Что за дело современному англичанину до наших революционных демократов двухсотлетней давности? Можно ли высидеть на спектакле, который длится более 10 часов?
Можно, если смотришь его дома по телевизору. Летом 2010 года была аномальная жара и смог, и я пыталась от них отвлечься таким образом. Перед этим пьесу прочитала, а смотреть оказалось еще интереснее. Шла она в Российском государственном академическом молодёжном театре. Сразу захотелось перечитать «Былое и думы», тем более что мне всегда нравился стиль Герцена, бурлящий, энергичный, контрастно отличающийся от пастельной отечественной классики.
Стоппард ничего не испортил. Герои — Герцен, Огарёв, Белинский, Бакунин, Чаадаев, Тургенев, Гервег, их жены и возлюбленные. Пьеса о свободе на всех уровнях — от семьи до государства. Идеализм, сильные характеры и любовные треугольники. Брак Герцена начался с романтического похищения невесты, продолжился семейной идиллией, перерос в эксперимент с коммуной и завершился трагедией. Они были одними из первых, кто попытался изменить патриархальный семейный уклад и взгляд на женщину как на собственность мужа — а в результате загнали себя в тупик.
А мне одной кажется абсурдной ситуация, когда политический эмигрант живет на средства со своих российских имений, которые — ни доходы, ни имения — у него никто не отбирает, издает свой «Колокол», нелегально переправляет его в Россию, царь читает и узнает, как там у него в России дела? Вот где свобода-то зарыта…
В который раз удивляюсь, как это из таких богатых биографий не сделают сериал. Российскому кино неинтересно? А англичанину почему интересно?
В книгу стоит заглянуть ради галереи исторических лиц и взгляда на нашу историю и литературу со стороны. А еще книга красиво издана, в нее даже была вложена рекламная театральная открытка.
«Я влюбился в литературу и так всю жизнь от этой любви и страдаю. Ни одна женщина ещё не знала такого пламенного и верного обожателя. Я поднимал за ней все платочки, которые она роняла, — тонкие кружева, грубую холстину, сопливые тряпки, — мне было всё равно. Все писатели — покойные и живые — писали лично для меня одного — чтобы тронуть меня, оскорбить меня, заставить меня прыгать от радости или рвать на себе волосы — и мало кому удавалось меня провести».
«Белинский. Литературы у нас нет. У нас есть несколько шедевров — да и как им не быть — нас так много: время от времени великий художник объявится и в куда меньшей стране. Но как у народа литературы у нас нет, а то, что есть, — не наша заслуга. Наша литература — это бал-маскарад, куда каждый должен явиться в костюме: Байрона, Вольтера, Гете, Шиллера, Шекспира всех остальных...
Гигантский младенец с крошечной головой, набитой преклонением перед всем иностранным...и огромное беспомощное тело, барахтающееся в собственных испражнениях, материк рабства и суеверий — вот что такое Россия — удерживаемая полицейскими осведомителями и четырнадцатью рангами ливрейных лизоблюдов — откуда здесь взяться литературе?»«Просто это Россия. Поместье здесь измеряется не в десятинах, а в количестве взрослых крепостных душ мужского пола. И борцом за перемены здесь становится не взбунтовавшийся раб, а раскаявшийся рабовладелец. Поразительная страна!»
«Народ больше интересуется картофелем, чем свободой. Народ считает, что равенство — это когда всех притесняют одинаково. Народ любит власть и не доверяет таланту. Им главное, чтобы власть правила за них, а не против них. А править самим им даже не приходит в голову».
«Когда запрещают думать — любая идея становится революционной».
«Надо двигаться дальше, знать, что на другом берегу не будет земли обетованной, и все равно двигаться дальше».