История романа основана на диалоге между идеализированным изображением человеческого существования и сложности его соотнесения с этим идеалом.
Я увидела на литературном портале анонс презентации книги Томы Павела, вспомнила, что она у меня давно начата и отложена, вернулась, дочитала, и сегодня, в день рождения автора, рассказываю вам о его филологическом блокбастере. Определение из афиши не кажется бесспорным, хотя книга, впрямь, переведена на многие языки и предположительно будет резонансной в кругу специалистов, но все же блокбастер предполагает вовлеченность уровня пандемос, на которую "Жизнь романа" вряд ли сможет претендовать - я не случайно отложила и не поспешила вернуться.
Однако для интересующегося - это сокровищница Али-Бабы. Тома Павел, историк и теоретик литературы, давно занимается популяризаторским аспектом литературоведения, исследуя те его области, где пересекаются интересы специалистов и широкой публики: "Вымышленные миры (Fictional Worlds, 1986), "Искусство дистанцирования" ((The Art of Distance, 1996), "Прошлое романа" (La Pensée du Roman 2003), из которой собственно вышла "Жизнь романа" (2013). В этой книге он, не претендуя на всеохватность, исследует историю романа как жанра, прослеживает его изменения на протяжении веков, приходя к выводу, что далеко не всегда это было эволюцией. Ну или - я сейчас транслирую собственный профанный взгляд - что история литературы также движется по спирали, как история в целом.
Книга выстроена как движение от эллинистического романа к современности, на каждом этапе останавливаясь на, как минимум, одном произведении с особенно характерными чертами. А я расскажу о том, что особенно запомнилось. Эллинистический роман - пара вне мира и "Эфиопика" в качестве примера: наивные, чистые душой, влюбленные, которые проходят через многие испытания, в итоге воссоединяясь. Мир не прописан, характеры героев тоже, основное - стремление быть вместе. Интересно, что "Золотого осла", как позже "Гаргантюа и Пантагрюэля", Павел не причисляет к романам, видя в них собрание новелл. Рыцарский роман, в котором герой, напротив, укоренен в мире и над ним довлеет сила нормы. "Амадис Галльский" в качестве эталонного образца. Кто пробовал читать рыцарские романы, согласится, что это не самое увлекательное чтение, с бесконечными отступлениями от основного сюжета ради поединков с другими рыцарями, наказанием колдунов и спасением девиц. Но мне безумно понравилась мысль, что у рыцаря особые отношения с его Подвигом и долг перед подвигом важнее большинства социальных связей.
Вот рассказала о первых двух главах и поняла, что даже для "галопом-по-Европам" обзорного отзыва пришлось бы написать гигантский текст, потому что впереди Пасторальный роман, идеализм Зари европейского романа, Пикареска, Элегический роман - и это до XVIII века, с которого все интересное и более-менее знакомое только начнется. Обо всем хочется рассказать, хотя бы понемногу, но нереально втиснуть в сетевую рецензию на благотворительных началах (вдруг кто готов заплатить, я с радостью). Мне и самой жаль, что не придется зафиксировать основные точки, которые хотелось бы запомнить, но потратить на это ближайшие 4-5 часов не могу себе позволить. Совсем точечно: автор с большой нежностью относится к Джейн Остен, высоко ценит Джордж Элиот и в основном лишен иллюзий в отношении постмодернистского романа, хотя выделяет: Пинчона, Апдайка, Рушди.
Резюмируя: это несколько академично, суховато и требует подготовленного читателя, но для интересующихся и специалистов настоящий Клондайк.