© Вадим Зиновьевич Огородников, 2019

ISBN 978-5-4496-0659-4 (т. 3)

ISBN 978-5-4496-0117-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вадим Огородников

Курсант
(Или пошылыся у дурни)

Три года, проведенные в курсантской шинели были самыми счастливыми и беззаботными годами за все годы, проведенные в строю. И это несмотря на рухнувшие окончательно надежды на потомственную и так любимую врачебную карьеру. Окончательно «пошился» в военнослужащие.

Вадим был из медицинско – ветеринарной семьи в четвертом поколении и мечтал стать медицинским хирургом. Семья ко времени выпуска из средней школы жила в городе Винница, там – же были друзья и подруги, там зародилась первая любовь, казалось, что это последняя, там были произнесены первые слова клятвы в верности.

Предметом его воздыханий была плотненькая гимнастка, Галя, студентка физкультурного техникума, довольно грамотная и эрудированная для своих восемнадцати лет девушка, которая и сама была во власти влечений к Вадиму. Правда, они оба, в результате воспитания могли сутками находиться вместе, но и не помышляли переступить ту грань, которая дала бы право называть друг друга мужем и женой, в крайнем случае, стать элементарно любовниками. Дружить они стали лет с пятнадцати, взаимоотношения носили весьма доверительный характер. Это через годы понятия искривились и стали «элементарно» обыденными.

Вадим не пропускал ни одних спортивных соревнований, в которых участвовала его любимая, болел за нее, высчитывал параллельно с судьями ее оценки, его познаний в гимнастике хватало, чтобы оспаривать несправедливое судейство, или проводить анализ после соревнований.

К моменту окончания техникума она стала мастером спорта по спортивной гимнастике, в то же время Вадим закончил десятилетку, оба получили среднее образование, оба мечтали о высшем, благо, она окончила техникум с отличием, и ее направили без экзаменов, как личность перспективную, в Киевский институт физической культуры. Иначе для нее и быть не могло, она получала пенсию за погибшего в Великой Отечественной войне отца. Он был генералом от артиллерии, погиб в последние дни войны. Пенсия выплачивалась до окончания образования, составляла восемьсот рублей по времени пятидесятых годов. Не поступать в институт в ее положении было бы безумием. И она стала ждать вызов.

Семья Галины состояла из матери, Зинаиды Климентьевны, бабушки и двух младших сестричек. 1950 год оказался неудачным, даже несчастливым годом для их семьи. Умерла бабушка, а через три месяца средняя из сестричек, от опухоли мозга. Вадим взял на себя часть забот по похоронам сестрички – Шурочки. Ей было всего девять лет, и она была очень живым и любознательным ребенком. С Вадимом у нее были близкие, дружественные отношения, она его любила не меньше, чем старшую сестру. Часто жаловалась на сестричку, если та поступала несправедливо.

С Зинаидой Климентьевной у него были тоже добрые отношения, хотя, в душе, он понимал всю никчемность существования молодой, тридцатишестилетней вдовы, которая, упиваясь своим вдовьим горем, нигде не работала и не хотела работать, существовала только на небольшое пособие от государства, назначенное после гибели мужа. Ни одного семейного вопроса она не решала, не посоветовавшись с Галей и Вадимом, все повторяла: «Надо поговорить с нашим профессором, он рассудит толково». Профессор – это непререкаемый авторитет Вадим, друг дочери, авось, будет зятем. И он бывал в доме чуть не ежедневно, ведь они дружили уже три года. Отношения были чрезвычайно доверительные.

В это время Вадим подал свои документы в Винницкий медицинский институт. Начал благополучно вступительные экзамены, к концу августа уже был студентом.

В это время Галя получила извещение о зачислении на первый курс в Киеве.

Разговор, приведший к непредсказуемым последствиям между молодыми людьми, происходил на водной станции «Локомотив», что располагалась на острове, между Старой и Новой Винницей.

– Ну, вот и все, Вадим, я уезжаю в Киев, там буду учиться, будут новые люди и новые ухажеры. Наверное, все между нами кончено.

– Я буду к тебе приезжать на каникулы, может быть, иногда, и на выходной день. Здесь расстояние всего двести километров. Поезд идет меньше четырех часов.

– Все это не то. Очевидно, наша любовь заканчивается. Посуди, чего ждать целых пять лет? Старения, и ни с кем ничего, без общения и радостей, которых у нас и так мало.

– Ты хочешь срочно замуж?

– Нет, я хочу, чтобы ты был всегда рядом, а замуж – после окончания института.

Оба остались этим разговором недовольны, оба с полным расстройством и неудовлетворением пришли к себе домой.

На следующий день Вадим пошел в свой институт, написал заявление, что просит дать справку о том, что он принят в институт на лечебный факультет, и справка дана для перевода в Киевский медицинский институт.

Конечно, администрация института в выдаче такой бумаги отказала, пришлось обращаться в горком комсомола, и по его ходатайству Вадим документы свои получил. Без строчки о переводе в другой институт.

И помчался в Славный Киев – град, в медицинский институт, в полной наивной надежде на зачисление, где ему благополучно отказали, поскольку свой прием у них закончился, было в тот год шесть человек на место и кандидаты на зачисление стояли в очереди, ожидая, когда кто ни будь, споткнется из новоявленных первокурсников.

Он в ветеринарную академию, что в Годлосеевском лесу.

– Вы, что, молодой человек, сами не знаете, чего хотите? Вы поступили в медицинский, теперь хотите в ветеринарный, а после этого можете захотеть в политехнический. Вы несерьезны, по крайней мере, сказал декан факультета. Мы не можем, и не хотим вас взять.

Пришлось, не солоно хлебавши, возвращаться в Винницу. От восторженной самодеятельности и самонадеянности не осталось и следа. Совершены опрометчивые детские поступки. И это в свои годы довольно приземленный парень понял сразу. Жизненный опыт. Оказалось, что на освободившееся место после скандального выбытия Вадима взяли кандидата. На этом эпопея с медициной, не считая домашних скандалов и возмущений родителей, закончилась.

Далее – военкомат. Призыв в Красную армию, как альтернатива высшему образованию.

– А поступайте в военное училище, подготовка у Вас хорошая, физически вы, пожалуй, тоже подойдете, да и время не потеряете. Соглашайтесь.

Предложил начальник, который занимался призывниками.

– А в Киеве, какие ни будь училища есть?

– Есть, вы можете выбирать: общевойсковое (пехотное), медицинское, танко – техническое, артиллерийское полевой артиллерии, самоходной артиллерии, пожарное, авиационное, и другие есть. Рекомендуем Самоходной артиллерии. Это то же, что и танк, только башня не вращается, да эрудиция требуется пошире. Углубленное изучение артиллерии, математики. Да высокая тактическая грамотность.

– Согласен, направляйте в самоходное.

Ему в тот момент было абсолютно безразлично, быть бы ближе к любимой.

– Ладно, дадим Вам комсомольскую путевку, а то там в этом году привалила масса переростков, заставших, как и вы в войну. Конкурс большой. Ведь народ, окончил десятилетку и идти на три года рядовыми, а кто попадет на флот, то и все четыре это плюс к потерянным в войну.

И фарс, под названием «Поступление в военное училище» начался. Именно фарс. Было очень забавно, когда умнейшие ребята, после медицинской комиссии, не добрав один сантиметр до минимального установленного командованием роста, объявлялись не выдержавшими конкурса. В этот год училище могло позволить себе роскошь набирать парней не ниже ста семидесяти сантиметров. Был начальник училища генерал – лейтенант Петров, Иван Иванович, уникальнейший человек, офицер, воспитатель и ученый. Так это ему, человеку низкорослому, хотелось на парадах шагать впереди строя богатырей.

Строй училища на парадах, действительно, отличался своей оригинальностью. Впереди шел генерал, не более ста шестидесяти сантиметров ростом, плотного сложения, за ним – знаменосец, в наши времена Витя Толстой двух с лишним метров, его ассистенты подполковники братья Андроновы с шашками наголо, тоже немалого роста, пожалуй, около ста восьмидесяти сантиметров. И, дальше – все училище, все высокие, крепкие, хорошо кормленные, тренированные, спортивные.

В тот год принимали три роты по сто человек на каждый профиль. Профилей – три. Тяжелые самоходные установки, это 122 мм пушки и 152 мм обе на базе тяжелого танка ИС-3,средние – 100 мм пушка на базе Т34, и легкий, это Су – 76, позже прибыли тогда секретные десантные АСУ-57. Всего триста человек на курсе.

После медицинской комиссии отсеялось и уехало домой около половины поступающих. Многие, кто не вышел ростом, поехали пытать счастья в другие училища. Еще большая группа не прошла первого вступительного экзамена – физической подготовки. Упражнения были, в основном, силовые, и те кандидаты, которые ранее не занимались спортом, конечно, их выполнить не могли.

И осталось в борьбе за место в учебном процессе училища менее, чем три человека на одно место. Здесь уже фактически не было препятствий для средних знаний, и, все же, ребята из слабых сельских школ поступить не смогли. Если учесть, что льготниками были представители национальных кадров, для комплектования национальных дивизий, типа грузинских, армянских, казахских, азербайджанских, которые через пару лет были расформированы по элементарным причинам внутренних конфликтов. Гонору и, например, грузинского высокомерия – хоть отбавляй. Горький в своем произведении «Мой спутник» был очень прав.

Большинство представителей льготных национальностей были очень далеки от каких – либо знаний, в особенности, русского языка, математики, географии. Многие из них еще на этапе поступления пытались организовать традиционные для своих мест базары, товарообмен, куплю – продажу. Это все в процессе обучения было искоренено и забылось, как позорное прошлое.

Все, кто прошел через физ. подготовку, язык и математику – были зачислены. Сформированы взводы, роты, батальон, который состоял из трех рот и представлял собой курс.

Вадим попал в роту тяжелых машин, в первый взвод, сформированный из наиболее грамотных парней, что преследовало изначально, цель – иметь лучший взвод в роте, быть готовым к «показухе». Во взводе было двое ребят из Армении, один грузин, один молдаванин, остальные из России и Украины. Парни из республик конкурса по росту не проходили, и единственным условием было, чтобы хоть немного они понимали русскую речь. Впоследствии, года через два, они прекрасно изучили язык, с удовольствием читали русские книги. Многие украинцы и русские проявляли интерес к армянскому языку и грузинскому. С удовольствием обучались и общались.

Одели всех по солдатской норме в кирзовые сапоги, хлопчатобумажные гимнастерки и шаровары, выдали портянки и пилотки. Постригли наголо. Зрелище было весьма непривычное. Начался месячный курс молодого бойца, включающий в себя элементарные знания уставов и поведения военнослужащего, с последующей клятвой на верность отечеству, или попросту военной присягой.

Присягу принимали в торжественной обстановке, при построении всего училища, в первый день учебного года, который начинался первого октября.

После присяги курсантов разрешено было отпускать в увольнение в город, до вечерней проверки (поверки, на воинском жаргоне, узаконенном уставами).

В увольнение хотели все. Очень хотелось после месячной маршировки, хождений в строю даже в столовую, побыть какое то время на свободе. Но, учитывая потребности друг друга, и, зная кому из нас есть необходимость быть в городе прежде других, Вадиму выпала первоочередная удача. Ему необходимо было уладить личные дела. Поход в городское увольнение сопровождался целым рядом процедур, на первый взгляд, лишних, но без них ты в увольнение не пойдешь.

Во первых, ты представляешься командиру отделения для осмотра на предмет внешнего вида, подстриженности, побритости, подшитости (воротничек гимнастерки должен быть подшит белым материалом, чистый, выглядывать над кромкой воротничка на толщину спички), наглаженности одежды и чистоты сапог. Пуговицы должны блестеть, ременная пряжка начищена, все имеет значение.

В момент, когда предстоит отправка в город, все увольняемые выстраиваются и представляются старшине роты. В те времена выдавались на руки каждому увольняемому личные знаки, представляющие собой штамповку на алюминиевом квадрате. На знаке – личный номер, записанный в красноармейской книжке, а также наименование воинской части. Личный номер присваивался на весь срок службы красноармейца (курсанта). Наличие у солдата или курсанта личного знака свидетельствовало, что он отпущен в город до вечерней поверки на законном основании. Патрулями проверялся вместе с красноармейской книжкой.

После проверки старшиной внешнего вида и выдачи личных знаков курсанты представлялись дежурному по училищу, и после соответствующего напутственного инструктажа можно было пересекать линию ворот.

Эта процедура была преодолена, и наш герой двинул на трамвае №23 в город, где на улице Красноармейской был Киевский Институт физической культуры и его общежитие. На этой же улице в те времена находился Киевский цирк, который в конце пятидесятых переехал на площадь Победы. Но это уже не при Вадиме. Он взял билеты на лучшие места, цирковое искусство всегда привлекало и его и Галю, и с билетами уже пошел к ней в общежитие. Пройдя кордоны вахтеров, нашел ее комнату. Встретились. В комнате жило человек шесть девчат, каждая занималась своим делом, некоторые спали, кто-то сидел над учебниками. Встреча была слегка натянутой. Такой настороженности Вадим не замечал за ней никогда ранее. Свидание в комнате общежития на глазах у интересующихся кумушек было неудобным. Позвал сходить в цирк. До представления было еще добрых два часа. Решили перед представлением прогуляться. Идут по красивой улице, заметно, что Галя стесняется чего-то, чувствует себя неловко. Разговоры велись отвлеченные, и по поведению своей дамы Вадим пришел к выводу, что ей не нравится его теперешний статус. Напрямую ничего не было высказано, но чувствовалось.

И, вдруг, она вовсе стушевалась, и отвернулась, сказав: «Ой, Владлен Константинович идет с женой». Был такой мастер спорта по гимнастике, тоже из Винницы, Потом заведовал кафедрой гимнастики в Киевском институте. Общий знакомый. Жена – спортивный врач. Вместе работали над научной тематикой по физиологии тренировок.

Поведение Гали переполнили чашу долготерпения чувствительного и ранимого друга. И он, вдруг, понял, что жертвы, брошенный институт, порванные отношения со многими, поступление именно в Киев, чтобы было ближе к ней, того не стоили. А ей было элементарно стыдно его солдатского естества. Сказывалось воспитание в семье генерала и полнейшее пренебрежение, если не сказать больше, к лицам рядового состава.

Он, сдерживая бушевавшие в нем мысли и страсти, сумел произнести: «Да, я и забыл, я сегодня должен заступать на дежурство, вот билеты, пригласи кого ни будь. И с этими словами, он вручил ей билеты, вскочил на подножку проходящего мимо трамвая, и уехал обратно в казарму.

Это было бегство, что стало ясно впоследствии, после анализа событий. Но бегство от выяснения отношений. Прибыл из увольнения досрочно, к обеду, чем весьма удивил ребят из своего взвода. На этом закончился период романтических взаимоотношений с единственной и неповторимой. Было облегчение от присутствия среды, которая вообще, исповедовала в тот момент легкость во взаимоотношениях.

Было еще две встречи между Вадимом и Галей за период трехлетнего обучения.

В зимнее время, когда позволял снежный покров, в училище не обходилось ни одного воскресенья без лыжных прогулок и зимних спортивных мероприятий. В одну такую прогулку они съехались в распадке между двух холмов во время лыжного пробега. Ему останавливаться было невозможно, нельзя подводить свою команду, а она, очевидно, просто каталась. Увидели друг друга, и Вадим, не останавливаясь, побежал дальше.