© Миненкова Т., 2025

© ООО «Империя Илин», 2025

* * *

Глава 1. «Страх»

– Ева Сергеевна, вам на рабочем месте больше заняться нечем? – бархатный голос угрожающе прозвучал прямо над моим ухом, вынуждая подпрыгнуть на месте от неожиданности.

Ёшкин кодекс! Будучи пойманной с поличным, я всё же попыталась сделать хорошую мину при плохой игре, дрожащей рукой кликнув указателем мышки на символ, позволяющий свернуть окно браузера, но не тут-то было. Или я со страху нажала не туда, или мой допотопный рабочий компьютер испугался и завис вместе со мной – провокационное окно популярного сайта для знакомств «Фотострана» с монитора исчезать не пожелало.

– Есть чем, – пробормотала я, виновато опустив взгляд на загромождённый документами стол, потому что мне в этот момент хотелось смотреть куда угодно, только не на Дениса Станиславовича, что так некстати оказался за моей спиной.

Честно говоря, я долгое время считала, что из-за этих нагромождений разноцветных папок, сшивов и книг меня было совсем незаметно. Они охраняли меня, словно каменные стены средневекового форта. Но кто же знал, что новый руководитель умеет подкрадываться настолько бесшумно. Хоть бы набойки металлические на туфли сделал или колокольчик на шею вешал, что ли. А ещё – поскорее бы отошёл подальше и перестал суровым взглядом своих серых глаз вгонять меня в краску.

Вот только уходить Лазарев не хотел. Вместо этого он сделал шаг ещё ближе, отчего в нос ударил сногсшибательный аромат его парфюма. Что-то травянисто-древесное, приятное, напоминающее о скорой весне заставило мои мысли устремиться ещё дальше от работы, хотя дальше, казалось бы, некуда.

– «Женщина – не слабый пол, слабый пол – это доски»? – язвительно процитировал он фразу из моего статуса на сайте, которая в его исполнении выглядела ещё более дурацкой и несуразной, чем раньше, когда Аллочка убеждала меня её туда добавить. – Серьёзно? Ясенева, вы меня поражаете и заставляете сомневаться в вашей профпригодности!

И я поняла, что поразила Дениса Станиславовича далеко не в лучшем смысле этого слова. Оправданий в голове никак не находилось, и я молчала, разглядывая его, пока он изучал так не вовремя зависшее на мониторе бело-оранжевое окно с моей фотографией в левой его части.

– Вы правда считаете, что кто-то клюнет на такое? – полюбопытствовал он ехидно, отвлекая меня от совсем неприличного любования рельефными мышцами его скрещённых на груди рук.

Нужно на законодательном уровне запретить красивых и головокружительно пахнущих начальников. Или хотя бы для начала штрафовать за то, что закатывают рукава брендовых рубашек на рабочем месте. Ну ни в какие ворота не лезет, правда!

– Что бы вы ни имели в виду под словом «такое», это звучит оскорбительно и не имеет отношения к моей профпригодности и вообще к работе! – нашлась наконец я, потому что злость на его язвительные комментарии неожиданно придала сил.

– Разве? Не реши вы заниматься этим в рабочее время – слова бы против не сказал, но теперь уж извольте, – лениво усмехнулся шеф уголками губ. – Подобные фото и избитые фразы привлекут разве что извращенцев.

А вот Аллочка с пеной у рта убеждала, что я выгляжу на снимках очень целомудренно и строго и не вызову у потенциальных женихов никаких противоречивых мыслей. Она когда-то была завсегдатаем сайтов знакомств и чувствовала себя на них как рыба в воде, в отличие от меня. Подруга рассказывала, что там нередки альфонсы, мошенники и просто ненормальные, поэтому я предпочла положиться на её жизненный опыт. Но Лазарев, вероятно, считал иначе.

– Сами вы извращенец! – вспылила я обиженно, поскольку слышать такое, да ещё и именно от него, почему-то было слишком неприятно. – Компьютер у меня виснет! Я и хотела бы работать, но он сначала вырубился, потом загрузил старые вкладки вместо новых, а тут ещё вы подкрались!

Начальник недоверчиво приподнял одну бровь. Естественно, я бессовестно врала насчёт собственных планов, но компьютер и правда был раритетным – то, что он вообще включался, можно было смело считать одним из чудес света.

– Я Станиславу Викторовичу давно говорила, и он пообещал выделить новый, но постоянно было не до того, а потом… – я замялась на секунду, но всё же с уверенностью продолжила: – А потом появились вы.

Станислав Викторович руководил адвокатским бюро^[1] S&L, расшифровывающимся как «Сушков и Лазарев», много лет, и работалось с ним легко и комфортно. Ни ругани, ни споров, ни нравоучений. Я выполняла то, что от меня требовалось, и вовремя получала оплату за свой необременительный труд. Но так продолжалось ровно до того момента, пока Лазарев-старший неожиданно не заболел, а его место не занял привлекательный до умопомрачения, но столь же вредный Лазарев-младший.

И теперь он смотрел на меня странным, не поддающимся определению, взглядом. Не то оценивающим, не то презрительным. Под ним я почувствовала себя крайне неуютно и невольно поёжилась.

Я вообще не привыкла быть предметом разглядываний: всю жизнь старалась казаться как можно незаметнее. Носила неброские, невызывающие наряды, почти не красилась и считала, что красота должна быть в первую очередь внутри.

Тем не менее с тех пор, как в бюро появился Денис Станиславович, я, то и дело задерживая на нём заинтересованный взгляд, – разумеется, из исключительно эстетических соображений, – задумывалась над тем, что моё правило имеет исключения. Видимо, это приближающаяся весна так действовала на меня, мутя и без того неуправляемые гормоны.

И вот именно это исключение возвышалось надо мной со скрещёнными на груди руками, ухмылялось очень уж саркастичной ухмылкой и сверкало глазами цвета грозового неба.

Я же надеялась, что мысли не написаны на моём лице, словно в открытой книге. Смущение и без того успело расцвести внутри пунцовыми цветами.

А Лазарев строго произнёс:

– Подготовьте все свои дела и адвокатские производства к передаче, подшейте и оставьте на столе. А через полчаса я жду вас в моём кабинете.

После этих слов, каждое из которых оказалось для меня равносильным удару под дых, он как ни в чём не бывало развернулся и ушёл в этот самый кабинет, не дав больше никаких объяснений. У меня же внутри на цветах смущения выросли огромные шипы. Они кололи острыми иглами кожу до красноты, лозами оплели руки и ноги, не давая пошевелиться, заставили виновато опустить плечи и голову перед осознанием неизбежности катастрофы.

«Всё, Ясенева, приплыли, ты уволена. Вот и кончились беззаботные деньки в S&L, а скоро кончатся и деньги. А у тебя квартира в ипотеке и кошка на полном иждивении».

Он ведь выразился недвусмысленно: собрать вещи. Это значит увольнение? Или нет?

Я застыла, пытаясь понять, что же теперь делать. Выполнять прямое указание Лазарева и готовить к сдаче дела? Расплакаться от отчаяния? Попробовать его уговорить? Извиниться? Что?

– Уволит, как пить дать, – заговорщически шепнула Кристи, подкатившись поближе на своём офисном кресле, чем отвлекла меня от раздумий. И добавила патетично: – Положит конец эпохе совместной работы Кристины Зелёной и Евы Ясеневой.

Коллега картинно вздохнула, но не было похоже, что новость о моём увольнении сильно её расстроила.

– И тебя не смущает перспектива в одиночку изучать дела, готовить заявления и ходатайства, отправлять корреспонденцию и вести деловую переписку? – напомнила я ей об обязанностях, которые мы обычно делили между собой.

Это сделало разочарование Кристины более искренним, но, погрустив пару секунд, она предположила:

– Но ведь он наймёт кого-нибудь другого? Разве нет? Свято место пусто не бывает.

Мы никогда не были с ней близкими подругами и не общались за пределами бюро, что объясняло отсутствие сострадания к моим проблемам. Но после стольких лет работы бок о бок помощницами Лазарева-старшего Кристи могла бы проявить хоть немного сочувствия.

Хотя, сказать по правде, меня тоже не слишком волновало то, как сложится её жизнь после моего ухода из бюро.

– Интересно, как отреагирует на такое самоуправство его отец, когда вернётся, – с сомнением в голосе пробормотала я, цепляясь за возвращение Станислава Викторовича как за последнюю надежду.

Такого хорошего начальника, как он, ещё поискать. Внимательный, заботливый, справедливый и честный. Однако Денису Станиславовичу, кажется, не передалось ни одно из отцовских замечательных качеств. Он был его полной противоположностью – требовательный, властный, педантичный, ещё и будто бы предвзятый именно ко мне. Слишком уж часто он придирался к результатам моей работы, и я то и дело с недоумением ловила на себе его пристальный недовольный взгляд.

Неудивительно, что возвращения Станислава Викторовича я ждала с таким нетерпением. Но, как выяснилось сегодня, вполне могла и не дождаться.

Кристина усмехнулась:

– Если вернётся, Ева. Если. А вообще это далеко не факт.

Мысленно я прошла стадии отрицания, торга, депрессии и, дойдя до смирения, принялась нехотя выполнять поручение Дениса Станиславовича, или Деспота, как мы с коллегами успели его окрестить за те пару недель, что он безраздельно царствовал в S&L, пока второй партнёр – Михаил Сушков – был в отъезде.

– Почему это не факт? С его доходом он может позволить себе лечение в любой клинике – как в местной, так и в зарубежной. Рано или поздно он всё равно вернётся и снова займёт своё место. И всё станет как прежде.

Зелёная снисходительно покачала головой и издала демонстративно-печальный вздох, далёкий от искренней грусти, как я от идеала женской красоты.

– К сожалению, не всё можно купить за деньги, Ясенева, а здоровье – первое в этом непокупаемом списке.

Тут я, конечно, была с ней согласна и всё же не могла поверить в то, что состояние здоровья начальника под сильной угрозой. При нашей последней встрече, когда Станислав Викторович приезжал в бюро для расторжения партнёрского договора, он выглядел разве что усталым, но как обычно шутил, улыбался и обещал вернуться в S&L, как только пройдёт необходимое лечение.

– Неужели всё настолько плохо? – изумилась я, прижав к груди огромную папку с подшитыми в неё файлами адвокатского производства.

– Раз Деспот появился здесь, думаю – хуже некуда, – изрекла собеседница, многозначительно поджимая тонкие губы.

– Почему?

В отличие от Кристи я мало интересовалась офисными сплетнями, предпочитая вместо этого работать, а в свободное время читать что-нибудь интересное. Зато Зелёная, будучи завсегдатаем курилки, была в курсе свежих и не очень новостей о начальстве и коллегах. Кто с кем спит, сколько получает, от кого ушла жена, а кто копит на новую шубу.

Вне зависимости от того, просила я или нет, она считала своим святым долгом регулярно делиться сплетнями со мной. Но если обычно я слушала подобные «доклады» в пол-уха, теперь информация напрямую касалась того, как скоро я вернусь к работе. И вернусь ли вообще. И по этой причине была важна как никогда.

– Потому что Деспот не ладит с отцом после того, как тот второй раз женился. Лазарев-младший из принципа не пошёл в адвокатуру после окончания института и работал в следственном комитете. Но потом и там с кем-то не поладил и всё же сдал адвокатский экзамен. Назло отцу год числился в конторе конкурентов S&L, а потом открыл собственный кабинет, – шёпотом поведала Зелёная, пока я продолжала готовить к сдаче свои документы. – Павлова из бухгалтерии сказала, что именно из-за конфликта Лазаревых S&L перестало работать по уголовным делам, оставив только гражданские, семейные и арбитражи.

А я думала, что гражданские дела просто более прибыльные, спокойные и безопасные, в конце концов. В отличие от большинства сокурсниц, что смотрели детективные сериалы об убийствах и громких расследованиях, я предпочитала работу с бумажками и цифрами, а потому никогда не любила уголовное право.

Я расстроенно вздохнула. К чему мне сейчас биография Деспота, если она никак не поможет в сложившейся ситуации?

Папки с документами кончились, и я принялась складывать личные вещи из ящиков стола в любезно предоставленную Кристи картонную коробку. Компьютер наконец-то соизволил заработать. Закрыв компрометирующее окошко, сослужившее столь дурную службу, я перенесла нужную информацию на рабочий стол. Пусть тому, кто получит мои дела, будет проще и не придётся беспокоить меня попусту.

Впереди маячили неприятные перспективы поиска новой работы, которая вряд ли окажется такой замечательной, как эта. Я всегда считала стабильность одним из важнейших столпов собственной жизни, а теперь придётся погрузиться в коварную и пугающую неопределённость, что уже тянула ко мне свои скользкие и противные лапки.

Обозначенные Лазаревым полчаса истекли, и я, оглядев наш просторный и уютный кабинет напоследок, сжала кулаки и зажмурилась, чтобы собраться с силами перед предстоящим тяжёлым разговором. Хоть бы не расплакаться в его присутствии и не выглядеть ещё более жалко, чем я чувствовала себя в этот момент!

В кабинет Деспота плелась, как на каторгу, оттягивая мгновение неизбежного увольнения. Я поправила очки на переносице и убрала за уши выбившиеся из строгой причёски каштановые пряди. Эх, была не была. Нужно решиться, пересилить собственный страх и пережить напоследок ещё пять минут позора.

– Входите, Ева Сергеевна, – пробормотал Деспот, когда я неуверенно постучала в дверь его кабинета и принялась в нерешительности топтаться на пороге.

Он поднял взгляд от лежащих на рабочем столе документов и устало потёр пальцами переносицу. Хорошо, хоть ругаться с ходу не стал. Значит, всё-таки есть в нём какие-то управленческие знания о том, что нельзя отчитывать сотрудников при посторонних. Уверена, Зелёная уже настроила все свои локаторы, чтобы передать историю о моём увольнении из уст в уста, как мифы и легенды о героях Древней Греции.

– Не стойте, присаживайтесь, – снисходительно кивнул Лазарев на кресло перед собой.

Глянув на него, сидящего за огромным столом, со сведёнными перед собой кончиками пальцев, я растеряла всю заранее заготовленную уверенность и смелость, которых и так было маловато для противостояния столь серьёзному противнику. Вместо рациональных идей о каких-то словах, которые я могла бы сказать, чтобы в последний момент изменить ситуацию в свою пользу, в голове крутился отвлечённый вопрос: «Почему рукава его рубашки, будучи теперь раскатанными, не помялись? Это ткань такая? Или он рубашку успел переодеть?»

– Когда отец просил меня поработать какое-то время в бюро, он рекомендовал присмотреться к вашей скромной персоне, – начал Денис Станиславович, пока я, поправив полы длинной юбки, усаживалась на краешек кресла напротив него. – Он охарактеризовал вас как одну из самых компетентных сотрудниц S&L, говорил, что в вас есть большой потенциал.

Да уж. Всё ясно. Сейчас начнёт разговор о неоправданном доверии и несоответствии его мнения отцовскому. Видимо, для того чтобы я почувствовала себя ещё подавленней и никчёмней, чем сейчас, если это вообще возможно.

Ладони вспотели, и я старалась поменьше ёрзать в кресле, чтобы ненароком не выдать своего волнения, от которого сердце в груди непрерывно совершало кульбиты, как затянутый в сверкающий комбинезон эквилибрист цирка Гии Эрадзе.

Я опустила глаза на собственные руки и принялась из-за разыгравшихся нервов царапать заусенец на большом пальце. В горле встал ком, и я вряд ли смогла бы произнести что-то вразумительное в ответ. Хотелось просто закончить с этим неприятным разговором поскорее и уйти. Но вместо этого я, всеми силами стараясь не выдать досады, грусти и собственного страха перед ним, продолжала слушать негромкий монолог:

– Я, конечно, предпочёл бы перевести в бюро собственного личного помощника из адвокатского кабинета, но она совершенно некстати собралась уйти в декретный отпуск, – в голосе Деспота проскользнула нотка едва ощутимого недовольства этим фактом. – А весьма небольшой срок моей работы в S&L не позволяет сформировать мнение о его сотрудниках, поэтому, несмотря на мои личные предпочтения и сегодняшнюю ситуацию, вызвавшую некоторые сомнения в вашем профессионализме, я впервые предпочту прислушаться к отцовскому совету.

Не сразу мне удалось осознать, что диалог с Лазаревым, который я мысленно успела представить в своей голове, пошёл совсем не по намеченному плану. Я подняла глаза на собеседника, склонила голову к правому плечу, пытаясь вникнуть в то, что он сказал, и недоверчиво переспросила:

– Вы хотите, чтобы я стала вашим личным помощником?

– Именно так, – подтвердил Денис Станиславович, лениво следя за моей реакцией. – Хотя слово «вынужден» подходит к этой ситуации куда больше, нежели «хочу», суть вы уловили верно.

– Но вы же работаете по уголовным делам, а я…

– А вы собирались всю свою жизнь просидеть в этом офисе на месте помощника одного из адвокатов, не стремясь к тому, чтобы сдать адвокатский экзамен и начать собственную карьеру? – резко оборвал он, подняв светлые брови. – Если так, то все дифирамбы, что пел вам отец, явно не соответствуют действительности.

– Не собиралась, – отозвалась я, убрав из голоса неуверенность и поборов внутреннее неприятие. – И всё же моя специализация – гражданское, семейное и трудовое законодательство.