Я все-таки считаю себя счастливым человеком. Родные меня поддерживают. Работа приносит мне удовлетворение, особенно, когда я закрываю дело о поимке очередного преступника и сдаю его в архив. Конечно, этому предшествуют недели, а иногда и месяцы кропотливой изматывающей морально и физически работы, но осознание того, что я причастен к тому, что Земля становится чище от уродов, психов и разной шушеры, греет душу.

Но иногда попадаются такие дела, которые кровавой полосой проходят по сердцу и оставляют на нем шрамы на всю оставшуюся жизнь. И я потом еще долго вспоминаю их, анализирую, корю себя за ошибки, которые совершил…

Вера, моя жена, преподаватель гуманитарных наук в Университете, не раз говаривала мне о том, что ошибок не бывает, события которые приходят в нашу жизнь, необходимы для того чтобы мы научились чему-то новому или особенно важному.

– Вот, посмотри на себя со стороны. – продолжала она разглагольствовать. – Каждое очередное твое дело – это наука, для того, чтобы ты научился анализировать, логически мыслить и не брать близко к сердцу то, что порой творят люди.

– Тебя послушать, так если бы не было преступлений, я остался бы старым слабоумным идиотом, не способным связать свои мысли воедино и запомнить, сколько будет дважды два. И бог настолько любит меня и заботится о маем развитии, что допускает убийство одним из своих детей, другого. В мире ежеминутно совершается три крупных преступления и еще дюжина «бытовых», и все ради меня?

– Фу, Боря, не передергивай! Не было бы зла, человечество бы не поняло, что такое добро!

– Ага, верно. А на кой нам сравнения? Ну не знали бы мы зла – какой ужас, кругом царит любовь, гармония и достаток… Не в этом ли замысел Бога?

– Ну, ладно, проехали, я не хочу с тобой спорить. Лучше не поднимать такие темы, если не хотим рассориться.

– Так ведь, по твоим словам – мы и не знали бы, что живем хорошо, если бы не разругались

вдребезги. Зато будем вспоминать, как замечательно нам было когда-то.

– Ну согласись, когда ты берешься за новое дело, расследуешь его, строишь свои гипотезы, разве тебе не приходят на ум воспоминания о том, что такое уже было, тебе это знакомо, все всегда повторяется?.. И тогда дело сдвигается с мертвой точки и расследование потом идет быстрее?

– Очень редко! – возразил я. – Как раз мне достаются такие дела, которые можно ставить на полочку, и любоваться ими как уникальными.

Как бы то ни было, дело, которое я только что окончил было настолько необычным, жестоким и порочным, что я не вспомнил ни одного эпизода, чтобы можно было опереться на мой опыт.

В ту ночь мне снился кошмар. Я бежал, пытаясь спастись от монстра, лица которого было не разобрать. Густой туман, словно парное молоко окутал всё пространство вокруг, и я никак не мог понять в какую сторону мне следует двигаться. Я не знал что это за злобное существо, которое меня преследует, что ему от меня нужно, и от этого становилось не по себе. Вдруг до моих ушей стали доноситься стоны, мольбы о помощи, и вереница женских лиц начала неистовое кружение вокруг моей головы.

– Спаси нас! – слышался зловещий шепот. – Спаси нас!

Я силился что-то сказать, спросить кто все эти… люди ли? Призраки? И тут лица стали меняться, превращаясь в кровавое месиво и холодные руки облепили мое тело, стараясь затянуть в небытие. А я не мог пошевелиться, задыхался, лишь осознавая, как кровавые потоки льются на меня со всех сторон.

– Отпустите! – наконец смог прохрипеть я. – Я помогу вам.

– Хорошо! Иначе ты отправишься с нами, чтобы оберегать нас…

Я вздрогнул всем телом и открыл глаза. Резко сел на постели и попытался понять – сон это или реальность? Я весь был покрыт липким потом. Сердце колотившееся о ребра, никак не хотело успокаиваться, а дыхание сбилось и было учащенным. Постепенно морок рассеялся, и я с облегчением вздохнул, когда обнаружил себя в своей квартире, в собственной кровати. С трудом перевел взгляд на часы – половина восьмого утра.

– Твою ж мать. Я опаздываю на работу. – но спустя мгновение понял, что у меня отгулы за очередное раскрытое дела. И только вчера мне выдали грамоту, поощрили деньгами, весьма внушительной суммой, и по этому поводу состоялся банкет. Меня все поздравляли, хлопали по плечу, отдавали честь… говорили, что гордятся тем, что я работаю в их отделении и прочую ерунду в том же духе. Коллеги накрыли стол, и мы, что говорится «накушались» до поросячьего визга. Я даже не помнил, как вернулся домой.

Посмотрев на себя я обнаружил, что раздет, укутан в одеяло, а вся моя одежда аккуратно висит на плечиках на ручке шифоньера. Голова непрестанно гудела, во рту пересохло, и я сам чувствовал, какие источаю миазмы перегара. Уснуть скорее всего у меня больше получится, поэтому я свесил ноги с кровати, нащупал ногой тапки и поплелся в ванную, чтобы смыть остатки ночного кошмара и вчерашних возлияний.

Я включил воду погорячее, в надежде быстрее прийти в себя, потом переключил душ на холод и так чередовал минут двадцать, пока наконец головная боль не отступила, а в глазах перестало рябить.

Растирая себя полотенцем, я услышал, как проснулся Женька и теперь грохотал посудой на кухне, намереваясь сварганить завтрак.

Я вознес хвалу небесам, за такого золотого племянника, которого неожиданно несколько месяцев назад послало мне поведение и продолжил обтирание, напевая веселенький мотивчик, услышанный вчера на импровизированной дискотеке в отделении.

Вполне счастливый и довольный, я выполз из ванны, отправился на кухню выпить чашечку крепкого кофе и взбодриться, пока племянник готовит кулинарные шедевры по своим собственным рецептам.

Когда-то он мечтал поступить в кулинарный техником, но связался с дурной компанией, подсел на наркоту и был сослан моей сестрой, своей матерью ко мне, на перевоспитание.

Сначала я сопротивлялся этой нагрузке, но потом понял всю прелесть жизни с таким «подарочком». В то время мы с Верой претерпевали не лучшие времена нашей совместной жизни, и она перебралась жить к дочери «перезагрузиться и подумать о наших отношениях», и племянник заменил жену во всех домашних делах – я оказался абсолютно недееспособный в быту и с ужасом думал о будущем, когда Вера ушла из дома. К тому же он оказался «с изюминкой», когда происходили наркотические срывы, он давал мне весьма ценные советы относительно дел, над которыми я работал. Мой начальник знал о способностях ясновидения у парня и весьма поощрял его, хвалил за успехи и помощь – даже предлагал ему ставку консультанта в нашем отделении… это было бы здорово, если бы не одно но… свои подсказки Женька мог воспроизвести только в состоянии полной отключки, и потом нам с полковником не раз приходилось вытаскивать бедолагу с того света.

Каждый раз я обещал себе, что пользуюсь услугами парня последний раз, но как только оказывался в тупике, вновь обращался к нему за помощью.

Мои родные для меня весь мир. У меня практически нет друзей, с моим образом жизни и работой это практически невозможно – постоянные задержки на работе, звонки коллег, новые дела, которые выматывают душу, и после которых я лежу, не двигаясь и не реагируя на реальность, почти неделю. А потом снова начинается бег по кругу – засады, писанина, допросы, слежка… итог моей работы – нервный срыв и ночи в кошмарном бреду. Когда выпадают редкие выходные, я наслаждаюсь домом и одиночеством, правда Вере удавалось пару раз вытащить меня в «люди», но это скорее исключение, чем закономерность.

Смерть – это далеко не весело, а когда приходит мысль, что все мы смертны, становится совсем грустно.

Олег Остряков потерял родителей, едва ему исполнилось четыре года. С тех пор его воспитанием занялась бабушка – папина мама. Жизнь со старушкой была не сахар, денег вечно не хватало, много ли можно позволить себе на небольшую пенсию?! Получать детские Елизавета Семеновна не могла – отказалась писать заявление в органы опеки, боясь, что внука у нее отберут в виду преклонного возраста. Так они и жили вдвоем, пока парню не исполнилось восемнадцать лет.

Несмотря на откровенную нищету, Олег не роптал – бабушка была для него всем, заменила отца и мать, друзей и приятелей. Умудрялась совмещать воспитание внука и работу. Могла и соседям помочь, естественно за копеечку, и дома прибраться, и из «топора» кашу сварить, и в лес за грибами да за ягодами съездить, пока внук в школе учился, и шить умела, все отцовские рубашки перешила под мальчишку и вроде бы даже прилично получилось – как-то неожиданно, стильно, хоть и не по моде, и игрушки мастерила, и сказки знала…

После окончания школы Олег засобирался в столицу. Елизавета Семеновна отговаривать не стала, собрала нехитрые пожитки, сняла с книжки скудные накопления и перекрестив внука, помахала ему на прощанье рукой.

– Даже не всплакнула. – обиделся парень. – Говорила что любит, а сама не слезинки не проронила, отговаривать не стала. – видно так хотелось ей поскорее сбросить с себя эту обузу, снять груз с плеч. – Ну и черт с ней. Проживу как-нибудь.

Уже много позже, став директором крупной IT компании, он понял, что такое настоящая любовь, жертвенная и всепрощающая, осознал, что дала ему в жизни старенькая женщина, посвятившая себя внуку и ничего не требовавшая в замен. А он? Уехал и забыл. Звонил конечно, но только по большим праздникам – восьмое марта, да новый год… А уж приехать, попроведать… такая мысль и в голову не приходила! Считал, что и так баба Лиза всё ему отдала, пора и отдохнуть… Зачем лишний раз тревожить пожилого человека своим приездом – на стол ринется накрывать, нервничать начнет, давление повысится. А может и вовсе не желала она видеть своего внука, натерпелась с ним в детстве, а потом – с глаз долой из сердца вон.

Долго пытался он оправдать себя нехваткой времени, работой, всё тянул с визитом, не торопился и со звонком. Так и жил, пока её соседи не сообщили, что его бабушка умерла.

Звонок раздался, когда он проводил совещание. Выслушал, сухо пообещал приехать. И только дома осознал, что не стало единственного в мире человека, который его любил по-настоящему, бескорыстно… И запоздалая вина пролилась раскаянием.

До города добрался часов за шесть на своем «Бентли», и сам удивился, как оказалось близко жила его бабуля, мог бы и на выходные наведаться, хоть иногда… В какой-то момент нервы не выдержали, и мужчина остановившись на обочине, дал волю слезам.

– Подлец! Какой подлец! – бился он в истерике. – Подонок! Дебил! Урод!.. Просрал всё! Польстился на деньги… на престиж! Стыдно было старой родственницы, стеснялся!..

Добрался до места лишь к вечеру, когда совсем стемнело. Как последний трус, оглядываясь по сторонам, бочком протиснулся в подъезд, поднялся на второй этаж и открыл старенькие двери двухкомнатной квартиры. Увидел скромный гроб на двух табуретках, свечу в изголовье, соседок, шепчущихся о делах досужих. Тихо поздоровался и сел в сторонке. Никто его не узнал, никто не поинтересовался – кто он, откуда,, и что принесло его в эти края? Потом одна за другой женщины, поклонясь покойнице в последний раз, стали расходиться по своим квартирам – у всех дела, свои семьи.

Лишь одна осталась дежурить, Олег помнил ее молодой, доброй теткой, к которой он не раз забегал после школы, когда бабули не оказывалось дома. Соседка его привечала, не гнала, кормила пирогами, угощала конфетами. В такие моменты мальчик до боли сжимал кулаки, злился на бабушку за то, что не могла она дать ему всего, чего хотелось, на родителей, что бросили его так рано, на жизнь, которая не удалась…

Мария Федоровна узнала его сразу, но не стала разглагольствовать при посторонних – зачем выносить сор из избы, нагнетать. Она поманила гостя пальцем, указав на табуретку рядом с собой. Завела разговор.

Только сейчас Остряков узнал от неё, что Лизонька каждый день ходила в церковь и ставила ему свечу за здравие, скучала и плакала целыми днями напролет.

– Как же он там? Один, без помощи, без поддержки? – причитала она всякий раз, когда подружки встречались за чаем по выходным. – Хоть бы написал, дал весточку о себе.

– Вот так и воспитывай их, неблагодарных. – пожимала плечами соседка.

– Да не нужно мне ничего, лишь бы знать, что всё у него там ладно. Сыт, обут, одет… Женился вот, мальчонка растет. Дай-то бог, все у него наладится.

«Бабуля, бабуля, какой же я дурак, променял родную душу на непонятно что! – в очередной раз корил себя Олег. – А кругом вьются вороны, готовые растерзать, разорвать в любую минуту, только слабину дай! Может и не жизнь это вовсе!

Он вгляделся в сухонькое морщинистое лицо некогда единственного человека, дарившего ему любовь и заботу – не оценил. Юношеский максимализм. Потянулся, коснулся морщинистых холодных рук. Опоздал. Теперь уже никогда эти руки не обнимут, не согреют, не протянут тарелку с кислыми щами…

Мужчина понуро опустил голову, уносясь в мыслях в настоящее и прошлое.

Прежде чем поднять свой статус, сколько же ему пришлось шататься по столичным улицам, голодным и раздетым, даже в мусорных баках ковырялся, выуживая остатки с барского стола каких-то богатеньких буратинчиков. Он специально ходил в богатые районы, где вчерашний кусок мяса выкидывался без угрызений совести. Частенько перепадали и апельсины с ананасами. Там же он сумел и прилично одеться. А однажды парню несказанно повезло, кто-то выкинул ноутбук – блестящий, почти новый. Он притащил его в коммуналку, которую снимал за гроши, с восхищением и трепетом открыл крышку. Вот с того самого дня, с той самой минуты, жизнь молодого человека резко изменилась. Это была любовь с первого взгляда, с первого вдоха.

С тех пор прошло не мало времени. Олег Иванович – теперь его звали исключительно по имени отчеству, сделал головокружительную карьеру, а два года назад основал свою компанию, известную теперь далеко за пределами столицы.

С женой ему, однако, не повезло – Валерия оказалась обычной охотницей за деньгами, не интересующейся ни чем и ни кем кроме себя.

Доходы были, и Олег не очень беспокоился на сей счет – ну любит его жена гульнуть, пошататься по клубам – что ж такого?! Его целыми днями нет дома, пусть хоть она повеселится… Сын Егорка тоже не порадовал – родился больным, хилым. Врачи давали ему жизни не больше трех-пяти лет, но отец приложил все усилия, чтобы вытянуть мальчишку, гонял по всему свету, знакомился со знаменитостями – светилами медицины. На днях парню исполнилось пятнадцать лет – и это достижение. Мальчик оказался на редкость умным и здравомыслящим. Он твердо решил стать врачом – хирургом, и не абы каким, а пластическим. Но отдавать сына в Институт, Остряков всё же опасался – не для него все эти ежедневные походы на учебу – шум, долгое сидение за партой – многочисленные аллергии, слабые мышцы спины и ног…

Будет время подумать, что делать с этой идеей фикс. Остряков старший не стал отговаривать мальца от этой затеи, хотя в душе и лелеял надежду передать свое дело наследнику. Да видно не судьба. Не справится с компанией Егор, не сможет. Вот бы Лерка родила ему еще одного – пусть хоть сына, хоть дочь, но жена была категорически против.

– Ты с ума сошел, Олежа, – закатывала она глаза в потолок, – я и слышать об этом не хочу. После первых родов, и фигуру потеряла, и вес набрала. Сколько потом пришлось восстанавливаться! Да и зачем они нужны, спиногрызы бестолковые, только проблемы одни. Лучше давай слетаем на Бали или Мальдивы… – она посмотрела на кислую физиономию мужа и чуть приобняв его сзади за плечи, сменила тактику. – Или полетим куда хочешь. Только я и ты.

– У меня работа. – ответил он и вздохнул, потом подумав, добавил. – Ты прекрасно выглядишь, да и всегда выглядела. Лишних килограммов у тебя отродясь не было, а полнота тебе идет даже больше. Беременность тебя не изуродовала, напротив, зато все эти спа, после рождения Егорки, сделали тебя старше…

– Что?! Что ты такое говоришь?! Я постарела? – в глазах её плескался ужас. – Мне нужна пластика! Рождение еще одного ребенка вконец превратит меня в старуху. Я завтра же начну поиск подходящей клиники…

– Ты совсем меня не слышишь! – впервые в жизни он осознал всю порочность и глупость своей супруги. – Я говорю о нашем будущем! Кому я передам всё то, что построил потом и кровью?

– Да брось переживать о том, чего ты не в состоянии изменить. В свое время ты продашь бизнес и нам хватит денег, чтобы безбедно прожить остаток дней. Давай купим круиз на лайнере, будем путешествовать, поселимся в Испании, например, и станем отдыхать на море круглый год…

– Ты настолько эгоистична, что даже не вспомнила о сыне.

– А что сын?! Он всё-равно долго не протянет. Дашь ему денег, будешь содержать. Отправишь куда-нибудь в санаторий.

– Дура! – не выдержал он, закипая всё больше и больше. – Эгоистичная дура! Как мог я не замечать все эти годы твою гадкую натуру, бесполезной безмозглой самовлюбленной курицы?! Так и курица носится со своим птенцом! А ты?

Он тогда хлопнул дверью, ушел в кабинет и закрылся на замок. Ему нужно было прийти в себя, подумать, что делать дальше. Через полчаса из-за двери раздался голос Леры, масляный и тревожный одновременно:

– Дорогой, так ты дашь мне денег на подтяжку?

Это было последней каплей. Он кричал, ругал её, обзывал, топал ногами, а когда пыл его иссяк, Лера так же невозмутимо проговорила:

– Ну что ты так разнервничался? Хорошо, если ты не в духе, поговорим об этом завтра.

– О, Боже! – Олег схватился за голову, рухнул в кресло, да так и просидел пол ночи в расстроенных чувствах и сожалениях.

Деньги на пластику всё же пришлось дать, он не мог вынести нытья и стенаний той, кого до вчерашнего вечера считал женой и опорой. Но с тех пор стал замечать, что Лера изменилась не только внешне, но и внутренне. Она старалась не попадаться мужу на глаза, уходила из дома в любое время, стала строить глазки его коллегам и будущим партнерам, с которыми он вел переговоры. На многие встречи приходилось брать и жену, так было принято в определенных кругах. Он стал более внимательно наблюдать за ней, и то, что он видел, ему совсем не нравилось.

А тут еще и конкуренты активизировались. Как только умудрялись пронюхать про все его слабые места? Остряков подозревал, что к этому каким-то образом причастна жена, но верить не хотел – не настолько же она глупа, чтобы рубить сук, на котором сидишь. Или настолько? А может и вовсе мстила за то, что пришлось выпрашивать деньги, что он накричал тогда, напомнил о сыне, об обязанностях хозяйки дома?

Следующий день прошел в хлопотах. Соседи и профсоюз предприятия, где до пенсии трудилась Елизавета Семеновна, все организовали сами. Выделили деньги, и на могилку, и на гроб, и на нехитрый стол. И снова Олег чувствовал себя виноватым – даже материально не успел помочь, всё уже было готово до его приезда. Он как-то воровато, суетливо сунул деньги соседкам, поблагодарил, что пришли проститься с бабулей и вздохнул с облегчением, когда те, мелко кланяясь, пытались целовать руки благодетелю, подарившему им пару тысяч наличными, ретировались задом. А потом за дверью громко обсуждали странного мужика, то ли нищего, то ли олигарха.

Оставшись один, Олег Иванович допил из своей рюмки, слил остатки из всех бутылок в один бокал и выпил залпом. Потом улегся здесь же на диван и задумался – а что дальше? Он вдруг понял, что возвращаться в столицу не хочет – бесконечные переговоры, стрессы, предательства… и домой его тоже не тянет – вот в этой малогабаритке, обшарпанной и убогой, он чувствовал себя спокойней и уютней, чем в огромном богатом доме, набитом техникой и предметами роскоши. Здесь все так мило и знакомо с детства.

Брак с Леркой трещит по швам, держится лишь на честном слове, взмахни рукой – и нет ничего. На работе тучи сгущаются – вот уже третий крупный контракт срывается… Егор! Вот о чем стоит подумать! Он единственный остался. И тот инвалид.