Общества неравенства

Книга Тома Пикетти оставила у меня двоякие впечатления. С одной стороны, автор привлекает внимание к несправедливостям и лицемерию в современном мире. Делает он это, вероятно, с благой целью - изменить сложившееся положение вещей в лучшую, более справедливую сторону. С другой стороны, многие из предлагаемых автором способов не кажутся убедительными. Некоторые тезисы откровенно полемические. К минусам я отношу и стиль подачи материала. Текст нагружен, чтобы не сказать перегружен, словами, которые даже для человека во многом согласного с автором временами выглядят как своего рода двумерный фасад, за которым пустота. Частое повторение терминов «равенство», «борьба за равенство / справедливость», «социальная, фискальная, этно-расовая, гендерная и образовательная справедливость», «перераспределение», «истинно демократичный подход» не приближает проблемы к их решению. Как гласит восточная поговорка, от повторения «халва» во рту слаще не станет.
Сказать, что книга скучна даже для книги по экономике, будет недооценкой. Пробираться сквозь текст мне помогал крепкий кофе.
Ниже примеры не слишком, на мой взгляд, читабельного текста (больше примеров в выписанных мной цитатах).

In this book, I have defended the possibility of a democratic and federal socialism, decentralized and participatory, ecological and multicultural, based on the extension of the welfare state and progressive taxation, power-sharing in business enterprises, postcolonial reparations, the battle against discrimination, educational equality, the carbon card, the gradual decommodification of the economy, guaranteed employment and an inheritance for all, the drastic reduction of monetary inequalities, and finally, an electoral and media system that cannot be controlled by money.

To escape this kind of intellectual and political dead end, it is also and especially essential to choose genuinely environmental indicators, such as explicit temperature limits that must not be exceeded, binding indicators bearing on biodiversity, and objectives formulated in terms of carbon emissions.

По моему мнению, Тома Пикетти делает чрезмерный акцент на понятии равенства.
Трудно сосчитать, сколько раз это слово встречается на страницах книги. Тогда как приоритетом всё же должна быть борьба с бедностью, а не достижение некоего (утопического) равенства.
Бедность - это зло и корень многих проблем, неравенство же становится социальной проблемой, когда оно превышает определённые лимиты.
При этом бедность, передающееся по наследству из поколения в поколение, питает неравенство и социальную несправедливость.
Экономист верно подчёркивает, что человечеству нужно работать над сокращением несправедливости и неравенства, как внутри отдельных стран, так и на межгосударственном уровне. Однако лучше говорить о сокращении неравенства, а не о достижении равенства.

Согласно одной поговорке, если у тебя есть только молоток, то везде начинаешь видеть гвоздь.
Автор справедливо отмечает, что во время Холодной войны отношения между глобальным Севером и глобальным Югом строились на более справедливых принципах, чем после её формального окончания. Но критика действий бывших колониальных держав порой приводит к тому, что автор не замечает очевидные несуразности в действиях других акторов. Более того, он сам в некотором роде попадает в ловушку (пост)колониального мышления, когда рассуждает о налоговых убежищах, куда выводят капитал, к примеру, многие нефтедобывающие страны или страны в Африке и Южной Азии.
Что же мешает местным элитам инвестировать в собственные страны, а не обогащать зарубежных игроков?
Вспоминается Ли Куан Ю, который руководствовался принципом, «превосходная работа - вот ключевое слово в рецепте выживания Сингапура в этом жестоком мире».
К политике Сингапура с её авторитарными тенденциями можно относиться по-разному, но резкое сокращение бедности в этой маленькой стране за относительно короткий срок - неоспоримый факт.
В Сингапуре, кстати, на определённом этапе снизили налоги, чтобы привлечь иностранные инвестиции, но мы отвлеклись.

Что касается макроэкономических показателей, автор предлагает использовать термин национальный доход вместо более распространенного ВВП.

There are two essential differences: national income is equal to the GDP (the sum of goods and services produced in a country in the course of one year) minus the depreciation of capital (that is, wear and tear on tools, machines, and furniture used in production, including, in principle, natural capital), plus or minus the net income from capital and labor collected from or paid out to the rest of the world (this set can be either positive or negative, depending on each country’s situation, but by definition these cancel each other out at the global level).

Несмотря не определённый прогресс, сегодня наблюдается колоссальный разрыв во владении частной собственностью.
50% населения в 2020 году практически ничем не владеют, как это было и в 1900 году.
40% в середине владеют сегодня большим процентом собственности по сравнению с 1900 годом. Процентное соотношение владений для богатейших 10% несколько уменьшилось в пользу средних 40%, но по-прежнему составляет самую большую долю в общем разделе.
Согласно Пикетти, эти 40% (иногда их называют наследственным средним классом) стали основными бенефициарами перераспределения капитала в XX веке. Бедные 50%, хотя их жизнь стала комфортнее, по-прежнему владеют мизерным процентом собственности в общей доле.
Эти тенденции характерны прежде всего для экономически развитых стран.

Автора можно упрекнуть в некотором злоупотреблении термином «перераспределение». Несмотря на его попытки откреститься от провальных политико-экономических экспериментов XX века, постулаты Пикетти временами возвращают к тому самому «взять и поделить». Стремление к справедливому распределению не должно лишать человека способности аналитически мыслить. Практическая реализация идеи равенства может привести не к более высокому уровню жизни, а к массовому голоду, как показала история.
Несправедливость в мире, выражаемая в многочисленных привилегиях глобального Севера над странами глобального Юга, никак не отменяет уважения к законно нажитой или унаследованной частной собственности и индивидуальным правам. Недостаточное уважение к индивидуальным правам и свободам остаётся проблемой многих обществ с развивающейся и переходной экономикой.
Высокие налоги, необходимые для поддержания welfare state (от которого выигрывает большинство), не должны подавлять инициативу и приводить к оттоку человеческого и финансового капиталов.
Если законы работают плохо и позволяют уклоняться от налогов с помощью офшоров и прочих схем, значит нужно совершенствовать законы. Не стоит упускать из виду, что существует разница между капиталом, ставшим следствием инновационных идей, и, к примеру, приватизации без правил.

Один из тезисов Пикетти гласит, что, так как каждый режим держится за свои порядки, качественные изменения, как правило, происходят в результате революций, кризисов и массовых движений. В связи с этим можно упомянуть Великую Депрессию, мировые войны. Из новейшей истории - современные движения за права и справедливое отношение к underprivileged группам. Потрясения могут в итоге привести к более справедливому устройству общества. Потрясения, впрочем, могут прийти и одни.

Автор, на мой взгляд, рассуждает слишком в стиле уравниловки и обезличенных цифр (даже для экономиста), которые он хотел бы свести в желательном балансе. К примеру, рассуждая о квотах (гендерных, этно-расовых и т.д.), которые являются инструментом сокращения несправедливости, он, как мне кажется, слегка увлекается оперированием с цифрами и пропорциями. Хотелось бы, чтобы ответственные решения принимали люди, выбранные за свои способности, люди, уважающие правовую культуру и готовые отстаивать соответствующие принципы, а не те, кто попал на должность только из-за своего происхождения.
С другой стороны, перекос, складывающийся веками, тоже нужно как-то преодолевать.

Говоря о лицемерии современного мира, Пикетти упоминает международную помощь, которая часто на деле оказывается заметно меньше того, что заявляется.
Глобальный налог на богатство, который мог бы частично компенсировать развивающимся странам ущерб от изменения климата и загрязнения экологии (именно небогатые страны более всего страдают от этих проблем, при этом производя минимальное количество вредных выбросов) выглядит интересным решением, но насколько оно осуществимо в обозримом будущем?

Автор одобряет идею безусловного базового дохода, но считает, что этого недостаточно для преодоления бедности. Он говорит о гарантированной занятости и снова о роли налогов, позволяющих распределять богатства. Я согласна, что гарантированный минимальный доход может иметь положительный эффект на общество и что каждый человек имеет право на доступ к образованию и базовый уровень здравоохранения. Роль государства в обеспечении этих прав велика.
Но автор снова делает чрезмерный акцент на перераспределении. Читатель может невольно забыть о том факте, что экономический пирог - это не замкнутое пространство и не игра с нулевой суммой, где если у одного прибыло, значит у другого убыло. Экономическая модель, один из столпов которой - создание богатства, пусть и с существенными ограничениями и оговорками, доказала свою работоспособность.
Чего нельзя пока сказать о том, что автор обозначил как демократический, партисипативный социализм. Рассуждая об этом, Пикетти подчёркивает, что не нужно путать его концепции с марксистскими идеями. Как бы там ни было, описываемая модель показалась мне мало убедительной и не слишком привлекательной.

В книге приводятся графики и статистические данные касательно неравенства в мире за последние 100-200 лет. Они открывают мало нового. XIX век был веком монструозного неравенства, когда почти никто ничем не владел. Налоговая система была регрессивной и покровительствовала исключительно богатым. С начала XX века богатства начали постепенно перераспределяться с помощью прогрессивной налоговой ставки и появления системы социальных выплат. Процесс сокращения неравенства замедлился и практически обратился вспять примерно начиная с 80-х гг. прошлого века. Концентрация капитала в последние десятилетия увеличивается и, по мнению автора, достигает сегодня опасных размеров.
Не стоит преувеличивать положительные стороны т.н. Славного Тридцатилетия (1950–1980), которые были относительно благополучными только для жителей стран глобального Севера. Во многих странах глобального Юга в этот период шла борьба за независимость.
Познавательны рассуждения о колониализме и его наследии, о причинах исторического « великого расхождения» между Европой и Азией, приведшего к доминированию первой.

Что в итоге? Мне бы хотелось от этой насыщенной данными и громкими словами книги большей конкретики. Далеко не всегда я была с автором согласна, а некоторые его предложения, на мой взгляд, могут завести, что называется, не в ту степь. Тем не менее я рада, что прочла эту книгу. Она обновила некоторые мои представления и мотивировала узнать больше по рассматриваемым вопросам.

Согласно демократической точке зрения, свободный рынок способствует индивидуальному благосостоянию и уменьшению общественного неравенства. По мнению французского экономиста Тома Пикетти, это не так. За столь радикальные высказывания его уже прозвали Карлом Марксом XXI века. Пикетти считает, что социальное государство и его прогрессивная налоговая система существенно снизили неравенство, вызванное конкурентным капитализмом. В новой книге «Краткая история равенства» он обосновывает свой тезис в духе его прошлой работы «Капитал в XXI веке», но в гораздо меньшем объеме.

Пикетти тщательно подходит к анализу данных. Он показывает, как высокие налоговые ставки на доходы и наследство значительно способствовали деконцентрации собственности. Пикетти представляет результаты международной исследовательской программы, посвященной доходам. Он опирается на Индекс человеческого развития Организации Объединенных Наций и анализирует архивы с данными по наследственным делам Франции, доказывающими тенденцию к уравниванию в период с 1918 по 1980 год.

С конца XVIII века по настоящее время мир становится все более равным, говорит Пикетти. Ключевую роль в снижении доминирующего неравенства сыграли профсоюзы. Принцип равенства — это наследие Французской революции. Он требовал фискальной основы, чтобы быть чем-то большим, чем просто обещание. Историк экономики Пикетти ссылается на связь, практически забытую экономистами.

В начале XXI века мир, каким бы несправедливым он нам ни казался, характеризуется гораздо большим равенством, чем в 1950 или 1900 году, которые, в свою очередь, во многих отношениях можно назвать более равноправными по сравнению с 1850 или 1780 годами.

Инициатива по созданию социального государства исходила от бунтующих рабочих. Кабинеты развивающихся индустриальных наций находились в бедственном положении, но вынуждены были реагировать на укрепление социал-демократии. Так появились государственные страховые кассы. Ведь разрушение рабочего класса угрожало превратиться в новую, на этот раз пролетарскую революцию. В России большевики уже воплотили эту угрозу в жизнь.

Европейские элиты были дискредитированы Первой мировой войной, которую они развязали. Чтобы предотвратить политическое и экономическое отставание, они согласились с требованиями социал-демократических и профсоюзных оппонентов. Лучше социальные кассы, чем социализм, — такой была логика их действий. Социальное государство не основано на альтруизме старых элит. В ее основе общественная борьба угнетаемых слоев, находившихся в опасности еще большего ухудшения своего положения.

Этот класс может отметить настоящий прогресс за рассмотренные 250 лет. В конце XVIII века читать и писать могли лишь около десяти процентов населения мира. Сегодня эта цифра составляет 85%. Средняя продолжительность жизни тогда составляла 26 лет, сейчас — 72 года. Расходы на образование в рассматриваемых странах увеличились в десять раз за указанный период. Если в начале XX века средний класс практически не существовал, то сейчас в странах северного полушария он составляет около 40% населения.

В Европе квалифицированные рабочие или служащие владеют имуществом (включая жилье) на сумму от 100 тыс. до 400 тыс. евро. Эти данные позволяют оценить разницу между настоящим временем и эпохой, когда рабочие должны были отправлять своих детей на ежедневные работы по 12 часов в шахту, чтобы они вносили свой вклад в семейное выживание.

Доля 1% самых богатых в общем объеме частной собственности сегодня вдвое ниже, чем сто лет назад, но при этом все равно примерно в 5 раз превышает долю собственности 50% самых бедных, которым на сегодняшний день принадлежит чуть более 5% от общего объема собственности.

Исследования Пикетти анализируют архивные материалы, которые стали доступны публике буквально несколько лет назад. Ценность его работы заключается в том, что можно было увидеть разницу между Европой и США. В европейских странах на квалифицированных рабочих приходится в среднем 40% общественной собственности. Беднейшему слою приходится довольствоваться 5%, а верхний может наслаждаться 55%. В Соединенных Штатах на беднейшие слои приходится 2%, средний класс владеет 26%, а верхний — 72% национальной собственности.

В книге «Краткая история равенства» Пикетти проявляет себя как политический деятель. Он хочет использовать и улучшить существующие институты, правовые нормы, налоговые правила, избирательные системы и образовательные учреждения, чтобы устранить дискриминацию. Именно поэтому его предложения звучат решительно:

Движение к равенству представляет собой сражение, которое вполне можно выиграть, хотя его исход пока до конца не ясен.

Пикетти идет в бой, делает прагматичные предложения. Например, его требование — введение правил справедливого финансирования партий и избирательных кампаний. Такие правила, как он пишет, затруднили бы влиятельным спонсорам возможность завладеть общественным мнением (вспомните выборы 1996 года и семибанкирщину).

Пикетти хочет «открывать новые демократические пространства». Это звучит как политическая риторика, но у него есть обоснование. Открытие также означает закрытие. Например, закрытие лазеек для уклонения от уплаты налогов. Введенная G20 минимальная ставка налога на прибыль компаний в размере 15% — это первый, скромный шаг, как он говорит. Дальнейшим шагом может быть общественный финансовый реестр как на национальном, так и на международном уровне. Национальные государства передали регистрацию больших состояний частным мало прозрачным институтам. Предложение Пикетти заключается в том, чтобы те, кто скрывает свои балансы и не предоставляет требуемую информацию, должны облагаться наивысшей налоговой ставкой. Сейчас это требование выдвигается левым крылом демократов США.

В этом исследовании большую роль играет немецкая модель промышленных отношений, паритетное заседание наблюдательного совета. Пикетти видит в совместном управлении компанией проверенное средство для продолжения демократизирующего тренда прошлого в будущем Европейского союза. Правда, Европейская комиссия оценивает это иначе. По закону уровень паритета все еще обсуждаем, по факту он исчез в четырех из пяти случаев. К этому Пикетти добавляет и позитивную дискриминацию на женские квоты, которые, увы, при законном основании действуют далеко не во всех развитых странах. В России вообще отсутствуют. Таким образом, история равенства периодически демонстрирует регресс.

Исследование Пикетти, начавшееся с Французской революции, не описывает идиллический процесс. Рассматриваемый период включает в себя преступления против человечности, совершенные колониальными державами. Отдельная глава посвящена рабству. Прошлые могущественные империи основывались на принудительном труде африканских рабов.

Завершение периода рабства и колониализма, основополагающего в долгой борьбе за равенство, изучаемой в данной книге, повлекло за собой противостояние и конфликты, освобождение от чужого ига, но также и несправедливость, в качестве примера которой можно привести финансовую компенсацию рабовладельцам (но никак не рабам).

Французские рабовладельцы понесли убытки с освобождением рабов. Их компенсировали деньги, которые гаитяне должны были платить парижским банкам. Пикетти пишет, что их поток не иссякал до 1950 года. Можно сказать, что несправедливость колониализма уже давно ушла. Но империи, основанные на рабском труде, до сих пор существуют. К примеру, в Китае, где уйгуров используют ради пользы всемирной индустрии одежды и ее покупателей.

Для борьбы за равенство невероятно важно, чтобы знание об экономических взаимосвязях не оставалось в руках элит. Это, безусловно, верно, и поэтому книга «Краткая история равенства» читается с пользой, даже там, где она вызывает противоречия или где практические решения кажутся утопией. В книге Пикетти можно найти краткий, но в то же время подробно расписанный взгляд на то, что на самом деле означает равенство, какие сферы требуют борьбы и что можно извлечь из вековой истории для настоящего и будущих кризисов.