Редактор Анатолий Анимица

© Валерий Карт, 2018

ISBN 978-5-4493-4483-0 (т. 3)

ISBN 978-5-4493-4482-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Валерий Карт

Книга третья 1975—1991

«Судьба распорядилась круто

Я с нею заодно и пусть

Придет сиреневое утро,

Уймет печаль мою и грусть…»

Проф. Софронову Федоту Григорьевичу

***

Снегами разукутана,

Из края в край лежит

Страна чудес – Якутия,

Мечта и явь, и жизнь.

В безмолвии заснеженном

И кружеве берез

Невысказанность нежная,

Понятная до слез.

Я вглядываюсь пристально

В твой первозданный лик,

Столетиями мглистыми

Мужал и рос язык.

И потрясенный силою,

Неистовством души,

Я миром жил Васильева

В музейнейшей тиши.

И искренне признателен

За то, что в ритме дней,

Якутия старательно

Дарила мне друзей.

Снегами разукутана,

Из края в край лежит

Страна чудес – Якутия,

Мечта и явь, и жизнь.

У заветного окна

Веселит желанный вечер

У заветного окна.

Твои сахарные плечи

Согревают звезды – свечи.

Ты грустишь одна…

Лепетал в траве ручей,

По траве росинок россыпь.

Я один, совсем ничей,

Обними погорячей,

Распусти подруга косы!

Спело-матовая грудь

Согревала душу – сердце.

Унесу куда-нибудь,

Где сиреневая жуть

Пополам с турецким перцем…

Юный месяц, звезд эскорт

И амур разит навылет.

Палисада некомфорт

Под окном который год.

Я грущу, что кот на крыше,

Заблажили соловьи.

Ночь казалась маловатой.

Губы жаркие твои —

Зацелую. Позови

На постель травы немятой…

Фурсову К.

Пустые хлопоты, поверь,

И эта карта неслучайна.

А неразгаданная тайна

Казалось мне, стучалась в дверь…

Висел и не кончался дождь,

Камин дымил небезуспешно,

И вечер таинством кромешным

Бросал в невидимую дрожь.

Последний изумрудный луч,

Осколок бронзового солнца

Пронзил стекло и пыль оконца

И забежал в чертоге туч.

Трефовая теснила масть

Бубей веселые картинки.

Живая, смелая морщинка

У губ любимых улеглась…

Но вот отброшена чадра,

Камин затих, забыты карты.

И ворон за окном не каркал.

И – твои руки вдоль бедра…

Захарову В.

Судьба распорядилась круто.

Я с нею заодно, и пусть

Придет сиреневое утро,

Уймет печаль мою и грусть.

Лицо от ветра бронзовеет,

Ох, пережить бы мне февраль!

Смотри, светила медный веер

Упал на пробужденный край.

И новый день упруго, смело

Шагает, торопя зарю.

И я – разбуженное тело

Несу – судьбу благодарю.

***

Остановилось время, не спеша

Бортпроводница ходит между кресел.

Земля едва видна из поднебесья,

Как черно-белый бильярдный шар.

Пронизывая вату облаков,

Навстречу солнцу, обгоняя ветер,

Торопимся, шатаем трон богов

И всех чертей раскачиваем вертеп…

И каждый пассажир – второй пилот.

Я с ними заодно и молча внемлю:

С надеждой отправляемся в полет,

С мечтою возвращаемся на землю

И к лайнеру взволновано спешим,

И трогаем обшивку с уваженьем.

А он – земной пугается тиши,

Готовый рвать притяженья…

К.А.П.

Все так просто:

Будем снова вместе.

День и ночь

И снова – ночь и день…

И тебе рябина, как невесте

Грозди подарит

Через плетень.

Ни о чем не спрашивай

О прошлом.

Угораю от любви – хана!

Прокатилось солнце

Медным грошем.

Ты не любишь,

Мужняя жена…

Наш туман российский —

Божьи слезы…

Я вернусь, цыгане,

К вам вернусь

В озорные, яркие морозы,

В нежную сиреневую грусть!

В перезвоны посидельных песен,

В лабиринт проселочных дорог.

Все так просто —

Будем снова вместе

И закончим сердца диалог…

***

Ах! Побежала, появилась

По склону древнего Суора

Звезда – красавица родилась,

Слезинкой прокатилась скорой.

И не до снега, не до смеха,

Гляжу, глазам своим не верю,

Таинственно и нежно Вега

Явилась, словно из поверья!

А как язычник заворожен,

В рассвет укутана планета,

До сути и до самой дрожи

Как в жизнь, я верю в чудо это!

Эх! Ускользнула, утонула,

Что жизни веха – Чудо Вега!

Деду Семену

Свои шатры, наполнив ветром,

Славяне вышли из Карпат,

Как сладостны страницы ретро,

Что нам поведал старый бард.

Струился плющ по стенам башни,

Светился ракией бокал,

Бард пел и пел о битвах важных

За дух свободы, ветхость скал.

Чуть серебрился стылый воздух,

Ручей под кручей камни мыл,

Куда спешить в просторах звездных,

Где славянин еще не жил?

Спина холма цвела кострами,

Дымился платиновый снег

И лунный свет сияньем странным

Их завораживал во сне.

Затихли свары и раздоры,

Огарки звезд слизал рассвет

И даже тайные дозоры

Не ведали цену побед.

Блуждает в закоулках тела

Давнишний и недавний хмель,

Бороться, жить – награда смелым,

А трусость – пропасти ждет щель.

Неистов жар победных танцев

Под сводом храмовых небес,

Славянской выправки спартанцы

И с ними Бог, пускай не Зевс.

Внезапно под вселенским куполом,

Разрушив плен зловещих туч,

Пропела ночь и черт со ступою

Бежит. Их гонит солнца луч.

Звенят косою-клевернищем

Русины, сербы по лугам,

Уж Божий промысел их ищет

Взамен языческим богам.

И где-то среди них мой пращур,

Мой предок – гордый и крутой,

Нет за Свободу смерти краше

И жертвы жизни молодой.

Что ж, кровь все лишнее смывает

В боях за Праведность и Честь

И Милосердию, бывает,

Сдается Ненависть и Смерть.

И первый внук в тиши замолит

Грехи прожитого всего,

Ручей – старик всё кости моет

Под кручей предка моего.

Ращупкину А.

Ввечеру с друзьями у реки

Приземлимся, приводнимся тихо,

Шашлыки сегодня, шашлыки,

У мангала я колдую лихо.

От желанья к смелости порой

Шаг один и полон я отваги,

Мясо возвышается горой,

Шампуры дрожат, острее шпаги.

Как легко и трепетно ввожу

В сочные куски конец булатный,

Ворошу поленья, ворошу,

Запах постигая ароматный.

Окроплю багряные куски

Кисленьким винищем понемногу,

А друзья немеют от тоски,

Ждать и догонять они помогут.

Ты даешь команду: «Всем налить!»

Из реки карабкается водка,

Господи, порою славно жить!

Все команду выполняют четко.

Благостно, вольготно у реки

И нежданно набегают слезы,

Истекают соком шашлыки

И роняют капли в жар березы.

Долгих Г.

Не передергивай, не лги,

Осталось лишь звездою падать,

А у меня в душе – Долгих,

Моя измученная память.

И не казалось – хорошо,

И вот сижу и нервы мучу,

А он, что юноша, мешок,

Мешок взрывчатки грузит в кучу.

Что за печали? Полувек…

Подводной лодки стон утробный,

Он был душевный человек

Большой, не высказанной пробы.

Глаза – Алтая голубень,

Свинцом покрыты жизни горькой,

Как он любил романсы петь

В цветах Хакасского нагорья!

И в тундровой любил тиши

Встречать с друзьями хрип олений,

В нем и Астафьев, и Шукшин,

И милосердность поколений.

Он молодых сажал в седло,

Трудяг без фальши и без лени

И потому его светло

Помянет стопкой бич последний.

Я в «другах» был и рядом жил

И в этой жизни, Бога ради,

До сердца стука, хруста жил

Люблю и помню Вас, Геннадий!