто удар может вовсе не быть внезапным. Ирак, Югославия, Ливия прекрасно знали о готовящихся на них воздушных атаках, но возможностей для оказания длительного и успешного сопротивления у них просто не было.

Если абстрагироваться от конкретных государств, и попытаться ответить на вопрос, почему такое вообще стало возможным; почему господство в воздухе стало настолько решающим и определяющим фактором, достаточно будет отметить всего два момента – чрезвычайно выросли возможности средств ведения разведки и, главное, точность воздушных ударов достигла почти предельно возможного уровня. Сейчас почти ничего нельзя спрятать от всевидящего ока спутников и самолетов-разведчиков, а обнаруженное легко и быстро превращается в бетонную пыль вражеской авиацией, если вы не имеете возможности держать её подальше от своих границ.

Думаю, нет нужды объяснять, как разрушение военной, транспортной и промышленной инфраструктуры сказывается на оборонных возможностях государства. Тем более, если это почти полное, тотальное разрушение. А значит, нам нужно уяснить кое-что о современных возможностях средств воздушного нападения, в связке с интересующими нас геополитическими аспектами военных действий.

Радиус действия современного истребителя-бомбардировщика, в среднем, составляет полторы тысячи километров. Этого вполне достаточно, например, чтобы от Варшавы долететь до Москвы, а от восточных границ Казахстана добраться до Иркутска. Именно поэтому я продолжу утверждать – для России абсолютно неприемлемо приближение НАТО непосредственно к её границам, с размещением войск на территории Украины и Казахстана. Мне могут возразить, что американские и натовские подразделения уже в Прибалтике, откуда также возможна организация воздушных рейдов вплоть до Москвы и Мурманска. Но это, хотя и очень болезненно для Москвы, пока всё-таки не критично – и фронт возможной атаки значительно уже, и глубина расположения натовских частей в Прибалтике недостаточна для их эффективной обороны.

Скорость современного ударного самолета, если не брать форсажные сверхзвуковые максимумы, приближается к звуковой. То есть, это примерно около километра в три секунды, около двадцати километров в минуту и чуть более тысячи километров в час. Вероятно, с учетом высокой загрузки и полета на малых/сверхмалых высотах, будет корректнее говорить примерно о девятистах километрах в час – это примерно та скорость, с которой вы, уважаемые читатели, летаете на гражданских «Боингах», «Эрбасах» и «Суперджетах». То есть, чуть более, чем через час после начала военных действий, вражеская авиация может оказаться уже над Москвой.

На всякий случай сделаю одно уточнение – разумеется, современные ударные самолеты могут летать существенно быстрее. Однако, форсажный режим работы двигателей ведет к очень значительному росту расхода топлива, и дальность полета в таком случае упадет кратно. В бесфорсажном же режиме держать сверхзвуковую скорость на данный момент может только американский F-22, для ведения ударных операций практически не приспособленный.

На всякий случай предлагаю читателям самостоятельно вычислить расстояние от российских военных баз до американского побережья и сделать вывод о том, может ли русская авиация угрожать США внезапным и ошеломляющим ударом, гарантирующим России военную победу в противостоянии с Америкой. Сделав такой вывод, вы сможете гораздо точнее определиться с тем, насколько сильны геополитические позиции РФ и задуматься о том, почему же так получилось.

Ещё одним средством воздушного нападения являются крылатые ракеты. Дальность их полета может варьироваться от нескольких сотен до трех или даже до пяти тысяч километров. Во всяком случае, последняя цифра часто фигурирует в описании некоторых разработок российского ВПК, и официально эта информация военными, вроде как, не опровергается.

Вопреки сложившемуся стереотипу, наделяющему любую ракету громаднейшей скоростью, нужно констатировать – крылатая ракета летит не быстрее самолета, то есть, с дозвуковой скоростью. Фактически, современная крылатая ракета представляет собой продвинутый беспилотник-камикадзе, летящий по заданному маршруту на предельно малой высоте, огибая рельеф, ныряя в ущелья и едва ли не пробираясь между крон деревьев (это я уже утрирую, но совсем чуть-чуть) – всё ради того, чтобы как можно дольше оставаться невидимой для наземных радаров противника и затруднить прицеливание его средств ПВО.

Американцы, пользуясь близостью своих военных баз и союзников к территории любого вероятностного противника, сознательно делают акцент на скрытности своих ракет и не гонятся за рекордной дальностью их полета. Россия же, учитывая геополитические реалии и сложность выхода своей стратегической авиации на рубежи атаки, вынуждена идти на некоторые нестандартные шаги для того, чтобы повысить вероятность успешного пуска ракет.

В частности, дальность в пять тысяч километров достигается нашими современными крылатыми ракетами Х-101 за счет отказа (по крайней мере, на значительном отрезке полета) от сверхмалых высот и повышенной скрытности в пользу полета в высотном разреженном воздушном пространстве, где достигается оптимальная топливная эффективность. Можно предположить, конечно, что скрытность обеспечивается с помощью других методов – в частности, за счет использования технологий снижения радиолокационной заметности – но эта информация является довольно закрытой и найти ей достоверные подтверждения мы вряд ли пока сможем. Источники упоминают даже цифру ЭПР (эффективной площади рассеивания) в 0, 01 кв. м., что само по себе очень хорошо – это означает, что ракета площадью в несколько квадратных метров отражает сигнал радара, как объект площадью один квадратный дециметр, то есть как коврик вашей компьютерной мышки, если бы он был сделан из железа. Но, повторюсь, эта информация не имеет официального подтверждения и может быть, как вымыслом журналистов, так и намеренной дезинформацией российских спецслужб.

Об эффективности данной концепции можно спорить, но я склонен согласиться с разработчиками – с учетом некоторой разреженности авиационного прикрытия высоких широт, а также отказом от необходимости входить ударными бомбардировщиками в воздушное пространство Канады, разработка и постановка таких ракет на вооружение может быть весьма оправдана.

Тем не менее, для боевых операций на других ТВД российская армия использует крылатые кареты «Калибр», находящиеся строго в раках концепции низколетящих дальнобойных (но не сверхдальнобойных) крылатых ракет.

Что дают нам эти знания о крылатых ракетах применительно к геополитике? Ну, хотя бы понимание того, что даже сейчас значительная часть территории РФ уязвима для внезапного, массированного удара крылатыми ракетами, отразить который будет довольно сложно. В случае же закрепления США и их союзников на территории постсоветских государств, вся европейская часть России, а также Урал, Западная и Центральная Сибирь окажутся буквально простреливаемыми навылет. Причем, сосредоточение носителей крылатых ракет можно провести очень оперативно и скрытно, и такой удар мог бы иметь просто ошеломляющее действие.

Разумеется, при наличии ядерных сил сдерживания всё это выглядит крайне сомнительно, однако, давайте как раз и поговорим о ядерном сдерживании – так ли тут всё радужно?

Само по себе изобретение ядерного оружия не сильно повлияло на геополитическую реальность в её военном разрезе – без надежных средств доставки на территорию противника ядерная бомба является скорее способом психологического давления, чем реальным сдерживающим фактором. Но вот с появлением межконтинентальных баллистических ракет ситуация, на самом деле, очень изменилась – на какое-то время даже показалось, что никакая геополитика больше не важна, а все разговоры о войне между ядерными державами являются бессовестной спекуляцией, и не более.

Однако, время неумолимо движется вперед, а вместе с ним вперед движутся и технологии. И то, что ещё недавно казалось немыслимым, потихоньку обрело вполне реальные контуры и даже начало реализовываться на практике.

Да, я говорю об американской программе противоракетной обороны, которая является первым кирпичиком в здание грядущей мировой ядерной войны.

Для начала поясню один технический аспект. Если крылатая ракета летает подобно самолету, высоко не поднимается, сильно не разгоняется и вполне, по этой причине, поддается поражению даже стандартными зенитными средствами, то с МБР (межконтинентальной баллистической ракетой) всё обстоит совершенно иначе.

МБР любого типа – хоть шахтного, хоть мобильного, хоть морского базирования – при запуске поднимаются на высоту более тысячи километров. Строго говоря, это самый настоящий космический пуск. Чтобы понимать масштабы, скажу, что такая ракета проходит выше, чем МКС – обитаемая орбитальная станция, на которой по орбите вращаются вокруг Земли космонавты.

Сбить цель на такой высоте, да ещё и движущуюся со скоростью несколько километров в секунду, почти нереально. Но на двух участках полета ракета всё-таки уязвима – на конечном участке, когда отделившаяся ядерная боеголовка входит в атмосферу над целью, и на стартовом отрезке.

Именно второй вариант является наиболее перспективным – огромная ракета сравнительно медленно набирает скорость, её сопровождает огромный факел теплового излучения, который современными приборами может быть зафиксирован на дистанции более тысячи километров, её траектория подчинена строгим законам баллистики, потому что при тех огромных перегрузках, которые испытывает стартующая ракета, маневрирование на этапе активного набора скорости разрушит её вернее, чем вражеская ПВО.

А самое главное – масштабы процесса таковы, что за счет собственной траектории и вращения Земли вокруг своей оси ракета, ещё не выйдя в космос, оказывается уже за сотни километров от места своего пуска. И на каком-то отрезке своего разгона она выходит за границы государства, которое её запускает, и становится уязвима для продвинутых противоракет потенциального противника.

Собственно, реализацию именно этой концепции мы наблюдаем сейчас, когда США размещают свой европейский эшелон ПРО на территории Польши и других восточно-европейских государств.

Однако, как в России, так и за её пределами весьма распространено мнение, что американская ПРО не опасна для России, потому что её возможности вряд ли позволят американцам перехватить абсолютно все ракеты, которые в состоянии выпустить по США Россия. И это, безусловно, абсолютно верно…

Но дело в том, что это лишь часть общей картины. Сама же картина куда страшнее…

В США сейчас ведутся активные разработки гиперзвукового оружия. Трудно сказать, как скоро эти разработки дойдут до практического воплощения и постановки на вооружение, но вероятность этого весьма высока, а десять-пятнадцать лет с точки зрения геополитики – срок почти мимолетный.

С прицелом на эти разработки возникла и так называемая концепция «глобального обезоруживающего удара», суть которой сводится к тому, что в какой-то момент США накопят достаточный потенциал высокоточного гиперзвукового оружия, чтобы в течение часа нанести обезоруживающий удар в любой точке земного шара. Парировать этот удар существующими средствами ПВО не представляется возможным, а перспективные, как правило, запаздывают на несколько лет или даже десятилетий, потому что создаются в ответ на уже появившиеся и поставленные на вооружение средства нападения.

И вот тут мы начинаем понимать, для чего же американцы так упорствуют со своей ПРО – не самой, вроде бы, мощной и не такой уж глобальной. Да она нужна им просто для «подчистки» того, что не будет уничтожено внезапным «обезоруживающим» ударом! И мы должны признать, что такая комбинация становится уже очень угрожающей – если американские военные аналитики придут к выводу, что они способны уничтожить в местах базирования хотя бы 90% баллистических ракет, а ещё 9% сбить на этапе старта, то поведение мирового гегемона может стать совершенно неадекватным и мировой войны, скорее всего, не избежать…

Тем более, что в разработках объектовой ПРО, которая должна защитить США от прорвавшихся единичных ракет, американцы тоже довольно сильно продвинулись.

Поэтому мы можем с уверенностью говорить, что потеря Восточной Европы была для России не просто большим, а потенциально катастрофическим геополитическим поражением. Правда, понимание этого факта пришло к нам почти через тридцать лет, но время для реагирования на подобные вызовы ещё, к счастью, есть.