Парижский альбом (Посвящается А. Н. Майкову)

1

 
В русской церкви за обедней
Весь beau monde наш собрался;
Там Тургенева я встретил;
Поболтали с полчаса.
 
 
«Каково, Иван Сергеич,
Поживаете?» – «Merci.
Всё пишу о нигилистах –
Русь от них Христос спаси!»
 
 
«Нет ли с Севера известий?»
– «Вот Некрасов пишет мне,
Будто всякий день ему я
Всё мерещуся во сне».
 
 
«Что вы?» – «Право! зазывает
В «Современник»; ну, да я
Не поддамся, симпатию
В сердце к «Вестнику» тая».
 

2

 
Я любил за чашкой кофе
Восседать в cafe Durand.
Там февральской революцьи
Начался плохой роман.
 
 
Там фразерствовал когда-то
Благородный гражданин,
Автор разных медитаций
И виконт де Lamartine.
 
 
Там в дни оны «депутаты»
Проживали годы в час,
Революцью создавая
И волнуясь из-за масс!
 
 
А теперь сидят там чинно
Буржуа и пьют лафит,
И пред входом полицейский
Ходит мрачен и сердит…
 

3

 
Diable m'emporte! Гулять я вышел
От Concorde и вдоль «аркад».
Что ж? – едва ль не в каждой арке
Полицейские стоят!
 
 
Sacrebleu! До Tour Saint-Jacques я
Прошагал всю Риволи –
И клянусь вам, полисмены
Непрерывной цепью шли!
 
 
Sacristie! К Пале-Роялю
Выхожу я: тут и там
Полицейские повсюду –
Посредине, по углам!
 
 
Cent milles diables! Иду я дальше:
Rue Saint-Marc, quartier Breda
Охраняет равномерно
Полицейская орда!
 
 
Ventre-saint-gris! Вот на бульвары
Занесла меня судьба.
Что же? – вижу полисменов
Я у каждого столба!
 

1863

Драматические сцены по поводу выхода «Современника»

1. В Москве

Магазин Базунова. Два «благонамеренных».

1-й благонамеренный

 
Кто сей толстый, Базунова
Запрудивший магазин?
 

2-й благонамеренный

 
Это _он_ явился снова,
Нигилизма ярый сын!
 

1-й благонамеренный

 
Что ж, воздержанный начальством,
Стал ли нынче он смирней?
 

2-й благонамеренный

 
Нет, увы, с былым нахальством
Всё шипит, шипит, как змей!
 

1-й благонамеренный

 
Что ж, великого Каткова,
Заслужившего хвалу,
Он…
 

2-й благонамеренный

 
Отделывает снова,
Изрыгнув Москве хулу!
 

1-й благонамеренный

 
Что ж, исполнен прежней блажи,
Отвергает дерзко он
Даже?..
 

2-й благонамеренный

 
Ну, ему все «даже» –
Бред, сумбур, мечтанья, сон!
 

1-й благонамеренный

 
Что ж, ужель опять скандалы
Он пускает, как пускал?
 

2-й благонамеренный (махнув рукой)

 
Что тут! все как есть журналы
Поголовно обругал!
 

1-й благонамеренный

 
Что ж, ужель опять «мальчишки»
В нем найдут себе притон?
 

2-й благонамеренный

 
Да уж в этой первой книжке
Им хвалы слагает он!
 

1-й благонамеренный

 
Что ж, ужель раздастся снова
Возмутительный «Свисток»?
 

2-й благонамеренный

 
Да, сей бич всего святого
В надлежащий выйдет срок!
 

Оба вместе (с ужасом)

 
О, бежим от Базунова:
Нас враждебный гонит рок!
 

2. В Петербурге

Невский проспект. Сходятся: М. Достоевский, Громека и Краевский; у каждого «Современник».

Достоевский

 
Появился!
 

Громека

 
Вот он!
 

Краевский

 
Эка
Толщина-то, толщина!
 

Громека

 
Да… а кто ж, как не Громека,
_Разрешению_ вина?
В прошлой «хронике» я смело
Стал начальству объяснять,
Что теперь пора приспела
Нигилистам волю дать.
 

Достоевский (язвительно)

 
Ну, почтеннейший мой, смею
Объяснить вам, на свою
Написали вы на шею
Эту мудрую статью!
Вот уж с ними солидарность
Вы иметь бы не должны:
Посмотрите, в благодарность
Что вам пишут «свистуны».
(Показывает ему какую-то статью.)
 

Громека

 
Что? невежда я и школьник?!
(Громовым голосом.)
Ну так слушай, Невский град:
«Современник» есть крамольник!
Нигилизм – ужасный яд!
 

Достоевский (Краевскому)

 
А меня на «почве» милой
Оскандалили!
 

Краевский (меланхолически)

 
Грущу…
 

Достоевский

 
Ну, да я сберуся с силой:
Купно с Федором отмщу
Иль Косицу напущу!
 

Голоса благонамеренных из атмосферы

 
Сей журнал – исчадье мрака!
В нем хозяин – сатана!
 

Краевский

 
Так, друзья мои; однако
Толщина-то, толщина!
 

1863

После первого чтения г. Юркевича по «Философии»

 
Грянул гром не из тучи…
Ах я грешник окаянный!
Я себя в восторге чистом
До сегодняшнего полдня
Называл матерьялистом.
 
 
Был я к Бюхнеру привязан,
Покоряясь общей моде,
И читал его девицам
В запрещенном переводе.
 
 
Наводил на дам московских
Больше, чем все черти, страха,
Проповедуя идеи
Молешотта, Фейербаха!
 
 
Но ко мне внезапно в душу
Благодать сошла господня:
Мне Юркевич многоумный
Свет ее открыл сегодня.
 
 
Доказал он мне – о небо,
Я предвидеть это мог ли! –
Психологии незнанье
В обожаемом мной Бокле!
 
 
Горько плачь, несчастный Бюхнер,
Достодолжную острастку
Обещает дать тебе он,
Сняв с твоей системы маску!
 
 
Для девиц и дам московских
Ты не будешь страшной тенью,
Не привьешься гнойной язвой
К молодому поколенью!
 
 
Вот тебе пример: навеки
Я прощаюся с тобою,
Породнил меня Юркевич
С философией иною;
 
 
Почитать я буду старших,
Полон к ним благоговенья,
И в великий пост намерен
Справить ровно два говенья!
 

1863

Главы из «Благонамеренной поэмы»

Песнь первая

 
Слава нам! В поганой луже
Мы давно стоим,
И чем далее, тем хуже
Мы себя грязним!
 
 
Конрад Лилиеншвагер
 

3

 
«Велика и обильна родная земля» –
Мы читали из школьных тетрадок;
«Но порядка в ней нет» – прибавлялось; теперь
Положительно есть и порядок.
 
 
Не угодно ль взглянуть – поразительный вид:
Вот народ в шестьдесят миллионов,
Что в любви и примерном согласьи живет
Под эгидою мудрых законов.
 
 
Всем известно, на праве основан закон…
Как бы здесь мне хотелося здраво
Бросить взгляд на идею, значенье и цель
Высоко мною чтимого права.
 
 
Изъяснил бы весьма юридически я,
Что спасительна порка для вора,
Как толкуют Капустин, Чичерин Борис
И юристов немецкая свора.
 
 
Но боюсь от предмета отвлечься… К тому ж
И «причин независящих» бездной
Руководствуюсь я… Так не лучше ль опять
Возвратиться к отчизне любезной?
 
 
Мы сказали, порядок у нас и во всем
Равновесие сил разнородных:
В низших классах наивная честность, зато
Есть лукавство рабов в просвещенных.
 
 
Все сословья концерт у нас общий дают;
Что за звуки! разлив их так ровен,
Так приятно согласен! В гармонии нам
Уступают Моцарт и Бетговен!..
 
 
Это точно, была роковая пора,
Взволновались однажды мы очень,
В оны дни, как солидные лица свои
Удостоивать стали пощечин.
 
 
Жажда плюх, как известно, пришла из Москвы:
Там, великих начал провозвестник,
Первый начал валять по ланитам себя
Джентельмен раздражительный «Вестник».
 
 
Мудрый Кокорев в такт ему вдруг заушил
Тучный лик свой, и вслед им Погодин
Энергично взялся за ланиты свои,
Находя, что сей акт благороден.
 
 
Петербургу понравилось это; и мы
Года два перед взором Европы
Колотили себя и в то время нашли,
Что не надо и розог!..
 
 
(Говорят – не ручаюсь за верность молвы, –
Что в те бурные дни из аптеки
Для целения арнику больше всего
Отпускалось Степану Громеке.)
 
 
Воспевали поэты в высоких стихах
Заушения подвиг отменный
И пророчили нам, что в грядущем за то
Вознесемся мы в целой вселенной…
 
 
Появились, однако, тогда ж господа,
Что немножко в скептическом духе
Объясняли всеобщую жажду – себе
Задавать с наслаждением плюхи.
 
 
Эти скептики нам утверждали, что мы,
Потеряв на ланиты чужие
Наше прежнее право, себя по щекам
Принялись колотить, как шальные!
 
 
Впрочем, плюхи звучали… и стихли потом;
Раздалась на железной дороге
Вновь одна, но уж та по чужому лицу,
И – порядок остался в итоге!
 

5

 
Я, читатель, от няни-старушки слыхал
В дни волшебно мелькнувшего детства
Много сказок чудесных: один этот клад
Мне она завещала в наследство.
 
 
На меня не посетуют, если теперь
Сказку я расскажу: отчего нам
Не запеть, как певалось в минувшие дни,
Простодушно-младенческим тоном?
 
 
Я люблю звуки песен былого, люблю
Этих звуков волшебные песни;
Сердцу сладко минувшие дни вспоминать,
С ними жизнь и светлей и чудесней!..
 
 
Так начнем же: далеко, в заморских краях
Жил волшебник Прогресс благодушный,
Правил мирно страной да творил чудеса,
И Прогрессу все были послушны.
 
 
Жил Прогресс, не тужил; да случилось, узнал,
Что есть целые грады и веси,
Где в спокойствии добрые люди живут
Да и знать не хотят о Прогрессе.
 
 
Он разгневался. «Ну, – говорит, – коли так,
Сам иду я, своею персоной
К этим людям: посмотрим мы, как-то у них
Будет принят властитель законный?»
 
 
Собрался он без свиты; шел день, может, два,
И пришел наконец: ничего-то
Не видать – ни долинок, ни речек, ни гор,
Лишь зловонное видно болото.
 
 
Люди разных чинов и сословий сидят
В том болоте средь грязи смердящей,
Жрут ее да хвалебные песни поют,
Полагая, что пищи нет слаще.
 
 
«Что за мерзости!» – плюнул волшебник Прогресс,
Да и прочь было… глядь: вместо суши
Очутилась трясина под ним – и завяз
Он в трясине по самые уши!
 
 
Оглянулся он в страхе: толпою к нему
Разноцветные люди всплывали –
На лицо ему плюнули грязью, потом
Сами грязь ту облизывать стали…
 
 
И сидит в том болоте Прогресс, и досель
Он не может уйти из болота…
«Ну уж сказка!» – кричат мне. Соскучились вы? –
Самому мне невесело что-то…
 
 
«Для чего же рассказывать было ее? –
 

Конец ознакомительного фрагмента.