Глава 1

Пишу для души и мне пофиг, если кто-то скажет, что так не бывает))

Кому не жалко, ставьте пожалуйста лайки))

Пролог.

Я умираю и почему-то точно знаю, что это именно так и никак иначе.

Внезапно навалившаяся жуткая слабость и странные перебои в работе сердца только подтверждают мою мысль, что я вот-вот умру.

Может, будь сейчас рядом со мной кто-то из родных, кто мог бы вызвать неотложку, я ещё и пожил бы какое-то время, но, видать, не судьба. Прихватило меня, как это зачастую бывает, в самый неподходящий момент, когда я остался дома один, поэтому и вариантов выжить как-то особо и нет. У самого сил куда-то звонить не осталось от слова совсем, да и не хочется почему-то. Всегда боялся разболеться и стать обузой для родных, лучше уж уйти так, никого не мучая.

Говорят, перед смертью у человека перед глазами проносится вся его жизнь. Не знаю, может, это и так, но у меня почему-то все не как у людей.

Перед глазами с настойчивостью заевшей пластинки раз за разом пробегал забавный эпизод из моей жизни, после которого я практически полностью бросил пить.

Нет, я и до того не особо злоупотреблял, но после – как отрезало, максимум пару стопок беленький или бутылочку пива. Но обо всем по порядку.

Произошел этот случай, как ни банально это прозвучит, во время рыбалки. Выехали с друзьями на одно малоизвестное затерянное в лесах озеро половить трофейного сазана. Не сказать, что его в этом озере было немерено, но хватало.

Обычно мы если уж собирались ехать на это озеро, то планировали как минимум суток на трое, а то, может, и дольше. Так и в этот раз – мы основательно подготовились и стартовали. Прибыли сильно после обеда и первым делом разбили лагерь, установили палатки, оборудовали отхожее место, подготовили все для будущего костра, короче, сделали все по фен-шую, чтобы потом сильно не отвлекаться на бытовые проблемы.

По окончании всех этих работ мы, как опытные рыбаки, нормально так посидели у весело горящего костра, приняли маленько беленькой и душевно поговорили за жизнь. Погода была прекрасная, компания душевная, поэтому я и сам не заметил, как слегка превысил свою норму, а когда понял, решил прекратить злоупотреблять, чтобы назавтра не болеть похмельем, иначе рыбак из меня будет совсем уж никакой. Пожелав друзьям доброй ночи, я посетил перед сном известное место, чтобы ночью не вставать, и удалился в свою палатку, где завалился спать, чтобы отдохнуть как следует перед рыбалкой, но все сразу же пошло совершенно не так, как я того хотел.

На улице было очень тепло, так что вход в палатку я наглухо не закрывал, чтобы не сильно париться, только москитную сетку застегнул. Наверное, из-за этого и благодаря отблескам от костра все, что происходило дальше, я видел довольно хорошо. А началось все с внезапного появления в моем временном пристанище непонятной фигни. Могу чем угодно поклясться, что москитная сетка даже не шелохнулась, поэтому я и воспринял все происходящее, как плод одурманенного алкоголем сознания. Говоря по-простому, подумал, что поймал небезызвестную белочку.

Как иначе интерпретировать то, что ко мне обратилось невысокое росточком лопоухое чудо, отливающее в свете костра зеленоватым оттенком кожи и имеющее чуть светящиеся зрачки, как у соседского кота Барсика. Это чудо чем-то напоминало небольшого человечка, но уши как у Чебурашки и вытянутая мордаха не позволили бы перепутать это недоразумение с карликом ни при каком раскладе. Вообще это существо почему-то наводило на мысли об потустороннем: оно напоминало, может, не чертей, но бесов точно. Я же воспринял его как глюк, случившийся из-за чрезмерного употребления спиртного.

– Человек, мне нужна твоя помощь. Согласишься ли ты отдать мне литр своей крови безвозмездно, ничего не потребовав взамен?

Плохая идея – разговаривать с глюком, но из-за неуемного своего любопытства (главным образом, чтобы понять, как это обычно бывает у алкашей) не удержался и задал вопрос:

– А нафиг тебе моя кровь, чудо ты лопоухое?

– Кровь нужна для проведения ритуала, с помощью которого я вернусь в свой мир. Но эта кровь должна быть взята от разумного существа, которое добровольно и безвозмездно согласится ей поделиться, это обязательное условие. Если ты откажешься или попросишь плату, я просто исчезну и буду дальше искать добровольного донора. Ты согласишься помочь?

Выпалив все это на одном дыхании, это зеленокожее недоразумение уставилось на меня своими кошачьими глазами и, как мне показалось, даже сжалось в ожидании моего ответа.

Я же в этот момент размышлял: «интересно получается, это что, белочка хочет заставить меня вены себе вскрыть? Хрен тебе, падла, а не комиссарское тело. Раз ты глюк, значит не можешь причинить мне физического вреда, а раз так, то и я имею право поприкалываться». Подумав так, я произнес:

– Хорошо, я соглашусь дать тебе свою кровь безвозмездно, не требуя от тебя никакой платы, но при одном условии: кровь возьмёшь сам и так, чтобы на теле у меня и следа после этого не осталось.

Ох, какой безумной радостью полыхнули глаза этого недоразумения, я на миг даже засомневался, а вдруг он не глюк всё-таки. Но сам же себя и успокоил: не бывает таких чудо-юд, точно глюк. Вот сейчас посмотрю, как он будет теперь выкручиваться, сам-то я себе точно вред наносить не собираюсь.

Чудо-юдо как-то мгновенно переместилось вплотную к моей чуть откинутой в сторону руке и положило на нее свою трехпалую (это я точно заметил) невесомую лапу. Ощущение было, словно ветерком обдало, и я непроизвольно улыбнулся, при этом подумав: «какой всё-таки реалистичный этот глюк. Чувство такое, будто на самом деле кровь сдаю, даже голова слегка закружилась. Вот же накатило, надо, наверное, завязывать с пьянками, а то добром это не кончится. Раз уж появилась такая фигня, то ну его к черту этот алкоголь, проживу как-нибудь и без спиртного».

Пока я предавался размышлениям, слегка прикрыв при этом глаза, по руке вновь пробежал порыв ветра, и глюк заговорил:

– Все условия выполнены, и я теперь смогу вернуться домой. Больше двадцати тысяч раз я обращался к представителям твоего вида с просьбой помочь и всегда получал отказ. Ты помог, притом безвозмездно, ничего не попросив взамен. Перед тем как уйти, хочу сделать тебе подарок. Это не плата, просто подарок и благодарность за твою доброту. Я размещу на твоём тонком теле, которое вы именуете душой, два конструкта. Первый называется «хранитель», благодаря ему при перерождении ты сохранишь свою память в полном объеме. Я установлю тебе продвинутую версию, которая разработана для исследователей, поэтому ты осознаешь себя в новой жизни уже в четырнадцатилетнем возрасте, когда у людей зачастую наступает так называемый переходный возраст. Так будет лучше для тебя, не придется снова проживать детские годы. При этом память об этих детских годах достанется тебе в полном объеме, и проблем с адаптацией не возникнет. Второй конструкт называется «усилитель». Он нужен для гармоничного развития организма и заработает одновременно с твоим перерождением. Другими словами, тебе достанется уже максимально развитое тело, насколько это вообще возможно для мира, в котором ты переродишься. У этого конструкта есть и еще одно свойство, которым ты сможешь воспользоваться только один раз, причем еще в этой жизни. Когда почувствуешь, что умираешь, постарайся представить себе максимально полно мир, в котором ты хотел бы родиться заново, и этот конструкт выступит проводником для твоей души. На этом все. Спасибо и прощай.

Я, продолжая улыбаться, слушал это лопоухое чудо, попутно размышляя: «ну вот, ещё и фантастика поперла, вот же у меня в голове намешано всякой хрени, расскажи кому, засмеют».

С этими мыслями я открыл глаза и никого рядом не обнаружил, посмотрел на свою руку и не нашёл там даже малейшего намека на какие-либо повреждения.

Снова улыбнувшись, перевернулся набок и, уже засыпая, подумал: «прикольная штука эта белочка, но пить брошу, ну его нафиг такое счастье».

Сейчас почему-то накатили воспоминания именно об этом, как до сих пор думаю, глюке, и ничего с этим не поделать. На краю сознания мелькнула мысль: «а вдруг это был не глюк, может стоит подумать о мире в который хотел бы попасть?».

Даже улыбку смог из себя выдавить.

Было бы прикольно стать попаданцем, вот только куда мне попадать? Так-то я всегда мечтал переиграть кое-какие войны, начало Великой Отечественной или там русско-японскую, но это так, мечты диванного вояки. На самом деле, как и любой другой разумный человек, я понимаю, что отдельно взятый человек – это даже не песчинка в масштабах мироздания, а порох, который колесо истории переедет, даже не заметив.

Тут мои размышления перебил на удивление громкий сигнал автомобильного клаксона. Я отвлекся на него и только одно успел подумать: «хочу в незагаженный цивилизацией мир, хорошо бы куда-нибудь в прошлое, к Петру I или Екатерине II, в принципе, можно и в какие-нибудь тридцатые годы, во времена Cоюза, да пофиг куда, главное в прошлое…».

Не успел додумать до конца эту свою хотелку, как наступила тьма, и я потерялся.

Глава 1.

Проснулся я от громкого крика.

– Санька, вставай, орясина, хватит уже почивать!

Невольно подумал: «дед, иди нафиг, я тут помираю, а ты орешь как оглашенный».

Дед между тем не унимался.

– Вставай, говорю тебе, дел сегодня много, – и добавил после короткой паузы: – Сейчас в дом зайду, хуже будет.

Потом он ещё что-то орал, а я в это время в прямом смысле этого слова охреневал.

Да и как по-другому, если, открыв, глаза первое, что я увидел, – это земляной пол и потемневшую от времени бревенчатую стену.

Успел прошептать тихонько:

– Что за хня происходит? Какой нафиг дед? Где я?

И тут меня накрыло. В голове будто граната взорвалась, и на меня навалились воспоминания о моей жизни в этом теле.

Сильнейшая боль, прям дикая, от этого огромного массива информации в голове была недолгой, но вымотала меня в край.

В себя пришел мокрым от пота, как мышь, но первая осознанная мысль была такая: «полжизни боялся пьянствовать из-за одного зелёного недоразумения, а оно, оказывается, на самом деле было? Не глюк?».

Мимоходом отметил для себя, что как-то я слишком спокоен для попаданца. Где радость или восторг от получения новой жизни? Странно все это, может, так и должно быть? Первый опыт все-таки. Начудили что-то инопланетяне, не должен я быть таким безэмоциональным. Но это ладно, переживу, наверное.

Следующие мысли и вообще ни в какие ворота не лезли: «теперь я точно знаю, что от большого объема знаний, полученного за раз, голова болит на порядок сильнее, чем от самой сильной мигрени. Тяжёлая это ноша – куча информации, засунутой в голову так скоро, вредная для организма».

Размышляя о вреде знаний, я как-то незаметно перескочил на обдумывание места и времени, в котором мне повезло очнуться, да и в целом о сложившейся ситуации. Такой вот был сумбур в мыслях неожиданный. И вот что я как бы вспомнил о своей новой жизни.

Зовут меня теперь, как и в прошлой жизни, Александром Николаевичем, правда по фамилии я не Игнатьев, а Кузнецов. Тот случай, когда форма соответствует содержанию. Шучу так, но не сильно. Но опять же – разложу по полочкам, и все станет ясно.

Живу я сейчас вместе со своим родным дедом в глухой уральской деревне. Самое главное, что мы вместе с этим самым дедом трудимся здесь кузнецами. Вернее, дед – кузнец, а я у него помощник, молотобоец.

Сама деревушка, расположенная в глухих горных лесах, небольшая, три десятка дворов, но, можно сказать, потерявшаяся во времени. Не знаю, как по-другому объяснить. Судите сами. На дворе сейчас одна тысяча девятьсот тридцать пятый год, а в деревне об электричестве только слышали, что оно где-то есть. Народ живет как при царе Горохе – натуральным хозяйством, охотой и практически в отрыве от внешнего мира. Ладно бы староверами какими-нибудь были, так нет, обычные люди, но со своими тараканами в голове. Дескать, нам и без индустриализации вместе с советской властью здесь хорошо, благостно.

Нет, на бумаге у нас здесь советская власть, правда с колхозом не задалось и вообще…

Из-за того, что наше поселение располагалось далеко от обжитых мест и нормальных дорог к нам особо не вело, про нас решили просто забыть. Ну кому будет интересно село, с которого нечего взять, а если даже и есть тут некоторые излишки той же сельхозпродукции, то вывезти их куда нужно никак не выйдет. Поэтому и забыли или, правильнее будет сказать, забили на упрямых отшельников. Но цивилизация в деревне все-таки есть – в виде одной учительницы сразу по всем школьным дисциплинам. Отправили сюда на практику молодую выпускницу педагогического вуза с обещанием через пару лет заменить на другого преподавателя и забыли. Вернее, может, и не забыли, просто молодая красивая девчонка по определению не могла надолго остаться свободной среди деревенских парней, пышущих здоровьем и бьющих копытом от подвалившего счастья в виде такой экзотики. Неудивительно, что она очень быстро выскочила здесь замуж и понятно, что уехать куда-то ей не светило при всем желании. Не бросать же любимого мужа и пару появившихся шустрых сорванцов на произвол судьбы.

Размышления и воспоминания прервал злой дед, ввалившийся в избу. Он целенаправленно направился в угол, где располагались полати, на которых мне повезло проснуться или, правильнее будет сказать, осознать себя. Со словами «Я ведь тебя предупреждал!» он неожиданно подхватил со стола увесистый деревянный ковш и вылил из него воду прямо мне на голову.

Не ожидая такой подляны, я даже поперхнулся и закашлялся от попавшей мне в открытый рот воды. Не знаю, как так получилось, может, что-то сказать ему хотел, но вода действительно попала мне в рот, да ещё, как это бывает, не в то горло, отчего я закашлялся, немало насмешив этим своего деда.

Странно на самом деле звучит – деда, да ещё своего.

Но деваться некуда, придётся привыкнуть, вернее, принять и просто с этим жить.

Старик казался внушительным – как от голоса, густого баса с лёгкой хрипотцой, так и от его стати. На первый взгляд высоким он мне не показался, но вот шириной плеч и объёмом груди удивил. Думаю, всякие шварценегеры от зависти померли бы, глядя на эту мощь.

Но долго полюбоваться этим здоровенным мужиком мне было не суждено. Старик потянулся ковшом к ведру с водой, стоящему чуть в стороне на мощной табуретке, видимо, чтобы повторить диверсию. Поэтому, дабы избежать очередного незапланированного омовения, я как угорелый подорвался с постели и принялся шустро одеваться, действуя на автомате, будто делал это уже тысячи раз. Хотя почему «будто», именно что делал – ежедневно в течение всей этой жизни. Чуть не сплюнул от досады. Эта жизнь, прошлая жизнь, нет теперь ничего, есть одна, нынешняя, и на этом все.

Накинуть полотняные портки и рубаху вместе с сапогами – минутное дело, поэтому старик не стал больше применять санкций, кивнул одобрительно и произнес:

– Умывайся, позавтракаем, да и пойдём потихоньку, куда собирались.

Последние слова он произнес полушепотом, но я не обратил на это внимания, другим был занят.

Я просочился мимо деда к выходу из избы, по привычке чуть согнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку, а когда выходил, чуть запнулся в сенях о порог возле двери. Оказавшись наконец на улице, я аж дышать перестал от открывшегося вида.

Красота неописуемая. Из-за кромки горы, полностью покрытой густым лесом, появился краешек солнца. Оно осветило все вокруг, я смог осмотреть привычный и в тоже время новый для меня пейзаж. Наш дом находился на небольшой возвышенности, расположенной в стороне от деревни ближе к горам и с этого пригорка открылся замечательный вид на деревню с домиками, похожими отсюда на игрушечные, небольшую речушку, протекающую у подножия нашей возвышенности, и на довольно обширную долину, где, собственно, и расположилось поселение со всеми полями и выпасами.

Хотя тут и жили люди, окружающая местность буквально кричала о первозданности и дикости окружающих лесов. Казалось, отойди на несколько километров и попадёшь в совершенно другой мир, туда, где о человеке и не слышали.

Глупо, конечно, так думать, но вот накатило, и ничего с этим поделать не могу.

Долго любоваться открывшимся видом не стал, так, осмотрелся, вдохнул вкусного, незагаженного цивилизацией воздуха, да и потопал к расположенному шагах в тридцати от дома источнику с ледяной прозрачной, как слеза, водой. По дороге размышлял: «все получилось, как я заказывал перед смертью. Тут тебе и природа нетронутая, и война на носу, начало которой хотелось бы переиграть. Понимаю, что это нереально, но помечтать-то можно. Да и в любом случае она меня затронет, хочу я этого или нет. Но это ладно, потом как-нибудь об этом подумаю, сейчас надо привыкнуть, вернее принять уже наработанные привычки и прикинуть, как буду жить дальше».

Насущный на самом деле вопрос, сверхактуальный.

Дело в том, что я в этой деревне чуть ли не самый продвинутый ученик, и наша учительница все уши деду прожужжала о моей одаренности. Дожала старика и буквально заставила его принять меры, чтобы я переехал в более цивилизованное место и там получил уже нормальное образование.

Дед, надо отдать ему должное, прекрасно понимал важность этого самого образования, не всю жизнь в лесу прожил, поэтому сильно не сопротивлялся. Но несмотря на то, что в Москве у нас были дальние родственники, он решил, что жить я там должен один, в своем доме, который по приезде мне предстоит купить.

А вот средства, необходимые для этой покупки, мы сегодня и пойдем добывать.

Если честно, у меня нет никакого желания куда-то уезжать, нравится мне здешняя жизнь. О подобном в прошлом можно было бы только мечтать. Но теперь уже не переиграть, слишком уж все далеко зашло, и подготовка к моему отъезду заняла больше года.

Чего стоила только переписка с родственниками. Чтобы отправить или получить от них письмо, нужно прошагать почти полторы сотни километров по гористой местности, где нет никакой дороги, кроме звериных троп, а делать это нам с дедом пришлось четыре раза в течение года. Поэтому заявить сейчас, что я передумал, это гарантировано получить мандюлей от деда и все равно отправиться учиться, но уже с напутственным пинком или, скорее, пинками. Даже мороз по коже пошел от этих мыслей, очень уж рука у деда тяжелая, с перебором. Не самые радостные у меня воспоминания о дедовском незамысловатом воспитании. Чуть что не так, и тут же прилетает подзатыльник, от которого даже в заднице зуд появляется, а если дед берет в руки вожжи, то хоть из дому беги, не раз и не два шкуру на жопе поменял не хуже змеи.