Как Ворон с наследником змеюки-Бертрама, а теперь еще и Салиганом умудрились не просто влезть в душу, но и согреть ее, Иноходец не понимал, просто рядом с болью угнездилось нечто, не дающее захлебнуться потерей. С первого же дня невидимого вдовства, когда он очнулся в уже разобранном лагере, помня безумный разговор у реки и не зная, был ли тот на самом деле. Если да, жизнь становилась окончательно пропащей, но дожить ее было нужно хотя бы в память Левия и Никола.