Глава 1

Юля

– На моем памятнике так и напишут: «Умерла от изобилия отваги и отсутствия ума»! – кряхтела я, пытаясь закинуть левую руку Римира себе на плечо.

Рука безжизненно соскользнула, сама жертва произвола пожевала губами и что-то невнятно пробормотала, а я зло сжала зубы и со значением покосилась на Серафиму.

– Юля, мы делаем благое дело! – заверила меня подруга. – Очень благое. Этот упрямец ни в какую не хочет идти к стоматологу, а ты щеку его видела? Раздуло так, словно он весь последний месяц в улье с пчелами боксировал.

Если благим делом можно назвать то, что мы упоили Римира вусмерть и везли к стоматологу, то таки да – мы как ангелы с белыми крылышками пытались транспортировать пьяное тело до кабинета знакомого стоматолога. Потому что незнакомый нас бы не принял – пытки запрещены Женевской конвенцией!

Я посмотрела в открытое по случаю жаркого летнего дня окно, на колыхающийся от легкого ветерка тюль, перевела взгляд на Римира, который гордо полулежал на диване. По обе стороны от него так же гордо восседали мы с подругой, а напротив в кресле спал осоловевший Марк – наш друг и соратник с таким же отбитым чувством самосохранения. И примерно той же стадией опьянения, что и Римир, ибо нелегкая миссия по вливанию лошадиных доз «анестезии» брату Серафимы легла на его мужественные плечи.

Глаза мои, предатели, снова вернулись к Римиру, который, гад привлекательный, даже в таком состоянии – с непередаваемым амбре, с опухшей щекой и взглядом куда-то внутрь себя – умудрялся выглядеть сокрушительно.

Казалось, ничто не могло исказить мужественные черты лица, острые скулы и глубокие карие глаза парня, в которого я когда-то была безответно влюблена. Давно. И уже забыла.

Я прикрыла глаза, уговаривая себя перестать им любоваться.

Не любоваться!

Потому что стоило лишь на секунду представить, что может сделать с нами Римир, когда придет в себя, как я тихонько застонала, прикидывая, в какой стране могу попросить политического убежища. Выходило, что в любой – Римир у нас невыездной.

Мир был братом моей лучшей подруги Серафимы. Матушка у них была одна, а вот отцы разные, но эти двое вполне себе хорошо ладили, несмотря на разницу в девять лет.

И моя чуткая подруга, конечно, не могла проигнорировать тот факт, что щека брата стремительно и нещадно распухала с каждым днем, а этот упрямец, который в принципе по жизни был слегка отбитый и страха не знал как явления, отказывался идти к стоматологу. Наотрез! Угрозы, шантаж и уговоры не работали! Пришлось прибегнуть к хитрости.

На подмогу была вызвана я (не хотелось бы думать, что это потому, что меня не жалко) и Марк как обладатель самой крепкой печени в нашей компании.

– Кажется, мы переборщили с анестезией, – прошипела я, – это уже не обезбол, а наркоз.

– Блин! – фыркнула Серафима, оставляя попытки поднять неподъемное.

Римир упал на спинку дивана, что-то бормоча под нос, а я встала на ноги, немного подумала и рявкнула:

– Капитан Соколов, упор стоя принять! Рота, подъем! Шагом марш к машине! Исполнять приказ!

Капитан «Грома» Соколов трезвел на глазах. Он вскочил, встал по стойке «смирно», осоловело глядя прямо перед собой, и четким маршем потопал к выходу.

Я не хотела думать, что он сделает со мной завтра! Была робкая надежда, что не вспомнит, но очень призрачная.

– Надо же, работает, – восхитилась я.

– За ним, – решила Сима, бодро двигая вслед за братом, который маршировал в прихожую.

– Хорошо, что мы ему обувь заранее надели, – почесала я нос, выдвигаясь следом.

Исполнительности Римира хватило ровно до входной двери. Мы все это время тихими мышками топали следом, на всякий случай страхуя. Молитвами, разумеется, потому что этот парень имел богатырское телосложение и гренадерский рост. Мы с подругой на его фоне выглядели как полурослики рядом с каким-нибудь орком.

В прихожей Римир остановился, Сима открыла перед ним двери, а я снова гаркнула:

– Отряд, шагом марш! Ать-два, правой, левой!

Так, словно каждый день командовала как минимум дивизией.

Капитан Соколов, кажется, понял, в чем подвох, нахмурил соболиные брови и попытался что-то сказать. Получалось очень невнятно, но мы с Серафимой быстренько подхватили его под руки и потащили к лифту, кряхтя и матерясь, как сантехники с перепоя.

Тело, которое казалось безжизненным, вдруг начало сопротивляться произволу.

Кажется, своими командирскими замашками я его только взбодрила. Он даже более-менее устойчиво стал стоять на ногах и не шатался, как одинокая березка на ветру.

– Юлька, его надо дотащить до машины, – заговорщицким шепотом командовала «серый кардинал» Серафима.

Я хотела бы ответить, но все силы уходили на то, чтобы не упасть, когда мы мелкими шажочками топали до кабинки лифта.

– Тяжелый, гад, – процедила я, восхищаясь аппетитом и физической подготовкой Римира.

Наконец часть пути была пройдена, а Серафима с трудом, но дотянулась до кнопки, вызывая грузовой лифт.

А Римир вдруг сфокусировал взгляд на мне, опустил голову и ткнулся носом мне в макушку.

– Клубникой пахнет, – медленно протянул он.

Мои глаза удивленно округлились, я подняла голову, а Мир так улыбнулся, что мне стало немного томно. Совсем чуть-чуть.

– Не замечал, что ты такая красивая, – признался он.

– Все, этому столику больше не наливать, иначе до первого этажа не доедет моя самооценка. Почему я стала красивая именно сейчас? – возмутилась я.

Негодование мое утонуло в скрежете открываемых дверей кабинки лифта.

– Ну что, красивая, поехали кататься, – почти четко произнёс Римир, заставляя меня окосеть окончательно.

Он убрал руки от сестры, кое-как сфокусировал взгляд на мне и красиво вошел в кабинку, при этом так прижав меня к себе, что у меня воздух в легких закончился.

Вероломно обнял одной рукой за шею, заставил повернуть голову в его сторону и посмотрел – кажется, хотел в глаза, но получилось куда-то в лоб.

Римир наклонил голову, а меня окатило волной жара, когда он потерся носом о мой висок.

– Клубничная девочка, – прошептал он мне на ухо, совершенно игнорируя тот факт, что я ушла в глубокий аут.

А Серафима уже жала кнопку первого этажа и нервно топталась рядом, кусая губы.

Возможно, она тоже без энтузиазма смотрела в завтрашний день, когда Римир поймет, что мы для него сделали. И вряд ли он расценит это как акт спасения утопающих.

Соколов окончательно распоясался. Его ладонь как-то очень ловко опустилась на мою талию.

– Когда ты выросла? – изумился он, растягивая гласные и все еще пытаясь сфокусировать взгляд на моем лице, но постоянно промахивался.

– Ну вот росла, росла, – кисло ответила я, – и выросла. Аппетит хороший, опять же…

– Понял. Тогда… К тебе или ко мне?

Он бессмертный, да?

– Да-а-а-а, – невпопад согласилась я и даже головой закивала для убедительности.

Боже, что я несу? А еще и покраснела не вовремя, судя по моему отражению в зеркале.

Наконец, лифт опустился на первый этаж. Мы снова взяли под руки жертву нашего стоматологического произвола и повели на улицу.

Жертва жалкой не выглядела – наоборот, с удовольствием обняла меня за талию и топала в заданном направлении, еще не представляя, какую подставу ему готовила судьба.

Серафима, сняла с сигнализации машину своего отца, открыла заднюю дверь, и мы, подхватив Римира под белы рученьки, кое-как усадили ничего не понимающее тело в салон авто.

Он почему-то был очень недоволен тем, что нас трое, и всем видом намекал, что Серафима там явно лишняя. Я, конечно, могла неверно понять его вялые попытки отбиться от собственной сестры и прижать меня поближе, но выглядело все именно так, особенно после сцены в лифте.

Мы заперли дверь, выдохнули, переглянулись и так же дружно смахнули нервный пот со лба.

Серафима села за руль, я – на переднее сидение, мы обе пристегнулись, то и дело косясь на спящего на заднем сидении Римира. Подруга завела мотор, предварительно трижды перекрестившись.

Глава 2

Юля.

Машина тронулась с места, а я засмотрелась на Римира.

– Только не говори, что ты до сих пор в него влюблена, – скривилась моя не в меру проницательная подруга.

– Не-а, все давно прошло, – легко отмахнулась я. – Прошла любовь, завяли помидоры, особенно когда он нас с тобой некрасиво обзывал то кнопками, то полуросликами, то просто мелкими чикушками. Чикушки, кстати, были самые обидные.

Пару лет назад я действительно была безответно влюблена в старшего брата подруги, но он принципиально не обращал на меня внимания. А потом Римир переехал в собственную квартиру, мы почти перестали пересекаться дома у подруги, а с глаз долой – из сердца вон, и мои юношеские чувства со временем поутихли.

Мы стали видеться пару раз в год. Я принципиально не спрашивала у Серафимы, как дела у ее брата.

Пока у того не разболелся зуб, а подруга не решила, что умирать одной скучно.

Римир тихо посапывал, а Серафима открыла окна, чтобы сдуть невероятное амбре смеси коньяка и самогона. Самогон мы ему в коньяк подмешали для пущего эффекта, и то была целиком и полностью инициатива Марка.

Глава 2

Юля

Машина тронулась с места, а я засмотрелась на Римира.

– Только не говори, что ты до сих пор в него влюблена, – скривилась моя не в меру проницательная подруга.

– Не-а, – легко отмахнулась я, – прошла любовь и завяли помидоры, особенно когда он нас с тобой некрасиво обзывал то кнопками, то полуросликами, то просто мелкими чикушками. Чикушки, кстати, были самые обидные.

Пару лет назад я действительно была безответно влюблена в старшего брата подруги, но он принципиально не обращал на меня внимания. А потом Римир переехал в другой конец города, мы почти перестали пересекаться дома у подруги, а с глаз долой – из сердца вон, и мои юношеские чувства со временем поутихли.

Мы стали видеться пару раз в год, я же принципиально не спрашивала у Серафимы, как дела у ее брата.

Пока у того не разболелся зуб, а подруга не решила, что умирать одной скучно.

Римир тихо посапывал, а Серафима открыла окна, чтобы сдуть невероятное амбре смеси дорогого коньяка и не менее дорогого самогона, который мы ему в коньяк подмешали для пущего эффекта, но это была целиком и полностью инициатива Марка.

– Папа этот самогон как зеницу ока берег, говорил, что на рыбалке это незаменимое средство, – словно прочитав мои мысли, призналась Серафима и скривилась.

Количество кровников за нашу невинную выходку росло на глазах.

– А машину папа разрешил взять? – уточнила я.

– Не то чтобы разрешил, но если бы я спросила, то не разрешил бы, наверное, – отмахнулась Серафима.

– Ясно, – кивнула я.

– Ты так это сказала, что я наяву услышала, как заколачивают гвозди в крышку моего гроба. Причем папа с Римиром наверняка даже подерутся за честь забить первый.

– Спрячься у дядьки Миши, – посоветовала я, – там тебя искать не будут.

Дядька Миша был моим родным и любимым дядюшкой и стоматологом по совместительству. Собственно, к нему мы Римира и транспортировали.

– Думаешь, там безопасно? – усомнилась подруга.

– Думаю, когда Римир придет в себя, безопасно нам не будет нигде, – кисло произнесла я, косясь на заднее сидение, где искомый безмятежно и очень сладко спал.

– Мы скажем, что это были не мы, – оптимизму подруги можно было только позавидовать.

– А кто? Бактерии под ободком унитаза его упоили, а потом к стоматологу потащили? – иронично уточнила я.

– Ага, а к стоматологу повез «Утенок активный». Вот! Так и скажем. И пусть докажет обратное! – рассмеялась Сима.

– Я завидую твоей решительности, – призналась я.

– На крайний случай соберем чемоданы и поживем в тайге пару лет, – решила она с очаровательной улыбкой.

– Ты не сможешь жить в тайге. Если нас не съедят комары в первые полчаса, то пауки добьют.

Серафима дернула плечами, ибо пауков она боялась до приступов паники.

– И что нам делать? Разворачиваться и ехать домой?

– Поздно. Почти приехали. Раз уж начали, нужно нарываться до конца. И распухшая щека у Римира действительно пугает.

– Только не влюбись в него опять, он бабник, – предупредила меня Серафима.

– Даже не собиралась, – приложила я ладонь к груди. – Ты парковаться умеешь?

– Эм… Ну, в теории умею, конечно.

– Тормози тут, сейчас дядю Мишу попросим припарковать машину, потому что если ты ее разобьешь… Я слишком молода, чтобы в этом возрасте терять подругу.

Я достала мобильный, снова покосилась в зеркало заднего вида, сглотнула слюну и набрала номер дядьки.

– Приехали?

– Да. Дядь Миш, поможешь припарковать машину?

– Где вы? – уточнил дядя.

– На тротуаре напротив клиники. Синий «Ниссан».

– Иду, – вздохнул он.

Спустя пять минут дядюшка, бодро шагал в нашу сторону, игнорируя взгляды прохожих.

Дядюшка у меня был настоящий богатырь – под два метра ростом, широченные плечи и руки размером с ковш среднего экскаватора каждая. Еще он имел густую шевелюру, ярко-синие глаза и говорил басом, да таким, что Шаляпину не снилось.

Мы выбрались на улицу встречать дядюшку.

– Ну что? – пробасил он. – Где пациент?

– Спит на заднем сидении, – отчиталась Сима.

Дядя Миша заглянул в салон и обалдело развернулся к нам:

– И что мне с этим телом делать?

– Лечить, – в два голоса ответили мы.

– Девки…

– Он боится стоматологов, – сдала Римира Серафима, – с детства. Его только так можно было привезти и не получить увечья, несовместимые с жизнью.

– Дядя Миша, помоги, – взмолилась я, молитвенно складывая ладони на груди.

Дядюшка проглотил матерные выражения, покосился на нас, снова заглянул в салон и страдальчески уточнил:

– А до кабинета я его как тащить должен? Он же ни петь, ни рисовать.

– Ну не знаю, – всерьез задумались мы, – может, втроем как-то…

– Как? – подначил нас дядя Миша. – Он здоровый как конь. Вы его в машину как вели?

– На Юльку приманили, – нервно хмыкнула подруга.

– Так, я сейчас перепаркую машину, а когда закончу, вы обе мне выдадите ваш злодейский план, как вы собирались тащить его в кабинет и что мне там с ним делать?

Мы с подругой переглянулись, потому что план наш заключался только в том, чтобы упоить и отвезти, а вот что дальше мы, конечно, не подумали.

– Что будем делать? – кусая губы, уточнила Сима.

– Может, на любимую еду? – со смешком предложила я. – Ну, привяжем на удочку шаурму, он сам пойдет. Не закусывал же.

– Лучше на сиськи, – со смешком посоветовал дядя Миша, а мы с подругой хором покраснели. – Что, обе нецелованные? Так я вам скажу, что на сиськи можно любого мужика куда угодно приманить.

– Дядя Миша! – в два голоса возмутились мы.

– Взрослые уже, а элементарного не знаете, – сверкая глазами и пряча улыбку, покачал головой дядюшка. – Думайте, я пошел.

– Что тут думать, лечить надо, – пробубнила Сима.

– Только сначала привязать, – поддакнула я, – боже, пусть он завтра ничего не вспомнит, а? Пожалуйста!

– Привязать, кстати, неплохая идея. Приманить на грудь, привязать к креслу…

– И обломать появлением дяди Миши с бормашиной, – согласилась я, – а теперь, знатоки, внимание, вопрос: настолько ли он пьян, чтобы мы могли надеяться на выживание в этой ситуации? Далеко мы после этого убежим?

Мы направились к крыльцу стоматологической клиники, где дядя Миша уже парковал машину отца Серафимы, и напряженно думали каждая о своем.

Я, например, вспоминала, где были мои мозги, когда я соглашалась на эту авантюру. Вероятно, они ушли в глубокий аут, потому что учеба и работа одновременно отнимали все силы.

Дядюшка вышел из машины и вопросительно уставился на нас. Я вздохнула и решила взять на себя роль парламентера.