Я же не виноват… – задержав руку выше выреза платья, чуть слышно сказал он. Нежное, пушистое тепло настоялось под косой. «Милая ты моя!» – Борис большим усилием заставил себя сдержаться, чтобы не припасть губами к этому теплу, к этой нежной детской коже.