Неожиданная новость

Неожиданно мня вызвали в военкомат, хотя не должны были, ведь у нас в Универе есть военная кафедра. Там долго тестировали, потом я подписал договор об участии в каком-то замысловатом эксперименте и вот с несколькими такими же, как я, слегка ошарашенными парнями нас посадили в мини автобус и привезли в пансионат какого-то старого образца. Тут почти не было современного оборудования, облегчающего жизнь людей, обслуживали нас тоже люди, а не роботы. Всё было странным и напоминало исторические рассказы о прошлом.

Нас собрали в так называемом «актовом зале». Вышел мужчина непонятного возраста, непонятного внешнего вида – то ли профессор, то ли военный. Говорил он тихо, но так внушительно, что в зале не было слышно никакого шума, даже шороха одежды, как бывает, когда люди садятся поудобнее. Он сказал нам, что мы по доброй воле (напомнил, что с каждым из нас уже провели собеседование, каждый из нас подписал договор), будем участвовать в эксперименте, что кто не готов, может сразу уйти, возможно будет страшно, возможно больно. Тот, кто здесь ради денег, тоже может сразу уйти. Здесь важно само отношение к эксперименту, который позволит выявить новые возможности людей, чтобы противостоять искусственному интеллекту. Здесь мы все находимся под защитой искусственного зонда, который защитит нас от прослушивания, поэтому у нас отобрали все гаджеты. Познакомил он нас и с нашим командиром – вот этот человек выглядел на 100 % военным – сухощавый, подтянутый, с жёстким взглядом, жёсткими углами губ. Похоже, он никогда не улыбался.

Утром командир вывел нас на крышу 5-этажного пансионата. Все были одеты в специальные костюмы, как он нам объяснил – в основном там была микроаппаратура, фиксирующая состояние организма каждого члена команды.

– Там внизу вас ждёт грандиозное открытие. Сейчас мы просто спрыгнем с крыши и каждый из вас попробует взлететь. И приземлиться, а не упасть. Для этого нужно найти в себе это качество, а оно есть в каждом из вас. Мы неспроста отобрали именно вас в свою команду. Здесь обследования только подтвердили, что вы умеете летать. Вы – УЛы – умеющие летать. Да, да, не смотрите так на меня. Я тоже умею летать, узнал это немного раньше вас в экстремальной ситуации и с тех пор мы разыскиваем таких же УЛов. Главное, поверьте мне, главное, не бояться, а действовать – быстро и решительно.

– Понятно, но всё же мы имеем право отказаться?

– Имеете, но теперь вы посвящены в строжайшую тайну, поэтому вы можете не участвовать в эксперименте, но останетесь здесь в качестве обслуживающего персонала. Разве вы забыли, что писали в анкете?

– Понятно.

– Приготовиться, вперёд.

Я зажмурил глаза и прыгнул. Сначала меня обхватил жуткий страх, как это так, ведь я разобьюсь! Но через несколько секунд я понял, что это не входит в расчёты тех, кто нанял нас. Надо найти в себе эту возможность, надо! Я вспомнил, что ещё в детстве всегда хотел летать, не в самолёте или другом летательном аппарате, не на флаере, который мог ослушаться тебя в свете происходящего бунта компьютерной техники, а летать, как птица, пусть у меня нет крыльев, но… вдруг я почувствовал такой прилив в груди, что на несколько мгновений остановился в своём падении. Я стоял на месте, не взмахивая руками, ничего не делая, стоял и смотрел, как парни вокруг меня тоже замедлили падение, потом увидел, что кто-то упал и осторожно спустился на землю. С крыши нам показалось, что падать мы будем на асфальт, но оказалось, что это был батут. Никто не разбился.

– Ну, вот и молодцы, – улыбаясь (умел всё-таки!), сказал Никита, – так звали нашего командира, – вы, которые упали, что вы почувствовали? Не успели? Будете ещё раз пытаться?

– Да! – ответил один, другой лежал, уткнувшись лицом в руки.

– Ничего страшного. Никто никого осуждать не будет. А теперь вы по очереди расскажите, что вы почувствовали.

Мы, стесняясь, но всё же рассказали. Каждый почувствовал примерно тоже самое, что и я. Потом мы снова поднялись на крышу, снова спрыгнули. В этот раз у всех получилось.

С тех пор мы каждый день тренировались – прыгали с крыши, с деревьев, пытались взлететь с земли. Не сразу, но стало получаться. Каждый из нас, как мы потом обсуждали, испытывал такой прилив адреналина в груди, что теперь нас останавливал командир, советуя не расходовать силы зря, вырабатывать в себе чувство необходимости взлететь, а не просто поребячиться. Ведь нам предстояло ДЕЛО.

Скоро нас опять собрали в актовом зале, чтобы рассказать, что за дело нам предстоит. Казалось бы, всё очень просто – надо было отключить «Главный мозг» и перепрограммировать его. В чём заключалась новая программа нас не ставили в известность, но и так было понятно – «Главный мозг» должен работать во благо людей, а не на их уничтожение. «Главный мозг» должен придумать, как спасти планету, как дать людям возможность жить, не захламляя своё жильё.

А вот как это сделать – отключить его и дать возможность программистам войти с ним в контакт, новый контакт – это нам предстояло решить уже на месте. Почему-то среди Улов не оказалось ни одного программиста. Дело осложнялось ещё и тем, что новые «роботы» – подручные «Главного мозга» просвечивали мозги всех людей, подходивших к зданию, где «Мозг» располагался. Это была его самозащита, он очень отчётливо представлял, что его «программа исцеления Земли» может вызвать недовольство людей. Надо было найти контакты и с программистами, создавшими «Главный мозг», ведь они уже давно отключились от внешнего мира и работают в контакте с ним.

По вечерам мы собирались в актовом зале. Сидеть в комнате было скучно, тем более что у каждого комната была отдельная. А все вместе мы отлично проводили время. В основном рассказывали, как жили до того времени, как попали сюда. Разговор часто крутился вокруг женского пола и комнаты «SX». Не скрою, нас не только хорошо кормили, но и развлекали тоже неплохо. Поскольку у всех сразу отобрали гаджеты, к которым привыкли (по ним можно было вычислить наше местоположение), мы посещали комнату «SX», в которой могли освободиться от лишней спермы. Она предназначалась не только на обследование, но и на пополнение спермобазы для потомства – ведь в наше время всё больше стало ЭКОдетей. Когда мы собирались вместе, то подсмеивались друг над другом, кто и как «освобождается» от спермы. Наше командование заботилось о нас, чтобы ни у кого не возникало никаких лишних желаний.

Позже с нами стали собираться и программисты. Мы должны были вступить с ними в контакт, подружиться так, чтобы смогли общаться на высшем уровне, чувствовать опасность, угрожающую другу, суметь предотвратить её. УЛов было не так уж и много и определить их можно было после многочисленных обследований, да и не каждый смог пройти тест и подписать договор. Программисты не были УЛами, поэтому нам предстояло ещё и научиться летать вместе с ними. Одно было плохо, программисты задерживались ненадолго.

Программистов особо и не посвящали в те задачи, которые предстояло им решить. Просто они проходили тестирование по тем кодам программ, с которыми им предстояло работать. Они не знали даже, что мы умеем летать, нам было строго настрого приказано ничего не говорить им, пока идёт отбор.

Я только подружился с одним из них, как мне было сказано, что он не сгодился. И вдруг на очередных посиделках я увидел своего брата.

– Привет, Платон, – кинулся я к нему.

Он удивлённо на меня посмотрел. Брат был старше меня на 10 лет, всегда считал себя умнее, чувство превосходства было у него «в крови», как он сам про себя говорил.

Мы с ним были в хороших отношениях, он говорил, что я появился тогда, когда родители уже поняли, что он – самостоятельный человек, имеющий право на свои взгляды на жизнь, и переключились на моё воспитание. Но воспитывать меня им было проще простого после Платона, который чуть ли не с рождения проявлял характер, я же никогда не стремился к лидерству. В отличие от брата, который переболел чуть ли не всеми болезнями, я рос здоровым и послушным мальчиком. Вот только недавно я переболел какой-то странной болезнью, и не ковид, и не воспаление лёгких, но оказалось, что после этого я смог летать. Во всяком случае так сказал Никита – наш командир.

Платон настолько увлекался своей работой, что у него не сложились даже семейные отношения. Многочисленные девушки, которые вначале буквально висли у него на шее, скоро увядали от невнимания с его стороны. Были у него и внебрачные дети, на которых он оформлял алименты, но с которыми никак не общался. Роботы – вот его дети. Я не удивился, что он попал к нам.

– Привет, Святомир! А ты что тут делаешь? Тут вроде как программистов собирают, а ты у нас по другой части, – сказал он, горячо обнимая меня.

– Да я тут и есть по другой части, – смеялся я от радости видеть его.

У брата была такая харизма, что невозможно было с ним быть в плохих отношениях. Правда, мама говорила, что это я такой «всепрощенец».

– А ты тут давно?

– Да скоро месяц.

– Вот те раз. Ты, значит, месяц, а меня только пригласили, – нахмурился он, – ты тоже тесты проходишь?

– Да, – замялся я, помня обещание никому не говорить о своём умении летать, даже родным и близким.

– Святомир, это твой брат? – удивился один из УЛов, – Ничего себе! Артель!

– Да, он программист и хакер немножко.

– Думать надо перед тем, как сказать, – одёрнул меня Платон, – Как я тебя учил: всегда проверяй, есть ли соединение – мозги и язык.

– Да чего уж там скрывать! – подключился к разговору один из программистов, – Сюда и брали в основном тех, кто когда-то был хакером. Ведь нам придётся взламывать Искусственный Мозг. Я тоже немного хакер, под руководством одной организации, советующей это не разглашать. А ты в какой области программист?

– Я по борьбе с мусором. Пишу коды для обслуживающей техники так, чтобы она сама убирала, чтобы она сама находила и стирала грязные вещи, ликвидировала мусор, предварительно перебрав его по вторичным признакам. Чтобы слушалась только своего хозяина – по модуляциям голоса, по глазам, запаху, рукам, да по всем признакам, присущим человеку. Короче, чтобы боролась с пылью, грязью и мусором в доме.

– Как Платон шутит, эта техника создаётся в угоду мамы, которая считает, что человека надо освободить от всего рутинного.

– Странно всё это. Зачем мы им понадобились.

Я не стал рассказывать «зачем». Для себя я решил всё же спросить разрешения у Никиты. Мы проговорили с Платоном весь вечер, в основном он, рассказывая о своих новых успехах, я только изредка отвечал на его вопросы о том, как тут кормят и развлекают.

Утром на тренировке я спросил у Никиты, как мне быть. Ведь я не привык скрывать что-то от брата, да и вообще ни от кого. Такое моё кредо, ложь в любом её проявлении была для меня хуже любого оружия. К тому же я учился на психолога и старался всегда найти с человеком общий язык, не включая «режим очковтирательства».

– Потерпи немного, он ведь только приехал. Пройдёт тесты, если его кандидатуру одобрят, будешь работать с ним. Тогда уже можно всё рассказывать. Ему расскажут и без тебя. А пока, Святомир, пробуй взлетать с муляжом. Подбери по весу брата, не спеши утяжелять.

Я старался. Постепенно я утяжелил муляж и, поставив его себе на ноги, взлетал и маневрировал, представляя себе, что это мой брат. Сердце ликовало. Я всегда его любил, с рождения, да и он тоже относился ко мне с каким-то трепетом, хотя ко всем остальным он относился по-другому. «Я» было его тотемом. Видимо я входил в его «Я».

Платон почти не выходил по вечерам, когда мы собирались все вместе, а если выходил, то был задумчивый и на вопросы отвечал невпопад.

Утром, когда мы вышли на очередную тренировку, Никита предупредил нас, что сегодня мы будем знакомиться с теми программистами, которые прошли тесты. Моё сердце забилось: выйдет Платон или нет. Он вышел.

– Платон! – кинулся я к нему.

– Святомир? Ты умеешь летать? – у Платона было такое удивлённое лицо, что я радостно засмеялся.

– Да! Мы будем летать вместе!

– Вот уж не думал и не гадал о таком счастье! – уже смеялся Платон, а все остальные тоже с улыбкой наблюдали за нами.

Потом они – все остальные – стали знакомиться поближе, хотя уже знали друг друга, но без знания главного секрета. В основном подбирали себе напарника по весу. Я же сразу сказал Платону, что уже натренировался на его вес.

– Никогда не ожидал от тебя, что ты умеешь хранить секреты, – сказал Платон, – помнишь, ты даже когда маленький был, уверял всех, что не рассказывать правду – это тоже обман. А тут молчал, как рыба!

– Здесь всё по-другому. Этот секрет – не мой и не твой, а хранить его надо, чтобы те, кто не прошли тестирование не смогли донести сведения о готовящейся операции до тех, кого это касается.

– Молодец! Умнеешь на глазах!

– Платон, так ты прошёл все тесты?

– Не совсем. Я так думаю, что меня взяли, потому что мы с «Главным мозгом» занимались почти одинаковым делом. Я избавлял народ от рутины, то есть от мусора и грязи, он должен был избавить Землю от того же. То есть у нас схожие задачи. А вон того парня, видишь, который всё время молчит, взяли, потому что он начинал работать программистом с теми, кто сейчас у «Главного» в обслуге. Но он пока молчит, не знает, как войти с ними в контакт. Говорят, что те, кто остался с «Главным» были как бы не от мира сего. Этот парень рассказал руководству, правда, под гипнозом, что при программировании «Главного», они обсуждали вопрос «отходов общества». Зачем нужны старики и инвалиды? У нас этого вопроса не возникает, а для «Главного», видимо, этот вопрос был решён не в пользу людей. В первую очередь тех, кто ничего не производит.

–