© Виктор Анатольевич Хорошулин, 2016

© Валерий Васильевич Сергеев, 2016

ISBN 978-5-4483-1302-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

В 2004 году на Северном молу города Балтийска открылся историко-культурный комплекс «Елизаветинский форт», центральной фигурой которого стал поражающий своей мощью и великолепием четырнадцатиметровый медный памятник императрице Елизавете Петровне работы скульптора Г. В. Франгуляна. Российская государыня изображена верхом на гарцующем коне, в платье полковника лейб-гвардии Преображенского полка. Её гордый взгляд устремлён навстречу всем ветрам и штормам, вдаль Балтийского моря. Данное изваяние даже выше, чем памятник Петру I в Санкт-Петербурге. Величественный комплекс был сооружён здесь, на самом западе Великой России в ознаменование побед русской армии в Семилетней войне и присоединения Восточной Пруссии к Российской империи. Место для него выбрано не случайно, ведь все корабли, входящие в Калининградский залив и порт, проплывают рядом с этим местом, и Елизавета Петровна своей правой рукой приветствует морские суда и приглашает их в свои владения…

Так о чём хочет нам рассказать медная статуя царицы? Наверное, о том, как в январе 1758 года, русские войска под всеобщее ликование немецкого населения вступили на празднично украшенные улицы Кенигсберга. После такого триумфа Манифестом императрицы Елизаветы от 6 (19) марта 1758 года российским генерал-губернаторам Восточной Пруссии предписывалось: «среди самой войны пещись сколько можно о благосостоянии невиновных худому своему жребию земель, потому торговлю их и коммерцию не пресекать, но защищать и вспомоществовать». Государыня поведала бы и о том, что после вхождения в Кенигсберг последовало славное для русского оружия сражение при Кунерсдорфе, взятие Берлина и Кольберга…

Прусский король Фридрих II никогда бы не вышел с честью из сложившейся ситуации, если бы не вступивший на российский престол в декабре 1761 года император Петр III, самовольно вернувший Фридриху все земли, занятые русскими войсками. К этому времени Восточная Пруссия уже почти четыре года была частью России и глубоким тылом русской армии…

Таким образом, два с половиной столетия назад Восточная Пруссия имела все шансы навсегда остаться одной из провинций Российской Империи. И не случилось бы тогда катастрофы 1914 года под Танненбергом, и не пришлось бы нашим солдатам штурмовать здесь укрепрайоны нацистов в 1945-м, потому что сама милитаристская мощь Германии, послужившая причиной двух мировых войн, вряд ли была бы возможна без обладания Восточной Пруссией. Но сколь часто наши правители пускали по ветру плоды русских побед, чтобы потом собирать их по крупицам, вновь оплачивая русской кровью!

Вот о чём нам следует помнить.

Итак, мы отправляемся в Кёнигсберг времён Семилетней войны, когда генерал-губернатором Восточной Пруссии был Василий Иванович Суворов, отец знаменитого полководца. В городе было полно шпионов Фридриха II, действовала масонская ложа, которая подчинялась ложе, руководимой самим прусским королём («Три глобуса»). Как здесь не родиться зловещему заговору? Многие историки, описывая те времена, не могут обойти стороной факт посещения Александром Суворовым масонской ложи «Три короны», и тут же «записали» его в масоны. Правда, потом недоумевали: как мог истинный патриот, глубоко православный человек, «природный русак» опуститься до общества «вольных каменщиков»?

Мы отвечаем и на этот вопрос.

О русском Кёнигсберге и периоде правления губернатора Василия Ивановича Суворова, о «масонстве» Александра Суворова и готовящемся здесь покушении на жизнь императрицы Елизаветы Петровны, а также о планах и масштабах масонства сегодня – наша книга.

Часть I. Орден «Чёрного орла»

(Орден «Чёрного орла» – высший орден Королевства Пруссии. Фридрих II наградил им Петра III за то, что тот предал интересы государства Российского и аннулировал все завоевания русской армии в Семилетней войне)

Глава 1. Профессор Альбертины и губернатор Пруссии

Недобрый январский ветер уныло завывал в трубах домов на северном берегу Прегеля, в районе Кёнигсберга, называемом Альтштадт. Зима, наконец, собралась с силой и устроила настоящий штурм древнего города. Позёмка шипящими белыми змеями струилась по узким улочкам. Печально поскрипывая, раскачивались масляные фонари, птицы попрятались под островерхими крышами зданий, кошки и собаки забились в тёплые закутки дворов. Прегель «надел» ледяные доспехи, поверх которых «накинул» белый рыцарский плащ.

Поздним вечером 15 января 1761 года в дверь дома 7 на улице Хлебных лавок настойчиво постучали. Пожилой слуга профессора Майбаха Петер Вурст испуганно поинтересовался, кого принесла нелёгкая на порог их жилища в столь неурочный час.

– Здесь ли проживает профессор медицины Пауль Майбах? – послышалось в ответ.

Через минуту старый Петер тормошил своего, уже успевшего надеть ночной колпак, господина.

– Герр профессор, к вам русские! Офицер и два солдата!

– Передай, что я сейчас оденусь и спущусь к ним, – ответил Майбах, будучи уверен, что очередной недуг сразил кого-то из представителей новых властей и без его помощи, как обычно, обойтись было невозможно.

Третий год Кёнигсберг находился в руках русских (1), восточная часть королевства Прусского присягнуло на верность Российской империи и имело своего губернатора – ставленника Санкт-Петербурга. Как выяснилось позже, прибывшие военные были как раз от него – Члена Военной коллегии и сенатора – Василия Ивановича Суворова, занявшего губернаторский пост всего полмесяца назад.

Новый губернатор начал своё правление довольно необычно. Он представил всем кёнигсбергским жителям такое зрелище, какого они до того не видывали, и которое всех их премного удивило. А произошло следующее. На второй день принятия Суворовым должности, наступил праздник Богоявления господня, и губернатор решил показать жителям Пруссии всю красоту православного праздника Водоосвящения. По его приказу посреди города, на реке Прегель, напротив острова Кнайпхоф, было выбрано место, которое мог бы созерцать весь собравшийся люд. Там же во льду вырубили и украсили иордань (2), а по всем берегам реки и острова были поставлены войска в парадной форме с распущенными знамёнами. Чуть поодаль иордани расположили пушечную батарею. Все эти приготовления привлекли несметное количество зрителей. Не только улицы и берега реки, но все окна и даже кровли ближайших домов и построек были заполнены восхищёнными горожанами. Крестный ход начался от церкви, находившейся от реки на расстоянии около полумили, и был возглавлен архимандритом в сопровождении иных священнослужителей. Участвовал в шествии и сам губернатор со своими чиновниками, проделавший весь этот неблизкий путь пешком. В момент погружения креста в воду, раздалась пушечная пальба, а затем троекратный беглый огонь из ручного оружия всеми войсками, что произвело на присутствующих неизгладимое впечатление. После же завершения церемонии, губернатор не преминул угостить всех знатных людей города праздничным обедом…

Профессор Пауль Майбах являлся потомственным медиком. Так же, как его отец и дед, он был последователем школы великого Гиппократа и Авиценны. Сам же Пауль служил в кёнигсбергском университете – Альбертине, учил врачебному искусству студентов и успешно занимался практикой. «Не нужно быть важным, важно быть нужным!» – было его жизненным правилом…

О новом губернаторе профессор уже имел некоторые сведения – в Альбертине велись разговоры, как между преподавателями, так и в кругах слушателей – русских офицеров-артиллеристов, лекции которым читал приват-доцент Иманнуил Кант. По сравнению с прежним губернатором Кёнигсберга, Николаем Корфом (3), самолюбивым и взбалмошным вельможей, которого с трудом терпели его приближённые, Суворов был добр, внимателен и справедлив. Он избегал излишней пышности, был скромным и крайне трудолюбивым человеком, а вставал так рано, что в два часа пополуночи бывал уже обычно одет и занимался делами. Того же он требовал и от подчинённых. Впрочем, кое-кто поговаривал о его якобы непомерной скупости, но эта черта характера здесь, в Пруссии не считалась пороком. За короткое время новый губернатор навёл порядок на угольных складах, наладил работу дополнительных хлебопекарен в Кёнигсберге, начал ремонт фортификационных сооружений Иерусалимского укрепления, выявил расхитителей овса со складов в Хаберберге. Знаток финансов, крепкий хозяйственник и честнейший человек, Василий Иванович тонко чувствовал и политические веяния. Всей своей деятельностью он старался показать, что Россия пришла в Пруссию всерьёз и надолго. А пруссаков не нужно было приучать к порядку. Им было достаточно только чувствовать крепкую, «железную» руку.

Спускаясь по винтовой лестнице, профессор одной рукой придерживался за натянутый канат, чтобы не упасть, а другой постоянно поправлял парик – волнение всё-таки овладело пожилым человеком. Сойдя вниз, он встретился лицом к лицу с гренадерским обер-офицером в тёмно-зелёном кафтане и епанче, припорошенной снегом. Рядом с русским, держа обеими руками подсвечник, стоял Петер Вурст. Судя по унылому взгляду слуги, старика совершенно не радовал визит вооружённых людей в дом профессора.

– Чем могу быть любезен господину офицеру? – спросил Майбах, пристально всматриваясь в усталое лицо молодого человека с грустными глазами. Тот слегка поклонился.

– Прошу извинить, господин профессор, за столь позднее вторжение, – немецкий язык гостя был безупречен, – но наш губернатор нуждается в вашей помощи.

– Он болен? Какая досада… – Майбах, казалось, был действительно неприятно удивлён недугом русского губернатора. – Петер, подай мою сумку с инструментами. Мне придётся ненадолго прокатиться в Замок. Уверен, я смогу помочь господину Суворову. – Профессор надел шляпу, накинул на плечи тёплый плащ и направился к двери. – Надеюсь, ничего серьёзного с нашим губернатором не произошло?

– Как вам сказать, – туманно ответил офицер. – С одной стороны, действительно, ничего страшного, а с другой – совершенно непонятная ситуация. Впрочем, Василий Иванович вам всё объяснит сам.

Профессор обратил внимание на то, что офицер щеголяет в красных гамашах. Пауль Майбах не знал, что тот служил в Апшеронском полку, которому выдавались гамаши такого цвета в память о сражении при Кунерсдорфе (4), поскольку полк дрался, «стоя по колено в крови».

…Жгучий морозный воздух ударил в ноздри, а мелкие снежинки тут же облепили лицо профессора. До Королевского замка, ставшего резиденцией губернаторов Пруссии, – рукой подать, но для известного в Кёнигсберге учёного и врача была снаряжена карета. Майбах забрался в неё и с удовольствием отметил, что внутри довольно тепло – в ногах стоял горшок с углями.

Пока ехали к губернатору, профессор подумал о том, как много перемен произошло в его родном Кёнигсберге за последние годы. Всему причиной – война, которую в 1756 году затеяли государства Европы – Пруссия и Англия – с одной стороны, Франция и Австрия, к которым в 1757 году присоединилась Россия, – с другой (5). В январе 1758 года русские войска, не встретив сопротивления, овладели Кёнигсбергом. К тому времени боевые действия переместились далеко на запад. Фридрих II успешно противостоял французским и австрийским армиям, которые решили всю тяжесть кровопролитных сражений возложить на Россию. В 1759 году Фридрих II был наголову разбит при Кунерсдорфе. Путь на Берлин был открыт, до него оставался небольшой бросок, и война была бы завершена… Но фельдмаршал Салтыков, командовавший русскими войсками, в очередной раз был возмущён бездеятельностью союзников, их непониманием ситуации и нежеланием действовать сообща. «Раз так, – в сердцах воскликнул он, – то дальше воюйте сами!». И увёл свою армию в Восточную Пруссию. Фридрих, потерявший было надежды на спасение и уже мысленно распрощавшийся с короной и жизнью, это спасительное для него решение назвал «Чудом Бранденбургского дома». И воспрял духом. Тем не менее, в 1760 году русским отрядом Берлин был взят, правда, ненадолго. Прусский король сдаваться не собирался. Он вновь отмобилизовал войска, и война продолжилась…

А здесь, в Кёнигсберге, было относительно тихо и спокойно. Город стал частью Российской империи, «оккупанты» чувствовали себя, как дома, да и пруссаки не ощущали себя порабощённым народом. Работали рынки, лавки, магазины, порты, ещё более прилежно строились дома и дороги, не прекращались занятия в университете. Пожалуй, при русских жить стало даже привольнее, несмотря на то, что война всё-таки продолжалась. Наблюдая за своими беззаботными студентами, профессор понимал, что их более устраивала русская императрица, покровительствующая наукам и искусству, любящая театры, балы и веселье, чем прусский король, готовый поставить «под ружьё» всё население Европы.

Генерал-губернатор завоёванной части Пруссии, Василий Иванович Суворов и во времена Анны Иоанновны, и в царствование Елизаветы Петровны пользовался при Дворе особым вниманием и расположением. Был он и военным прокурором, вёл также и «гражданские дела», но, при этом, всегда стоял на страже интересов закона и казны.

С началом военных действий за границей Российской империи, Василий Иванович постоянно находился при русской армии. Императрица поручала Суворову проведение крупных денежных операций и относилась к нему с большим доверием. В июне 1760 года он был пожалован орденом св. Александра Невского, а в августе был назначен сенатором и должен был приехать в Санкт-Петербург, однако через месяц после высочайшего назначения вышел указ о его «невызове из армии». Наконец, в декабре Суворов получил новое задание: «Отзывая нашего генерал-поручика Корфа из Пруссии, – говорила Елизавета Петровна в своём новом указе, – Всевысочайше восхотели мы определить вас на его место точно на таком же основании и с таким же жалованием, какое он получал. Почему и имеете вы немедленно в Кёнигсберг ехать и его сменить, а мы уверены пребываем, что вы и в сем новом посте с той же ревностью службу нашу продолжать станете, о которой мы всегда оказывали вам наше удовольствие и благоволение…»

– Ваше превосходительство, профессор Майбах доставлен по вашему приказу!

– Спасибо, Фёдор Кузьмич, – по-граждански поблагодарил обер-офицера Суворов, поднимаясь с кресла. – Извините меня, уважаемый профессор, – развёл руками генерал-губернатор, – что позволил себе пригласить вас в свои апартаменты в столь неурочный час…

Василий Иванович превосходно говорил по-немецки.

– Мы – врачи, – ответил, поклонившись Майбах. – И привыкли оказывать медицинское пособие в любое время. Дабы облегчить участь страждущего…