Внимание!

Данное произведение – результат буйного воображения автора, оно наполнено абсурдом и создано исключительно для развлечения. Не призывает к каким-либо действиям и не имеет цели кого-либо оскорбить. Все события и персонажи вымышлены, любые совпадения с реальностью случайны! Автор не берёт на себя ответственность за вашу трактовку произведения. Смысловое наполнение этой ереси полностью лежит на читателе.

Не рекомендуется лицам моложе 18 лет. Содержит ненормативную лексику и сцены насилия.

Со стороны поля с борщевиком выходили люди – без единого ожога, без единой царапины. Набралось их почти на целое селение.

Как вышли из зарослей выше их самих, начали гудеть, раскачиваться, прыгать. Прыгают выше голов своих. Замрут на минуту, пока главный, почти напевая, что-то говорит, потом снова всё по кругу. Когда главный замолкает, все валятся вповалку на землю и засыпают крепким сном. 

Раз отвернёшься на минуту, а там уже и нет никого, все расползлись по городу. Только и смотришь, как парочка из них ковыряется в помойке. Пожрать ищут, только съедено всё до них давно. На другой день уже наши старухи с ними прыгают и раскачиваются. Гудят да смотрят, куда они все жрать пойдут. Старухи по помойке рядом с ними рыщут, жрать ищут. Смотрят на них, а они жуют. Отрывают кусок пакета-майки – и в рот. Смотрят старухи – плюнут пакет обратно или проглотят. 

Окликнет их главный, они опять сползаются в кучу, да как начнут гудеть, раскачиваться, прыгать выше наших голов. Выбегают в середину круга девки, одна падает замертво в центре, остальные пытаются её оживить, но понарошку. Одна вырывает ей сердце из груди и сажает в землю – вырастают из земли помидоры. Другая выковыривает печень, закапывает в землю – распускаются цветы. Но никто не трогает, не срывает, не ест. Только черви ползут из помидоров. 

На следующий день и след их простыл, будто не было ни трупа, ни чужаков, да наших старух. Да никто и не вспомнит, что были тут.

Из неизданного

Свобода есть моя независимость и определяемость моей личности изнутри, и свобода есть моя творческая сила, не выбор между поставленным передо мной добром и злом, а моё созидание добра и зла.

Николай Александрович Бердяев

Главная ценность этой повести в том, что читатель рассматривает жизнь человека с психическими отклонениями через призму самого этого человека. Эта жизнь другая: наполненная хаотичными событиями, внезапно меняющимися декорациями и даже ролями.

Анонимный отзыв

Пролог

Упряжь плотно прилегала к брюшку, фиксируя аппарат для съёмки.

Внезапно для всех он вылупился, оперился и стал белоснежным среди многочисленных серых братьев и сестёр. Но даже это не спасло от его участи. Розовые лапки напряжённо скользили по металлическому подоконнику, пытаясь сохранить равновесие. Из соседнего окна в него прицелились из пистолета и почти попали. Он упорхнул за секунду до того, как пуля вгрызлась бы прямо в маленький чёрный глаз, из-за чего снимки пробуждения детектива смазались и не представляли оперативной ценности.

С него в конце концов сняли ранец и отправили в клетку, где можно было спокойно «почистить пёрышки», перевести дух и поклевать пайковое зерно.

В соседних помещениях держали хищных птиц. Белоснежка видел только раз, как их тренируют нападать на летящие в небе объекты, похожие больше на детские игрушки, вроде радиоуправляемого вертолётика, чем на угрозу общественной безопасности. Гордякам полагались средства защиты от ранений, вроде чехлов для лапок, и подкормка мясом.

Теперь он слушал, как оттуда доносятся глухие выстрелы вперемешку с незнакомыми мужскими голосами, как заорала запоздало орёт сигнализация, видел, как мечутся в тесных клетках его соседи, как бежит к ним старший офицер, выкрикивая с истерично высокой интонацией смешное слово «диверсия». Все они были полны надежд, что офицер нажмёт на нужную кнопку и разом откроет все клетки, выпустит их хотя бы в коридор, а может, вовсе сжалится, и они все улетят в распахнутое окно, подальше от разгорающегося в соседнем помещении огня.

Клетки погрузили в «каблук», и пернатый груз отправился по адресу, указанному на бланке с закорючками на месте, где должны были стоять подписи отправителя. Офицерам было не до них – они выносили из сгоревшего кабинета мебель и обрывки бумаг. Все их добытые невероятным трудом секреты, накапливаемая годами по крупицам информация о начальниках и предателях, о тружениках и вредителях, всевозможных шпионах – ничего не осталось. Убитый горем генерал сидел на лавочке, курил и смотрел, как грузят в фургон клетки с голубями, остатки мебели, которую ещё можно восстановить и продать, оплавленный сейф, не похожий ни на один, что был ему знаком. Он глядел вслед уезжающему фургону и, казалось, даже не моргал, только автоматически подносил сигарету к губам, вдыхал и выдыхал дым. И так по кругу, пока тление не добралось до фильтра и сигарета не погасла.

Их привезли в приятное место: просторная комната, культурные белые халаты. Больше никаких тесных тёмных каморок, откуда их доставали только в случае надобности. В новом помещении никогда не выключался свет, мимо клеток ходили туда-сюда работники самых разных специализаций, о которых можно было только догадываться. Вот, например, этот в синем комбинезоне постоянно возил туда-сюда ведро по полу. Двое щербатых в белых халатах то и дело крутили гайки в массивной железяке – откручивали и закручивали, и так каждый день по двенадцать часов подряд. Больше всего ему запомнилась красивая девушка. Она не носила халата или рабочей униформы, в отличие от остальных, и озаряла каждый день всех в комнате своим тонким чувством стиля. Её появление каждый раз оказывалось почти мистическим: она входила в дверь – и всё на пару секунд замирало. Он научился определять звук её маленьких каблучков из всего потока жизни, что была вне этой комнаты.

Она изо дня в день открывала клетки его соседей, кормила их то печеньем, то орехами: в благодарность те сидели спокойно в её руках, пока она несла их к интерактивным экранам. Он ждал своей очереди поклевать экран и получить в награду печенье, поглаживание по пёрышкам или даже поцелуй в макушку.

Сегодня она была не в настроении и даже не подошла к клеткам. Щербатые в халатах в очередной раз всё открутили и разложили железяку на столе. Внутри оказалось три отсека, изолированных друг от друга, – три глубоких круглых отверстия. Она нажала какую-то кнопку на теле конструкции и внутри всё начало гудеть и светиться. Щербатые внимательно наблюдали за каждым её действиям, готовые прямо сейчас дать дёру подальше от этой стервы. Из клеток было видно, как, наконец, спало напряжение у всех, кто стоял около железяки: плечи опали, осанка стала расслабленной, разжались желваки, разгладились морщины на лбах.

Экраны внутри загорелись не сразу. Один из щербатых полез что-то в очередной раз закрутить, пока она вынимала сородичей Белоснежки из клеток. Те спокойно ждали в её руках. В конце каждого тесного отверстия был тот самый экран, и поначалу никто не хотел лезть туда по своей воле. Она поменяла претендентов несколько раз, вытаскивая их из клеток по очереди, пока не додумалась просто силком засунуть одного из них. Она чувствовала, как в тёплой тушке всё клокочет внутри, будто сердце не выдержит и остановится раньше времени. Помёт лился ей на туфли маленьким ручейком. Она запихнула последнего серого, и все замерли, но ничего из задуманного не происходило – не было наведения на цель, не было даже попыток управления ракетой. В тёмном круглом отверстии лежала мёртвая птица.

Яркий шар идеальной формы вспыхнул над краем острова, постепенно расползаясь над горизонтом вширь, изменил цвет, как вода, в которую обмакнули кисточку с гуашью. Так из неоново-жёлтого он перецвёл в оттенки серой высохшей земли жарким летом. Будто бы стараясь вобрать в себя всю линию горизонта, шар превратился в купол. И только тогда прогремел взрыв. В ответ зазвучал собачий лай и мат со стороны посёлка по другую сторону реки. Маленькие фигурки побежали с улицы к зданиям.

До конца не установлена причина, по которой загрязнение распространилось за пределы предполагаемой зоны испытаний. Предположительно, в одном из бетонных сооружений была неправильно установлена заглушка, что и привело к дальнейшему заражению всей территории острова.