© Вадим Чарномский, 2020

ISBN 978-5-0051-9105-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Автобиография

(автор коллажа Михаил Буцак)

Я родился в 603 году в Австразии (северо-восточная часть Галлии) от отца Хильдеберта, майордома Австразии и Бургундии, и матери Фредегонды, вдовствующей королевы Нейстрии (северо-запад Галлии, вкупе с Парижем), и был наречен первым своим именем, как Дагоберт «Юный».

В нежном возрасте был укушен своей бабкой по отцу, Брунгильдой Бешеной, за что она была схвачена, привязана к хвостам лошадей и разорвана на части в 613 году. В тот же год отец мой был отравлен матерью, и я, как наследник престола, был вынужден скрываться 6 лет 2 месяца и 1 неделю от собственной матери и продажной бургундской знати.

По смерти моей матери, Фредегонды Хищной, при странных обстоятельствах на пиру в честь своей сестры Синегильды, престолонаследником был объявлен мой дядя, Хлотарь II, издавший эдикт о снятии с меня ложных обвинений взамен за отказ от права престолонаследия моего и моих потомков. Будучи произведенным в майордомы, я по указанию короля Хлотаря II успешно воевал вестготов и лангобардов, хитро заключил мир с Византией, с императором Ираклием, потерпел сокрушительное поражение от славянских племен в Богемии и Моравии, во время которого был убит король придунайских племен Само, а я сам счастливо избежал позорного пленения и мучительной казни на колу. Наконец, в 639 году нанес поражение баскам в Пиринеях.

В 637 году взял в жены освобожденную мной из лангобардского плена красавицу-простолюдинку под именем Хельга-Плектруда, прозванную впоследствие «Коварной», которая понесла от меня трех сыновей, названных по моему велению Эйнгардтом, Гримоальдом и Эброином, ставших вскоре после своего совершеннолетия майордомами всей Галлии, и заменивших собой угасшую ветвь Меровингов.

В 639 году, после возвращения из удачного похода в Пиринеи, я был задушен во сне любовниками супруги из-за ее любострастия, алчности и неуёмной жажды единоличной власти. Моя телесная оболочка была предана огню в лесу под Булонью, но моя душа еще много раз возрождалась в бренном мире под именами Арнульфима-Теодорика, Милона, епископа трирского и реймского, Лотаря, незаконнорожденного сына Карла Великого, маркграфа Бретонского Роберта, и многими другими.

Отмечу только пребывание мое под именем Владислава Кривоустого, незаконнорожденного сына Великого Ягайлы, давшего мне шляхетскую фамилию Чарный.

В нынешней своей ипостаси, как Чарномский Вадим Владиславович, появился на свет в 1958 году в семье мореплавателя и переводчицы в силовых структурах. Имею трех дочерей, из которых воспитываю только одну, другую видел несколько раз в прошлом и очень сильно сомневаюсь в существовании третьей.

Пишу музыку слов, именуемую преимущественно лирической поэзией в жанре, прозванном «мелкотемьем», аж с 1975 года и по жизни вцелом – самодостаточен. Немного о себе: общая мозговая и физическая недостаточность, раздвоение личности, парафренный и ипохондрический бред, эротомания.

Сим удостоверяясь, Дагоберт «Юный»!

Прощай, детство!

Посвящается маме!

Июль. Полдень. Жарко. Вокзал. Отъезд. Тащу два здоровых чемодана. Еле-еле. Вагон вонючий. Запахи сыра и прогоревшего угля. У мамы болит голова. Чай с лимоном. Вкусно! Вагон-ресторан. Вкуснейшая «солянка». Выхожу на каждой станции. Ночь. Вильнюс. «Отсюда твоя прабабушка Субботкина родом!» Не могу спать в купейном. Под ногами стучат колёса. Потолок надвигается. Воздуха мало. Утро. Чай с лимоном. Бутерброды с «Отдельной» колбасой. «Учи Шевченку!» Мама проверяет наизусть Пушкина.

Україна. Чернiгiв. Базар на перроне. Обалденная домашняя колбаса. Сало. Помидоры сахарные. Лопаются. Тёплые и сисястые тётки. Київ. Никто не встретил. Такси. Подол. У мамы болит голова. Тётка Ася Файнерман. Две дочери. Одна толстая, другая красивая. Старше меня. Борщ ужасный. Плавает укроп связкой. Сала много. Вечер. Гости. Мама тёти Аси. «Господин юнкер, пожалуйте сюда!» Сижу рядом на табурете. Бабка старая, страшная и сухая, как щепка. Гладит по голове. Вспоминает, как плыла в 20-м в Константинополь на пароходе из Одессы. Одна. И чем расплачивалась. Часто закрывает мне уши. Сильные ладони и пальцы. Говорит, а все вокруг ржут. «Господин юнкер, у вас есть невеста?» Краснею. Мама командует, чтобы читал стихи. Обязательно Шевченку. «Не женися на багатій, бо вижене з хати. Не женися на убогій, бо не будеш спати. Оженись на вольній волі, на козацькій долі. Яка буде, така й буде»… забыл! Все хлопают. Улыбаются. Лучше – Пушкина «Алине». Потом Симонова «Жди меня…» Я на «коне»! Некоторые тётки плачут.

– Сыграй на рояле! – мама, как всегда меня выпячивает.

– Что играть?

– То, что ты хочешь, – сказала старая карга.

Играю Шопена 12-й этюд. 4 раза «соврал». Хлопают, браво! Долго. Играю свою аранжировку «Пішла киця по водицю». Мамина колыбельная. Снова плачут. Старая карга собралась уезжать. Позвала маму в коридор. Кое-что слышу. «Риффочка, твой сын – чудо! Береги… глазками умеет стрелять… баб будет немеряно…» Запомнил последнюю фразу. «Спаси и сохрани вас от большевиков!..»

Утро. Хрещатик. Всё в каштанах. Мороженое, мороженое, мороженое! Кафе. Торт «Карпаты». Вкуснятина. Туалетов нигде нет.

– Мама, а кто это была вчера, старая и страшная?

– Это дочь секретаря Льва Толстого – Файнерман Розалия Исаковна.

У мамы болит голова. Живём рядом со стадионом. Пошёл на футбол Динамо Киев – Заря Луганск. Классно!

Уехали в Конча-Заспу. Турбаза. Все домики на столбах, как на курьих ножках. Дядя Боб. Брат тёти Аси. «Дядя Бора, выйдешь с мора, сядь на камень и засохни». Жарко. Познакомился с пацанами. Их мало. Все – на отдыхе от Минздрава Украины. Дети хирургов и нейрофизиологов. А я кто?

Танцы. Громкоговоритель. Под песни Рафаэля. Пригласил девочку. Симпатичную. Дышал ею и вспотел. Ещё раз пригласил. Познакомились. Она меня пригласила. Пришли взрослые и нас прогнали. Девочка сама подошла. Гуляем. Показала базу Динамо Киев. Сплошь колючая проволока. Не прошмыгнуть. Похвастался, как умею курить. Стыренная у дяди Боба сигарета «Столичная». Стошнило.

– Не бойся, я никому не расскажу!

Отыскала родник. Попил. Умылся. Вечереет.

– Ты умеешь целоваться?

– Да, конечно.

– Давай, попробуем?

Целуемся. Она говорит, что не умею. Учит – как! Рассказывает подробно. Снова пробуем. Вроде бы у меня получилось. Понравилось. Читаю стихи. Есенин. «Ну, целуй меня, целуй, Хоть до крови, хоть до боли». Снова целуемся. Пришли к её домику. Принесла свой дневник. Напиши стихи? «Я-ся лю-сю-блю-сю И-си-ро-су!» До завтра! Целует губы очень нежно.

Дома. Мама уже уехала.

– Дядя Боб, а где ваша жена?

– В клинике сидит.

Понятно – развелись. Завтра сын Валерка приедет на отдых. Одногодок. Тоже «октябрьский». Телека нет. Буду писать стихи.

Приехал Валерка. Классный парень! Дядя Боб предложил:

– Сыграйте что-нибудь вдвоём?

У него кларнет. Пошептались с ним. Сыграли «Мурку». Дядя Боб в трансе. Говорит: «Супер!» Говорит, что надо в клубе выступить за деньги. Смеёмся. Пошли на Днепр ловить рыбу. Три часа проторчали. Четыре уклейки. Пообедали. Пошли на танцы.

Познакомил с Исиросой. Он её знает. Она старше нас на целый год. Исироса познакомила Валерку с подругой. Подружка Сонечка – тоже еврейка. Снова Рафаэль. Три танца с Исиросой танцевал. Снова вспотел. Пришли взрослые и нас прогнали. Пошли вчетвером гулять. Обсуждаем, как залезть на дерево перед киносеансом. Кинотеатр открытый. Ромео и Джульетта. Дети до 16 лет. Валерка с Соней пошли за лестницей. Мы пошли целоваться. Целуемся. Моя ладонь сама улеглась на её колени. Я не виноват. Я не хотел. Она раздвинула коленки. Предательская ладонь залезла ещё дальше. Осмелел.

– Можно, я посмотрю? В трусиках.

– Можно, но руками не трогать!

Посмотрел. Ничего интересного. Но что-то притягивает. Снова целуемся. Моя рука уже по-хозяйски залезает под платьице. Пришли друзья с лестницей и фонариком. Уже пора. Приставили лестницу к черешне. Залезли с девочками на толстые ветви. Смотрим Новости. Посмотрели фильм. Девочки расплакались. Мы с Валеркой тоже. Только молча. Идём домой. Спорим. Почему – до 16 лет нельзя, а Джульетте 14 лет? Сколько лет Ромео? Можно ли в 14 лет рожать? Валерка клянётся при всех смастерить тиару для Сонечки, как у Джульетты. Мне тоже надо что-то пообещать. Я клянусь привезти из Киева золотую цепочку. Для Исиросы. Нет, две – на обе руки. Валерка не верит. Посмотрим! Разошлись по домам. Ночью плохо спал. Снилась Исироса. Лежит голая. Плоская, как доска. Подмышками мех. Что ниже, не увидел – проснулся. Показалось – описался. Включил свет. Нет ничего, но мокро. Понюхал. Какая-то гадость. Хорошо, что спал без трусов. Убрал на фиг простынь и заснул.

Утром приехала мама. Забрала меня на концерт Климова и Флиера. Сунул в дверь Исиросе записку. «Приеду послезавтра». Аскольдова могила. Экскурсия. Вопросы есть? Спросил, где похоронен Дир. За Ирининской церковью, но её уже не существует. «Какой умный мальчик!» Стадион «Динамо».

– Твой дедушка служил начальником стадиона.

Наша «Балтика» получше будет. Поехали к родне на Брест-Литовский. Двоюродный брат моего деда. Старый, как пень. «Иди познакомься с внучкой. Сам».

– Привет! Тебя как зовут?

– Лариса.

– А я умею целоваться!

Она посмотрела на меня, как солдат на вошь.

– Ты знаешь, что означает – мастурбировать?

Я обмяк. Я не знал такого богатого слова. Девочка фыркнула и ушла на улицу гулять. Без меня. Первый раз увидел, как курят Беломорканал. Я помнил, как дедушка курил только Герцеговину-Флор. Поехали на концерт.

Климов играл бесподобно. Паганини. Сен-Санс. Брамс не понравился. После концерта – кафе. Мороженое с шоколадом. Гранатовый сок. Поздно вечером я отщепил отвёрткой от маминой очень длинной цепочки «под золото» две маленькие цепки. Мама увидела, что спать ложусь голым, заставила надеть трусы.

Утром едем на улицу Розы Люксембург. Мамин дом. Постучались в квартиру на первом этаже. Мама забеспокоилась:

– Подожди на дворе.

Потом позвала:

– Вот тут мы жили с мамой, папой и сестрой Зоей. 7 лет. Пока война не началась.

Ничего интересного. Всё равно все вещи, мебель, книги чужие. Снова к родне, но уже к другой, к Арсеналу. Мальчик Кока, 13 лет.

– Давай, в шахматы?

Он проиграл и обиделся. Спросил его, что такое – мастурбировать? Не знает. И я не знаю. Подслушали с Кокой, о чём говорят на кухне. Про его папу. Ходок лазучий. Что это? Мы не знаем.

Поехали домой, в квартиру тёти Юли. Бывшая жена дяди Боба. У мамы болит голова. Пошёл купить билеты Спортлото. Заполнил их и бросил в специальный жёлтый ящик. Розыгрыш через 3 дня. Выиграю 5 тыщ рублей, куплю маме таблетки от головной боли, английские, а Исиросе – кольцо обручальное. Опять плохо спал. Но снял трусы, чтобы мама не видела.

К полудню – на базар на Бессарабку. Купили вишню-черешню, груши, лук, помидоры, абрикосы-персики, утку, порубленную на куски, кусок свинины. Зелень всякую. Мама будет готовить полтавский борщ. Она торговалась на смешном до изумления языке. Оказывается – суржик. Есть ещё трасянка, но в Белоруссии. Смешные слова и названия. Никогда не слышал. Спросил, что такое – мастурбировать? Мама сняла очки.

– Это то действие, которое ты часто совершаешь, когда сидишь в туалете по пол-часа.

Понятно. Но у мальчиков это по-другому называется. Тащу две авоськи с продуктами. Заехали после базара к мужу тёти Аси. Известный художник Раппопорт. Мастерская в Софийском соборе.

– А чем он известен?

– Звание Народного художника. Реставрирует этот собор уже сто лет.

Мужик с татарской бородой в очень грязном спортивном костюме. Сожрал почти все персики. Вот же гад! Вечером ели мамин борщ. Вкуснотища! Скучно очень. Хочется целоваться. Но не с кем. Завтра! Опять плохо спал. Снилось, что я отплываю на корабле похожим на СРТ (средний рыболовный траулер). На причале Исироса, но лицо у неё, как у Анастасии Вертинской.

Ура! Я снова в Конча-Заспе. Хочу целоваться, аж трусюсь. Убежал к Исиросе. Постучал в дверь дома. Открыла тётка какая-то. Говорит, сейчас выйдет. Вяжет что-то второй день. Вышла. Мы стремглав потянулись друг к другу. Она нежно обхватила меня за шею. Я – за талию. Получился поцелуй открытыми ртами. Языки соприкоснулись. Переплелись. Моё сердце вскочило и кинулось прочь. Задыхаясь, я с трудом оторвался от неё.

– Я связала тебе подарок.

И протянула повязку-хиппи и браслет. Надела мне на лоб и на запястье. Точно такие же были на ней.

– Сейчас моя тётя уедет в Киев. Пойдём ко мне?

– Конечно!

Посидели на скамейке. Она надела сварганенные мной золотые браслетики.

– Спасибо! – и чмокнула в губы.

Я рассказал про родню, про Аскольдову могилу, про Бессарабку. Вышла тётя и уехала.

Мы вдвоём. У неё дома.

– Хочешь чаю?

– Да, хочу.

– Сначала поцелуемся.

Целуемся, стоя на кухне. Моя мерзкая ладонь тут же залезает под платье. В трусики. Как горячо! И мокро. Этого мало. Её рука так же простенько влезла ко мне в спортивное трико. В мои трусики. Губы рассоединились, но руки мы не убрали.

– Какой ты горячий и твёрдый!

Голубые глаза смотрят прямо в меня. Шепчет:

– Тебе хорошо?

Мои пальчики куда-то проваливаются. Дрожу. Очень боюсь застонать. Коленки подгибаются. Она вытаскивает руку из моих штанов. Я тоже.

– А я знаю, что это. Девчонки рассказывали.

Рассматривает свою ладонь и нюхает.

– Пахнет интересно. Пошли руки мыть?

Молчу, что мне надо не только руки мыть. Оказывается, она знает.

– Сними трусики, я их постираю вместе со своими. Успеют высохнуть на солнце.

Сидим без трусов. Пьём чай с баранками. Она в платье, я в трико.

– Мы теперь жених и невеста?

– Наверное, да. Вот выиграю в Спортлото и куплю тебе обручальное колечко.

– Тебе хорошо было?

– Мне было чудесно!

Молчу, что у меня самого так никогда не получалось. Хочется ещё. Но сказать стесняюсь. В дверь стучат. Испугался.

– Не бойся, тётя точно уехала. Кто-то из наших.

Оказалось – Валерка.

– Пошли сегодня на речку? Рыбу половим. Чаю нальёте?

Сел пить чай. Вот жеж! Нам трусы нужно надеть. А он чай пьёт.

– А Соня где?

– Соня сегодня не выйдет. Сказала – сердце болит.

– Это ты ей сердце разбил?

– Ну, да, вот ещё! Соня хитрая.

– Валер, выйди, подожди на скамейке.

– Ага. Я вам мешаю?

– Ты не понял. Я девушка, мне надо переодеться.

Короче – вышли мы вдвоём. Я, как и был, без трусов, но в трико. Хвастаюсь:

– Видел у неё браслетики золотые? Это я привёз и ей подарил! – пускаю пузыри от превосходства.

Валерка тоже смастерил тиару из фольги и проволоки и тоже уже подарил.

– Классно получилось, увидишь ещё.

Вышла Исироса. С авоськой. В авоське три груши и мои трусики. Я сразу узнал.

– Валер, мы гулять пойдём.

– А я?

– А ты иди к Соне, постучи в окно, она выглянет.

– Как я в окно постучу, если избушки на столбах? Это ж метра три.

– Ну, придумай что-нибудь! Соня выглянет, попросишь прощения. Она просто под «красным знаменем» сегодня.

У Валерки и у меня глаза на лоб залезли.

– Под каким красным знаменем?!

– Ну, с пионерским галстуком, какая разница?

Рты наши приоткрылись.

– Мальчики, какие вы ещё наивные.

– А за что просить прощения?

– За будущие прегрешения!

Смеёмся.

– А лучше скажи ей, что хочешь поцеловать. На, грушу, и иди! Валерка грушу взял и поплёлся. По-моему, чуть всхлипнул.

– Обними меня за талию. Пойдём целоваться? Тут, рядом.

По пути рассказывает, как надо целоваться и одновременно дышать носом. Однако, сложновато. Идём на старую конюшню.

– Ой, я плед забыла!

– Мне бы трусики надеть.

– Зачем? Я тоже без трусиков – так проще.

Быстро сбегала, притащила плед и сунула мне в руки. В авоську добавились баранки и шоколадка. Конюшня, в которой уже много лет не было лошадей. Забрались на второй ярус по лестнице. Она расстелила