А в Америках все стреляют. Выходит есть еще о чем писать. Еще не перевелась актуальность. Правда, мы-то к этому какое имеем отношение? Было недавно несколько романов по этому поводу. Один из них перед нами.
Какой-то латиноамериканский парень ворвался в свою бывшую школу и начал пальбу. Одна из пуль досталась школьнику, имя которого вынесено в заглавие книги.
Сие одна из странностей романа. Потому что большую часть книги Оливер лежит недвижимой тушкой также, как лежал 10 лет до этого.
Есть что-то символическое в том, что в центр книги помещена фигура недействующего, пассивного героя. Примета времени: раньше писали о тех, кто был деятелен, кто действовал, теперь о лицах страдательных и страдающих.
Кому-то может показаться жестоким называть молодого человека тушкой. Но что ж тут поделаешь, виноват автор, который так и не смог заставить поверить в своего героя и проникнуться к нему симпатией и сочувствием. Любви к Ребекке, которая учится с ним и Бобу Дилану, которого Оливер слушает явно недостаточно, чтоб мы разглядели личность, характер.
Но раз главный герой является не таким уж главным, то получается книга не о нем, а о тех, кто его окружает: друзьях, родственниках и остальных животных.
В итоге приходится плестись вслед за автором и вникать в обстоятельства стрельбы, которыми вовсе не заинтригован изначально. Конечно же всех нас тут ждет разоблачение. Но разве кто-то просил? Что изменится из-за того, что мы узнаем причину, по которой Ребекка была у Оливера в больнице лишь однажды? Или от того, что мы изучим биографию пьющего отца, исстрадавшейся матери и брата-гомосексуалиста (эта фигура в американской литературе стала теперь даже более обязательной, чем образ председателя парткома в советской)? Ну да, братец Чарли хочет стать писателем и потому раскручивает единственную тему, которую он гипотетически может освоить – стрельба и ее последствия для семьи. И что? Зачем мы это читаем? Какая нам разница. Автор даже не постарался сделать это важным. То есть мы должны по умолчанию, как добропорядочные собаки Павлова запереживать, потому что другие книги у нас подобный рефлекс до того должны были выработать.
10 лет прошло, а все думают об Оливере. Не верю. Вон сколько смартфонов наизобретали, сколько гриппов прошло. Илон Маск появился. Трампа избрали. Да кто вообще может помнить Оливера в мире даже не сиюминутных, а сиюсекундных новостей?
Смех. Местный полицейский тоже 10 лет все ждет: как бы поговорить с парнишкой. Да за это время он уже уволился бы сто раз и успел уехать, куда глаза глядят. Кому вообще может быть любопытно отчего началась стрельба, если виновный пустил себе пулю в лоб и на этом все закончилось?
Вся книга высосана из пальца, сложена из картона популярных тем и мотивов, и держится на двух типовых соединениях – тайне прошлого и бесконечно длящейся травме.
Такого барахла в нынешней американской литературе полным-полно. Подобные романы поставлены на поток. И если роман Блока чем-то выделяется, то откровенной компилятивностью, совершенной натужностью, искусственностью, и графоманским стилем.
Впрочем, я потратил слишком много слов на этот текст. А ведь лучшая характеристика книги содержится в ней самой: «но случилось то, что ничего не случилось». То, есть автор не смог дотянуть описанное в романе до уровня события, заслуживающего внимания.