НИ О ЧЁМ…

(из дневника деревенского обывателя)

СКАМЬЯ

Чаще всего сквер был пуст, и лишь временами оживал юркими промельками одинокой фигурки малыша, выбиравшего, но всё никак не выбрать, – самое-самое из сокровищницы пустующих аттракционов.

Вот скрипнула платформа карусели. Ожила и тут же остановилась. Нет, не то… Пострел оглянулся. Оседлал планку качелей…

– Тимоша, не раскачивайся сильно, – на ближней скамейке молодая мама с книжкой в руках…

Чудная картинка, от её пасторальной незатейливости тепло на душе… Жаль, что видение это лишь время от времени, и чаще всего сквер пустует, и только никак не угомониться ветерку и невесомым вихорькам, вальсирующим вдоль дорожек.

У выхода на главную – Центральную – улицу среди молоденьких кустов – скамья. Она была бы вовсе неприметной, кабы не выделяющая её из единообразия товарок согбенная фигура старика. Казалось, персонаж, почти уже ставший скульптурой – так недвижим он был – никогда не покидал заветного места, занимая деревянное ложе скамьи полностью, остерегая незванных от попыток вторжения в заповедное.

Непременный посох лежал по правую руку, и длинные концы молчаливо сторожили личное пространство хозяина.

Человек на скамье просиживал часами, уперев взор в одну и ту же раз и навсегда выбранную точку.

Иной раз, проходя мимо, я замечал тень движения. Мановение на миг раздвигало морщины, оживляя застылую маску бескровного лика…

Вот оно скользнуло и кануло. И – снова неподвижность, сродственная вечности…

Дни шли за днями, ничто не предвещало перемен, но однажды, проходя знакомый закоулок, я невольно приостановился. Что-то было не так…

……………………………

Угасал старик постепенно, лишаясь день за днём то затихающих звуков внешнего мира, то меркнущие лучи света, льющегося из окон. Утрачивая связь с близкими, погружаясь в небытие. Лежал безразличный, погружённый в своё заповедное.

Умер ночью. Тихо остановилось натруженное сердце, прервался последний судорожный вдох.

Под утро он уже остыл, и не слышал плача осиротевшей жены. Лежал спокойный с разгладившимися морщинками на посветлевшем лице.

Как и положено по православному обычаю, отпевали покойного в местной церкви. Моложавый батюшка в подобающем требе облачении прочитал погребальную молитву, черёд прощающихся обошёл домовину, отдавая дань памяти и боли… Принимай, Боже, раба своего…

Конец ознакомительного фрагмента.