И Зюганов выиграл. Но выборы были сфальсифицированы. Настя была уверена в этом. И Сергей Удальцов, не бывший тогда еще ее женихом, был уверен в этом. И весь народ был в этом уверен: люди, вне зависимости от политических взглядов, рассказывали друг другу анекдот про то, как звонит, дескать, Ельцин председателю избирательной комиссии, а тот говорит, дескать, что есть две новости – хорошая и плохая; плохая новость состоит в том, что Зюганов набрал шестьдесят процентов, хорошая новость – в том, что Ельцин лидирует. Было лето. Сергею Удальцову казалось, что при такой поддержке избирателей Зюганов в ответ на фальсификацию выборов может вывести на улицы сотни тысяч человек. Что люди неделями могут жить в палатках, перекрывая центр Москвы и других крупных городов. Что с такой толпой нельзя не считаться. Что будет восстановлена справедливость, что потребуют справедливости и его мама, профессор истории, шившая несуразные штаны, и его школьный товарищ, раненный шальною пулей на улице мирного города. Что произойдет бархатная революция. Но революции не произошло. После выборов Геннадий Зюганов не призвал своих сторонников на площадь, а как-то сразу сдался, как-то сразу результаты сфальсифицированных выборов признал и согласился на роль лидера оппозиции, почти такой же могущественной, как власть, но не принимавшей на себя ответственности ни за какие реформы.