© Валерий Петрович Рогожин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сладких слов белоснежное кружево

 
Когда не в силах достучаться
Ни до друзей, ни до врагов,
 
 
Когда нет рядом домочадцев,
            И нет у боли берегов,
И все захлестывает валом
Девятым иль каким еще,
 
 
И ада нет, небес не стало,
            И жизнь по лезвию течет…
Тогда карандаша обломком,
            Ломая строчек строй и стать,
Стараешься в порыве ломком
Души частицу записать…
 
 
Запомнить несколько мгновений,
            Остановить частицу дня,
Не для раздумий и сомнений,
             А лишь душевной боли для…
 

«а моя душа у тебя в руках…»

 
а моя душа у тебя в руках,
на твоих ладошках лежит…
испокон веков душ мужских река
между женских пальцев дрожит…
ведь такая кроха, как солнца смех,
словно детской улыбки тень…
вот свела ладошки – на сердце грех,
будешь мучиться целый день!
 
 
все кормила, ластилась, все плела…
все льнула да шептала про любовь…
пела песни все, да про два крыла
и в зрачки глядела – закипала кровь!..
 
 
умотала душенька в зеленя!
мне же видно жить одному…
и теперь душа моя без меня,
с кем остался я – не пойму…
вот дом на косогоре на пять стен,
а меж стенами – я один…
дом хороший крепкий, да я смятен,
хожу по дому, как меж льдин!..
 
 
и теперь душа моя невесть где,
и теперь душа моя невесть с кем!
нет души моей совсем, нет ни где!
нет души моей совсем, нет ни с кем!
 
 
расцвели по небесам облака,
у меня же здесь тарарам…
во главе стола бутыль коньяка,
а не лезет в глотку сто грамм…
на небесном фоне на синеве
летит табун вороных коней…
где душа моя, ой не знаю где…
кто с душой моей? кто там с ней?..
 
 
все кормила, ластилась, все плела…
все льнула да шептала про любовь…
пела песни все, да про два крыла
и в зрачки глядела – закипала кровь!..
 

«всего и было, что взглянуть в лицо…»

 
всего и было, что взглянуть в лицо,
взглянуть открыто, прямо, без утайки,
чтоб искорок серебряные стайки
в глазах создали полное кольцо…
 
 
всего и было, что увидеть глубь
в зрачках друг друга, чтоб не ошибиться,
чтоб удержаться, чтобы не разбиться,
успеть вдохнуть, коль перехватит грудь…
 
 
всего и надо, что понять тоску,
забытость, одиночество вселенной
и холод от забытости наверно…
и трепет от готовности к броску!
 
 
чтоб разглядеть за несколько минут
в глазах любовь и слов невыносимость,
не внешний блеск и внешнюю красивость,
а чувства, что внутри в душе живут…
 
 
а уж потом слова, поступков грусть,
и радость встреч, и тягость расстований,
желаний явь, и мифы расстояний,
полет при встрече и ошибок груз.
 
 
и серых будней пыль, и суета,
и разговоры, и обид оковы,
и холод слез, тоска, забытость снова,
и келья одиночества со льда!
 

«готовлюсь к августу, что делать?»

 
готовлюсь к августу, что делать?
природа повернула вспять,
еще вчера все было белым
да почернело все опять!
 
 
так будем, видимо, кругами
бездумно бегать по кольцу,
перемещая оригами
к тому иль к этому концу…
 
 
чуть-чуть попробовав пороши,
ныряем в серость мокрых дней,
один день солнечный хороший,
опять вода и снег за ней…
 
 
ни лета, ни зимы, ни хляби…
да, в принципе, ни ночь, ни день…
ходи не босиком, не в шляпе —
такая с месяц дребедень!
 
 
сел у окна и смежил вежды…
в тумане слышен самолет…
осталась нам одна надежда,
что Дед Мороз нам май пришлет!
 

На первый взгляд шатер небесный

 
проснулся ночью – снега россыпь,
ни тротуаров, ни двора —
безлюдный мир, лишь чья-то особь
творит тропу сквозь гладь ковра.
 
 
на первый взгляд шатер небесный
свалился на дворовый хлам,
накрыл наш двор неинтресный
и создал остров валаам.
 
 
с его озерною равниной,
сосновым шорохом лесов,
скалистых берегов рваниной,
плывущих от звонниц басов,
 
 
и с благодатью песнопений,
и с благостью святых крестов,
и с претерпением лишений,
и с святой чистотой постов…
но присмотрелся в темень ночи,
видать нечистый все блажит!
все та же грязь и, между прочим,
вновь тает снег, вода бежит…
 

«чтоб я был где-то, ты должна там быть…»

 
чтоб я был где-то, ты должна там быть…
не прямо рядом, просто на планете…
одна, пусть с кем-то, в темноте ли, в свете,
но только непременно где-то быть…
 
 
чтоб можно было думать о тебе,
страдать, мечтать, любить и чтобы верить,
что рано или поздно, только двери
откроются для счастья голытьбе.
 
 
на музыку тебя переложить,
петь о тебе, иных уже ни слова!
о, Господи, как это мне знакомо!
как это помогает все же жить.
 
 
и все слова по букве смаковать,
и пробовать сначала все по звуку,
по пальчику исцеловать всю руку,
прежде чем губы ей поцеловать.
 
 
жить и дышать все время лишь тобой,
а иначе нельзя. а то удушье!
и дальше все по этому ж окружью
за именем, как будто бы слепой.
 
 
и начинать сначала, и молить,
чтоб мимо шли обиды, и ненастья,
потоки слез, и разные несчастья,
и все, что может душу опалить.
 
 
ты где-то будь, я помню, где-то есть.
будь здесь, а нет, то просто где угодно:
в Москве, на Марсе, может где-то в Гродно,
ты будь! Я знаю, что ты здесь!
 

«теплынь на улице, как в Африке зимой…»

 
теплынь на улице, как в Африке зимой
в каком-нибудь египте иль марокко.
без льда, без снега – чистая морока,
душе расейской сущий беспокой.
 
 
твердят, что потепление везде…
везде я не был, но у нас бесспорно!
мухлюют где-то и при том топорно,
и не иначе, как все кончится в суде!
 
 
не могут бесконечно шельмовать,
хоть в чем нибудь должны же проколоться,
а ошибется, как ни бережется,
устанет наконец-то плутовать.
 
 
в котельной все дымище над трубой,
везде жара, а там во всю шуруют,
как будто этим дымом там торгуют…
вот и дымят, как в африке зимой!
 

«тяжело, когда все непонятно вокруг…»

 
тяжело, когда все непонятно вокруг,
когда день со вчера переписан,
когда кто-то с тобою затеял игру,
а в игре ты нежданно освистан.
 
 
остается уйти, сделав вид,
по делам, и заняться как-будто делами,
сесть да чаю попить с молоком пополам,
по-английски, как учат в рекламе.
 
 
надо б съездить на кладбище,
в церковь сходить,
только лень заедает, сонливость…
можно около дома кружок наследить,
чтоб закончить сегодня гулливость.
 
 
что ж зима вроде стала опять выползать,
там глядишь и морозы случатся…
выпью кофе и сяду чуть-чуть пописать,
стих ведь должен начать получаться!
 

«не умеют в России в меру…»

 
не умеют в России в меру,
чтоб чуть-чуть – и на якоря!
коль начнется поход за веру —
жди расстреляного царя!
 
 
а пойдет за грудки, за тельник!
с батей сын, стена на стену!
доставай автомат, бездельник,
жизни нет – идем на войну!
 
 
грудь в полоску, берет на ухо,
в зубы дым и чертям не брат!
было море, а станет сухо,
был друган – нынче гадский гад!
 
 
то же самое и в природе:
была оттепель – враз мороз!
лишь сказал: холодает, вроде.
глянул – холодно и всерьез!
 
 
подожди-ка! ведь нету снега!
все померзнет, нельзя пока!
но застряла наша телега,
здесь застряла и в облаках!
 

«темно, хоть в воздухе рассвет…»

 
темно, хоть в воздухе рассвет,
хоть света нет, но утро все же…
в час ранний visavis – буфет,
хоть с ним же говорю и позже…
 
 
декабрь кончается, итог —
уже прибавилась минута,
но даже лишние пяток
нас не волнуют почему-то.
 
 
пока практически на час
день свой размер не увеличит,
не очень он волнует нас,
не больно на сердце мурлычет.
 
 
уже когда прибавит час,
то час, существенное время,
значительный прибыток даст
он при решении проблемы.
 
 
вот так часами тет-на-тет
лежу беседую с буфетом…
худого братцы в этом нет,
да доброго не много в этом.
 
 
темно, но в воздухе рассвет…
он ощущается на запах:
стоит, служа, на задних лапах
и преданней созданья нет!
 

«красная рябина – дальняя дорога…»

 
красная рябина – дальняя дорога…
ой, была любима, да не очень много,
ой, была любима, да судьбы не знала,
ой, любили крепко, только очень мало!
красная рябина, ягода кровава,
капли роняла налево и направо…
 
 
красная рябина, кисти кровоточат…
ничего не знает, ничего не хочет!
конопушка ржавая, красная щербинка,
малая оспина, горюча рябинка…
приманила сладка, заманила стаю…
стая растаяла, больше не взлетает!
 
 
красная рябина, а бывает чёрна!
красная рябина, ты навроде терна!
красная рябина – совесть ты людская,
насмерть ты задушишь, исподволь лаская.
приманила в стаю, ягодка кровава,
каплями стекаю налево, направо…
 

«декабрь. остаток дней – щепотка…»

 
декабрь. остаток дней – щепотка,
а впрочем меньше – день, день, ночь…
любого года век короткий,
год нынешний уходит прочь.
 
 
кто расторопней – варит студень,
спешит шампанское открыть,
не ждать мгновений – месяц грудень,
с наскоку сразу проводить…
 
 
и так квартал весь в ожиданьях:
декабрь все ждали, ждали снег,
морозов не было – рыданья
и вот сживаем года век!
 
 
не самый худший – были хуже,
бывали лучшие порой,
и этот год был в жизни нужен,
как будет нужен и второй…
 
 
хотя грядет год високосный —
намного тяжче прежних лет.
готовьте к встрече завтрак
постный, а следом постный же обед…
 

Чемодан из Египта

 
значит я подойду,
только ты объясни, где удобно,
вроде мимо иду,
вроде поезд ищу и вагон…
ты пропустишь меня,
ты о чем-то расскажешь подробно,
здесь как раз все сошлось:
переезд, переход, перегон…
 
 
ты чуть-чуть задержись,
он пройдет в это время с вещами…
чемодан из египта
пусть на память себе он возьмет!
там за угол налево,
и садимся в мотор, и отчалим…
а ему чемодан.
он возьмет! он простит! он поймет!
 
 
в общем я не спешил,
краем глаза я видел, пардоньте,
как машина рванулась,
словно вел ее сам сатана!
десять лет я терпел,
десять лет словно был я на фронте!
чемодан за червонец —
не слишком большая цена…
 

«пригожих дней вам, бодренького утра…»

 
пригожих дней вам, бодренького утра,
здоровья в теле и здоровый дух!
кто сон прервал, тот поступил премудро!
кто спит еще, тот пусть поспит до двух!
 
 
на улице морозная погода,
ни голубей, ни даже воронья!
и снега нет, наверно на полгода,
замерзла только криво колея…
 
 
и, как всегда, чего-то ждем часами,
сегодня с нетерпеньем снега ждем,
потом начнем вынюхивать носами,
когда же снег заменится дождем?
 
 
о, жаждущая жалкая натура,
ты постоянно требуешь еще.
вот так произрастает диктатура,
питаемая похотью трущоб!