Сбоку от меня – Пит. Он такой чистый, здоровый и красивый, что я едва узнаю его. Только улыбка ничуть не изменилась: здесь, в Капитолии, она точно такая же, как и под слоем грязи у ручья. Я делаю пару шагов и бросаюсь ему на шею. Пит покачнулся и едва удержался на ногах, только теперь я понимаю, что тонкая блестящая штуковина у него в руке – трость. Мы так и стоим, обнявшись, пока зрители безумствуют, и Пит целует меня, а я не перестаю думать: «Ты знаешь? Ты знаешь, в какой мы опасности?»
Минут через десять Цезарь Фликермен похлопывает Пита по плечу, желая продолжить шоу, а Пит, не оборачиваясь, отмахивается от него как от назойливой мухи. Публика стоит на ушах; осознанно или нет, Пит делает как раз то, что ей нужно