Чудные январские сумерки доживали последние свои минуты. Чуть отвернешься от окна, закуришь, помешаешь в стакане, а тьма внешняя, как амальгама, уже превратила стекло в черное зеркало.
Боль уходила из-под век, разливалась по всей голове, теряя силу. Мучил плоский, расползающийся под затылком фофан, голова кружилась, но все ж никакого сравнения не было с острой, доводящей до исступления утренней болью